Николай Побережник - Архипелаг
— Внимание… Работаем, — сказал Иваныч в микрофон громкой.
Почти одновременно с носа и с открытого мостика ударили крупнокалиберные пулеметы по основаниям вышек, разнеся конструкции в щепки… драивший буквы матрос в люльке на носу хватанул острым ножом остатки нитей каната швартового, который был надрезан почти до конца заранее… взревели «пятьсот лошадей» Катерпиляра и из никелированной бочки глушителя вырвался серый дым…
— Покидаю пост, занимаю позицию на юте, — услышал я в рации голос бойца что был на открытом мостике, пока бежал до люка на юте мотористы уже поставили безоткатку на станок.
— Принял, — ответил я, и теперь мне надо занимать место за «Утесом»… я из этой хреновины и не стрелял то никогда, ну да ладно в нужную сторону точно выстрелю… Выскочил из рубки и быстро перебирая ногами заскочил по трапу на открытый мостик.
— … Ду-ду-ду-дум… Ду-ду-ду-дум… Ду-ду-ду-дум, — короткие очереди КПВ разносили в щепки три «хозяйских» катера, поставив крест на возможной погоне по реке.
— Хрясть… Хрясть… — боцман перерубил топором веревки удерживающие сходни…
— Внимание отходим! — крикнул Иваныч.
Перегазовка… и «Аврора» вспенивая воду быстро отошла от пирса.
— Звяк… звяк… шлеп… — что то ударило под ногами и я увидел на насыпи вспышки метрах в трехстах от нас, а на дорогу выбегали трое вооруженных людей. Пару секунд они стояли не понимая где и что происходит, мне этих секунд хватило.
— Ду-ду-ду-дум, — дал я первую очередь в их сторону, что заставило противника сразу упасть.
— Ду-ду-ду-дум, — и они поползли ближе к деревьям, двое из них даже бросили оружие на земле.
«Аврора» быстро удалялась от пирсов, подставив противнику корму.
— Ш-ш-ух пролетел заряд гранатомета в десяти метрах от кормы и плюхнулся в воду.
— Нихрена-ж себе! — сказал я вслух, и припал к пулемету, — а если бы стрелок подумал об упреждении? Все, кранты!
— Да-дах! — шарахнул с юта СПГ9… заряд попал в середину насыпи, на которой находились стрелки.
— Ду-ду-ду-дум… ду-ду-ду-дум… ду-ду-ду-дум, — дострелял я туда же по насыпи остаток ленты, и «Аврора» ушла в поворот реки.
— Богоугодное дело вы сотворили братья, — хлопал меня по плечу Андрей, когда я и Иваныч сидели под навесом около его большого дома, — покарали погрязших в разврате грешников!
— Не всех покарали, Андрей, там еще есть кого карать и есть кого спасать, — ответил я и допив чай взялся за рацию.
— Яковлев, как успехи?
— Почти закончили Николаич, заставу усилили СПГ и ПК, здесь двое наших и два десятка местных. Дозор вышел на километр вперед по дороге. На сопке НП с «Утесом» развернули, сейчас вторую безоткатку там собираем и все, можно сказать ушли в глухую оборону.
— Добро… на «Авроре» кто остался?
— Только боцманская команда на КПВ, мотористы и радист с ПК.
— Принял… Закончите — доложишь.
— Принял…
— А… Яковлев!
— На связи…
— Ты дежурный по гарнизону сегодня… внимательно.
— Принял, есть дежурный.
Я положил рацию на стол рядом с автоматом и спросил Иваныча:
— Что там девчонки?
— Да спят сестры, умаялись, — ответил за Иваныча Андрей.
— И я спать… Иваныч тебе бы тоже надо вздремнуть, нам в ночь дежурить.
— Да, согласен… Андрей разбуди пожалуйста нас как стемнеет.
— Хорошо братья, разбужу…
338 день. Заброшенный карьер.
— Товарищ Майор… Товарищ майор, — шептал боец ополчения Сергеев и тихо толкал в плечо Алексея.
— Светает? — спросил Леха.
— Да, вот-вот рассветет.
— Что там внизу?
— Кто-то так храпит, что камни того гляди осыпаться начнут… ох тяжело же им с утра будет.
— Ну ручей вон рядом, напьются, а может и на опохмел чего оставили.
— Место здесь конечно жутковатое, и металлолом этот ржавый и знаки радиационной опасности понатыкали, здесь точно не опасно находится? — спросил Сергеев поежившись.
— Для тайника самое то, металлолому тому уже сто лет в обед, а таблички эти?
— Ну да таблички почти новые.
— Вот, и ты заметил… так что моя чуйка мне подсказывает, что схрон этот где-то тут.
— Интересно, когда они проснуться?
— Подождем, теперь торопиться некуда. Что, камни на мочевой пузырь давят?
— Есть такое дело.
— Ну пока эти дрыхнут, можно и оправиться, отползай, только тихо.
Уже окончательно рассвело, бойцы лежали на втором ярусе от дна чаши, точнее «подковы» карьера, и продолжали вести наблюдение за лагерем. Гиканье ночных птиц сменилось веселой трелью, свистом и пением птиц дневных. Наблюдатели лежали за одним из пышных кустов, которые росли в нескольких местах, невероятным образом зацепившись корнями за скальную породу. Когда-то в другом мире хвойные деревья, что росли по краю карьера, теперь торчали из земли сухими «копьями», лишь изредка среди них просматриваются зеленые деревья лиственных пород и плотный кустарник, сочного зеленого цвета. Внизу, где расположилась группа Тульского, стоял ржавый остов экскаватора, а рядом из земли торчали останки конструкций щебеночного завода.
— Сейчас солнце из-за сопки выглянет, и влепит этим соням по глазам, — прошептал Сергеев, отпил из пол-литровой пластиковой бутылки, используемой как фляжка, и передал ее Алексею, тот кивнул и тоже сделал пару глотков.
Спустя еще полчаса в лагере зашевелились. Всего было пять человек, четверо «спортсменов» Тульского и Торшин. Люди проснулись, и было видно, что похмелье делает свое дело. Коренастый парень сначала перевернул все емкости у кострища и не найдя живительной влаги, взял небольшую кастрюльку и медленно побрел к ручью, что протекал на выходе из карьера. Другой, круглый как колобок, продефилировал в пестрых семейных трусах за экскаватор.
— Ага, а вот и Торшин, — тихо сказал Алексей приложившись к «Беркуту» и наблюдая в оптику, — как же хочется выстрелить… ну ничего сука, поживи пока. Ну что Сергеев, чувствуешь себя Рамоном Меркадером?
— А кто это?
— Ты в школе учился?
— Я даже пединститут закончил после армии, заочно… физфак, — обиженно ответил Сергеев.
— Физик?
— Учитель физкультуры.
— Понятно… А кто такой Лев Троцкий знаешь?
— А! — улыбнулся Сергеев, — все, дошло… Это вы по поводу истории с ледорубом и длинной руки НКВД?
— Ага.
— Так того, ну который ледорубом то, — Сергеев изобразил рукой удар, — этим Мормоном завали?.
— Точно, только не Мормоном, а Рамоном… Рамоном Меркадером.
— Понятно… нет, не чувствую себя никаким Мормоном. Вот то, что жрать хочется, это чувствую.
