КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ) - Войлошникова Ольга

«Ильюшенька, я тебе борщечка твоего любимого…»

«Илюша, пирожка хочешь с севрюгой, я напекла?..»

«А вот котлеточки, с пылу — с жару!»

«Я тут гуляшик приготовила…»

Илюша то, Илюша сё — наперебой. А отказаться — ну сил никаких нету — вкусно очень! Да и обидятся.

А ещё Марта. Пока в Иркутске-то жили, я к её стряпне тоже пристрастился. Та хитрюга, вперёд старших женщин не лезет, просто сготовит штрудель какой-нибудь с яблоками иль с вишней… или колбасок своих домашних!.. тихонько на столе поставит и глазом косит: попробую аль нет?

За четыре дня они не только меня, они и батю так раскормить успевали, что он ворчать принимался:

— Илюшка! Я от твоей счастливой семейной жизни уже в штаны не влажу!

Между тем, дирижабли наши вполне оправдывали Афонины надежды, принося в кубышку примерно тыщонку в месяц. Да и мои контрактные ещё — в общей сумме на счету в банке около пятнадцати тысяч уже лежало, хотя я бы не сказал, чтоб мы в чём-то особо прижимались. За такие деньги хороший кусок земли можно было прикупить, вопрос только — где лучше? Собираясь за столом, частенько начинали заводить разговоры об участках — кто продаёт, да где? Пару раз с батей ездили посмотреть, приценивались.

Приближался конец моего годового монгольского контракта, можно было хороший надел купить да начинать наособицу строиться, и единственное, что меня пугало — что превратимся мы с батей в двух упитанных колобков, и от сладкой семейной жизни жопа у меня (прошу пардону) окончательно слипнется.

И-и-и… как говорится: будь осторожен в своих желаниях. Аккурат в последнее контрактное сопровождение стоим в Арвайхээре, я в очередной раз Гантулгу встретил, поупражнялся с ним в горловом пении, довольный пришёл к месту загрузки нашего каравана, смотрю — сам Трофимов процесс контролирует, мрачнее тучи.

— Что такое, Трофим Тимофеевич? Или навалять кому по-быстрому?

Тот в ответ крякнул и затылок потёр:

— Да вот, Илья, хотел я тебя уговорить ещё годик с нами походить, да, видать, не судьба, — и газету мне протягивает.

Догнала нас в пути русская почта. А там объявление: Российская Империя начинает военную кампанию в Сирии.

Вот тебе и пироги.

26. СИРИЯ

СБОРЫ

На последних перегонах перед Иркутском одна мысль только в голове и крутилась: И чем я, спрашивается, недоволен был? Жена умница, красавица, брак по любви. С деньгами, опять же, неплохо. Живи — радуйся. А что пузо от домашней стряпни как на дрожжах растет, так есть верный способ: пластырь на рот.

Ну, Илюха, теперь скинешь лишние килограммчики, порадуешься. Сбежать он от хорошей жизни хотел — ишь ты! Рысью прям метнулся.

И ведь метнулся. Сразу как был, на шагоходе — в связи с особыми обстоятельствами. Призыв когда вон объявлен, пять дней назад! Мне, конечно, Трофимов-средний сын справку выписал с печатью торгового дома, что, мол, уважительная причина. И что по первом известии выдвинулся в расположение. Однако, терзало меня неприятное ощущение, что опоздал, нарушил и так далее — ну, вы понимаете.

Но в канцелярии к справке отнеслись нормально.

— Это хорошо, что вы сразу по прибытии явились, — даже похвалила меня знакомая рыженькая канцеляристка, выискивая расписание грузовых транспортов. — О! Вот этот вам подойдёт. С Дальнего Востока «Император Константин», у нас будет делать промежуточную стоянку в понедельник, вам надлежит прибыть на погрузку к четырём часам пополудни, военный воздушный порт, третья платформа. Я вам выпишу назначение, на КПП объяснят, куда-чего.

Ну вот, ещё два с половиной дня на сборы получилось.

Дома меня встретили и с радостью — и со слезами. Все три, красавицы. Каждая в три ручья — в девять ручьёв ревут.

— Ну и чего ревём? — спрашиваю. — Я везучий. С трёх войн вернулся — и с этой возвернусь.

Еле как, с батиной помощью, их уговорил. А к себе пошёл, с дороги супругу дорогую обнять-поцеловать, она прижалась ко мне и говорит:

— Илюшка! У нас ребёночек будет.

Я сперва аж не понял. Смотрю на неё, глазами хлопаю. А она — снова реветь!

— Да что ж ты плачешь-то, Симушка? Радоваться надо!

— Я без тебя оставаться боюсь…

— Ты ж не одна! Маманя, батя. Марфушка вон тебе в помощницы. Да и до города рукой подать. А точно?..

— Точно, — она вытащила платочек и высморкалась. — К доктору анализы возили, да и маманя сказала: ошибки нет.

— Ну и славно! Имя давай придумывать.

— А не рано?

— А вдруг я к родам вернуться не успею?

И снова реветь! Да ядрёна-Матрёна! Еле как утешил.

Два дня меня собирали. Хорошо, в «Саранчу» много чего сложить можно — и вещей, и жратвы. Иначе был бы я как мул навьюченный.

В воскресенье были мне прощевальные родственные посиделки. Всю родню повидал — и сестёр с семьями, и материну родову.

Чуть не всю последнюю ночь с Серафимой любились да разговаривали — поди, на дирижабле отосплюсь. А за полтора часа до назначенного времени попрощался со своими в деревне — незачем им в город тащиться да назад трястись — и пошагал. По деревне аккуратненько, чтоб не придавить какую живность, по тракту — лёгкой рысью, с полдороги свернув вправо, к грузовому Иннокентьевскому мосту, оттуда до военного воздушного порта сильно ближе, чем с парома.

ВЫЛЕТ

Дежурный на КПП внимательно прочитал назначение, ткнул рукой в сторону виднеющихся в отдалении опор:

— Вон она, третья платформа. Сорок минут ещё, обожди пока вон у тех навесов, не суетись. Как пристыкуется и заякорится нормально — двигай к нему.

— А загрузка прямо с земли будет?

— Да, грузовыми трапами.

Ну, что. Раньше прибежал — лучше, чем опоздал. Главное не уснуть. Я решил, что лучше уж разомнусь и точно дождусь дирижабля на ногах, встал на указанное место и принялся прохаживаться между опорами «Саранчи», время от времени выполняя гимнастические упражнения.

Транспортник подошёл через полчаса. «Император Константин» реально впечатлял размерами — наверное, это самый большой дирижбандель из всех, какие мне приходилось когда-либо видеть. Он пристыковался к опоре и с помощью целого комплекса технических креплений был притянут к земле. Открыл сразу три грузовых люка, выдвинул широкие рампы, и к ним потянулись погрузочные платформы. И я тоже. Подшагал к деловитому офицеру снабжения, спрыгнул на землю, предъявляя направление:

— Господин капитан, имею назначение на третью Сирийскую базу и приказ проследовать к месту службы транспортом «Император Константин».

Капитан прочитал бумагу, чуть хмурясь, кивнул:

— Предупреждены, господин старший вахмистр. Проходите туда, к первой рампе и следуйте указаниям дежурного, — с этими словами он коротко свистнул в прицепленный на цепочке свисток и что-то обозначил жестами суетящимся там унтерам, показывая на шагоход.

Загрузился без приключений и ещё чуть не два часа ждал, пока погрузка завершится.

Летел «Император Константин», оказывается, не прямо — с заходами в Красноярск, Томск, Барнаул и Павлодар. И, естественно, с длительными в них стоянками. Чуть не неделя в пути получилась, так что успел я добрым словом помянуть и жёнушку, и сверхзапасливую матушку, и Марту, которая от себя копчёных колбасок сунула. Выспался до посинения, заново «Петербургские трущобы» перечитал, которые в ящичке «Саранчи» нашлись.

ПРИБЫТИЕ

Через неделю высадились уже на песок Дамасского порта. Хорошо, в этот раз из лета в лето, а не из зимы. Иркутское лето — оно жаркое, в иные дни похлеще, чем в Африке, так что в этом отношении особо приспосабливаться не требуется.

Огляделся.

И кого там только не было! Вокруг пятен посадочных площадок сразу начинается сутолока, почище, чем на базаре в Бухаре.

Удивлялся я сперва, чего народ в неприветливые земли ломится, как мёдом ему намазано, а потом узнал.

В окрестностях, под серо-желтыми песками, кое-где заросшими чахлыми кустами, где не копни — чёрная, жирная нефть. Нефть — это чёрное золото, топливо для всех машин и механизмов. На одной магии-то сильно жирно получается кататься. Ну и качали эту нефть все кому не лень.