КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ) - Войлошникова Ольга

— Да-а, — протянул Олег, — жаль, что у нас нет в запасе дирижабля…

— Так у нас есть лучше! — вскочил я, чувствуя возвращающуюся ясность сознания. Даже, я бы сказал, неумолимую ясность. Кажется, второй бутылёк всё-таки был лишним. Или маман специально так рассчитала, чтоб мы и сегодня могли пить, не пьянея?

— Ну? — Афоня смотрел на меня требовательно. — Не тяни!

— «Саранча» же! В особых случаях шагоходам разрешено пересечение черты центра города. А дом у Шальновых хоть и в центре, но всё-таки не в самом, ближе к краю.

— Окна по такой жаре, скорее всего, открыты, — прикинул Витя. — Есть шанс.

— А если запаковались, сидят? — скривился Олег.

— Значит, надо разбудить их любопытство! — хлопнул ладонью по ладони Афоня. — Цыган вчерашних с медведем на часок ангажируем!

— Точно! — обрадовался Виталя. — А тебя, Олег, женихом нарядим!

Олег замер с визиткой в руках и медленно повернул к нему голову.

— Правильно! — захохотал Афоня. — Ты ростом на Илюху смахиваешь и чернявый такой же. Китель наденешь и фуражку — сходу не отличат. Они ж тебя не знают! А наших там не будет!

— Вообще-то меня самой главной подружке уже представили, — попытался привнести ноту здравого смысла я.

— Самая главная как раз с невестой в комнате сидит! — отмахнулся Виталя. — Для последнего и самого решительного выкупа!

Кажется, матушкино зелье разбудило в нас дух авантюризма. Рассчитывала ли она на что-то подобное? Даже если да — не признается ведь.

Итак, приведя себя в приличный торжественный вид, мы приступили к исполнению коварного плана. Зятья мои отправились арендовать цыган, а я — в воздушный порт, потому как именно там вчера был оставлен шагоход. На ходу прикинув, как кратчайшим образом, минуя всего пару переулков, прокрасться к дому Шальновых, я выдвинулся на позицию — глуховатый, заросший лопухами перекрёсток, с которого было видно кусок улицы, где непременно должны были пройти зятья. А вот, кстати, и они!

Приближение «поезда жениха» было видно — и, главное, слышно! — издали. Цыгане (даром что ненастоящие) истово пели и дружно бренчали на разнообразных инструментах. В середине толпы, почти в обнимку с медведем, вышагивал «жених». А правда, издаля на меня смахивает. Двигалась процессия нарочито медленно, чтобы максимально привлечь внимание тех, кто в доме, и заставить глазеть в окна.

Вот цыганская компания грянула развесёлым «ай-нанэ-нанэ-нанай-дра-дану-данай!» Звуки стали тише — по ходу, толпа подтянулась поближе к крыльцу Шальновых (но так, чтобы их можно было увидеть из выходящих на улицу окон). А дежурящий впереди на перекрёстке городовой убедился, что всё в рамках дозволенного, отвернулся, неторопливо пошагал в сторону центра и-и-и… на мою удачу зашёл в какой-то магазинчик!

Пора!

Я двинулся вперёд — споро, но аккуратно, потому как претензий в порче городского имущества мне потом тоже не надо. Каждый шаг «Саранчи» отдавался по мостовой характерным лязгом, и я искренне надеялся, что среди «защитников невесты» не найдётся никого, кто смог бы эти звуки правильно распознать.

Буквально в десять секунд я преодолел два коротких переулка, вывернул из-за угла и с чрезвычайным облегчением увидел, что окна Шальновской гостиной распахнуты, и оттуда выглядывает парочка нарядных девиц, что-то сообщая вглубь комнаты. Там, верно, Серафима сидит — выглядывать ей нельзя.

Боковая «дверь» кабины у меня была загодя распахнута, я развернул шагоход и с воплем:

— Па-а-аберегись!!! — аккуратно шагнул левыми опорами в палисадник, притираясь к окну. Ну, ежли какие настурции помял, после тётушке компенсирую. — Всем стоять!!! — я прыгнул в комнату через окно. — Это похищение!!!

Достопамятная Танечка и ещё одна подружка отчаянно завизжали и шарахнулись в стороны — ещё бы, они-то шагохода вблизи ни разу не видали, испугаешься тут! По лестнице затопало.

— Илюша! — всплеснула руками Серафима — вся в чём-то воздушно-белоснежно-жемчужном. — Как ты?.. А внизу кто же?

— Как «кто»? — я подскочил, подхватывая её на руки. Простоишь — сейчас участники ещё привалят! — Цыгане! Пришли тебя украсть, — пока девчонки продолжали верещать, поскорее сунул Серафиму в окно и сам вскочил на подоконник. Как раз дверь в комнату дёрнулась. — Слыхала, невест на свадьбах воруют?

— Прямо так сразу?

— Это особо хитрые воры. В кресло садись, отчаливаем.

Естественно, вся толпа внизу не могла не заметить появление «Саранчи». Люди (и это естественно) отхлынули в стороны, подальше от техники. Панику Олег, Афоня и Витя смогли удержать, и вокруг них столпились немногие гости, кто пришёл пораньше, на выкуп. Быстрее всех сориентировались цыгане — или же кто-то из зятьёв им отмашку дал — вся компания снова запела, заплясала, неистово бренча на гитарах и колотя в бубны. Девчонки у крыльца расстроенно пищали, мол «не по-честному так». Зеваки тыкали пальцами в шагоход. Кто-то хохотал…

Я отвёл «Саранчу» на середину улицы и высунулся:

— Невеста наша! Всех ждём в церкви в означенное время! — и поскольку издалека послышался перелив свистка городового, поскорее захлопнул дверь и пошагал в сторону окраин.

Серафима улыбалась и крутила головой:

— Илюшка, ну вы даёте! Девчонки из журналов всяких модных фантов навыписывали…

— Имеют прекрасную возможность поиграть в них друг с другом, — подмигнул я, и невеста моя прыснула.

— А в форме-то кто был?

— Натальин муж, Олег.

— Вот девчонки обалдели, я представляю! — она начала уже откровенно хихикать и вдруг заоглядывалась: — А мы куда?

— Не узнаёшь место? Сейчас вон там повернём — и домик мой съёмный.

— Ах, точно! А как же ты без формы на венчание?

— Сейчас зятья привезут.

— Ой, вон они, кажется, едут!

С противоположного края улицы, и впрямь попоказалось нарядно украшенное цветами ландо.

Дальше всё было как обычно в таких ситуациях: много радостной суеты, счастливые лица (даже кисловатые подружки под конец выправились), поздравления, торжество венчания, развесёлый свадебный поезд*, которому пришлось завернуть на окраину, потому как невеста попросила, чтобы в деревню я повёз её тоже на шагоходе.

*Поезд в старинном значении:

ряд транспортных средств,

движущихся друг за другом

в колонне.

Так мы и построились: «Саранча» (на которую спешно навинтили пару цветочных гирлянд для особой свадебной нарядности), потом наша «Победа», за рулём которой сегодня сидел Афоня, а следом — целая вереница колясок с развесёлыми людьми, с гитарами, с гармошками! И цыгане там же где-то затесались, да вместе с медведем…

Гуляли широко, полдеревни собралось. Столы на весь двор! Танцы на улице!

Микстурки маманины продолжали работать, как часы. И я, и зятья — все четверо — оставались трезвыми, как стёклышко, кто бы что ни пил. Попробовали мы и вино, и шампанское, и крепких матушкиных настоек — как компот хлебаешь.

— И толку пить? — хохотал Афоня. — Для запаху, что ль? Смысл?

— Надо было нам по одной принять, — Виталий почесал в затылке. — Конфуз, однако.

— Да теперь-то что, — усмехнулся Олег и притащил бутыль, в которой оказалась брусничная вода — её мы и пили для виду.

Зато ни один хитрый способ украсть невесту (или даже её туфельку) ни у кого не прокатил. Сеструхи мои страшно удивлялись, что мужья их сидят, как три богатыря, бдят неусыпно. Сами-то они с остальным женским краем и шампанского употребили, и сладкой наливочки — раскраснелись, и пели, и плясали, и «горько» кричали от души бессчётное количество раз.

Удалась, в общем, свадьба.

А ночь была сладкой.

ОТ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ

И пошли по кругу мои монгольские заезды. Десять дней там — четыре дома. Понятное дело, половина времени проходила в спальне. Да и днём я жёнушку утаскивал «вздремнуть».

Но почти всё остальное время жизнь крутилась вокруг столовой!

Две хозяйки в доме! Маман с Серафимой ужились вполне мирно, но как только я приезжал домой — прям перемыкало их. Как шутил Кузьмич, старый ординарец нашего полковника: «Как набросилась — и давай любить! И всё, насмерть». Вот и у меня такая же история, только в двойном масштабе! Они почему-то решили, что в походе с караваном я впроголодь кормлюсь, и старались это компенсировать в четыре руки.