Андрей Золот - Золотой цветок
Все увиденное я пересказал Василию Александровичу. Он в волнении несколько раз попросил Синицына:
– Запомни… запомни… пожалуйста, запомни…
Синицын кивнул, отошел за выступ скалы и встал поодаль, пристально смотря в ту сторону, куда садился вертолет. Неожиданно он сорвался с места и устремился к нам с криком:
– Бежим!!!
В этот момент у меня в голове проплывают картинки: молодой парень гуляет с девушкой, обнимаются, целуются. Девушка дома разговаривает со своей бабушкой, я ее видел, это Вера. Молодой парень, гулявший с дедовой и Вериной внучкой, приходит домой, здоровается с матерью и отцом, появляется лицо отца… Да это – Синицын! Васина внучка встречается с сыном Синицына! У меня открылся рот, чтобы поделиться радостью, но археолог вдруг закричал:
– Бежим!!! Берите все и бежим!
Он был совсем рядом с Цветком, его руки вытянулись вперед, чтобы схватить его, но нога попала на неустойчивый камень. Синицын споткнулся и полетел головой вперед, тараня лбом Цветок, лежащий на камне. Футляр перевернулся, Золотой цветок вывалился из своей защитной оболочки, а ключ отлетел в сторону и коробка медленно начала закрываться.
– Твою мать! – выругался Синицын, лежа на животе и смотря то на Золотой цветок, валявшийся на камнях, то на ключ и защитную коробку.
Его замешательство длилось секунду, он резко вскочил на ноги. Но пока Синицын бежал, крича и падая, Василий Александрович успел добежать до выступа, проверить, что так испугало археолога. Через секунду он уже несся обратно и кричал:
– Толян, хватай Цветок и бежим!
Не задумываясь над тем, что их могло испугать, я схватил Золотой цветок и рюкзак. Синицын пытался вставить ключ в коробку, но от волнения у него дрожали руки и ничего не получалось.
– Бросай это! – крикнул ему дед. – Бежим!!! Главное Цветок!
Синицын оставил защитный футляр, схватил рюкзак, и мы побежали. Выбежав из-за выступа, я увидел далеко впереди группу людей, человек пятнадцать, бегущих с горы нам навстречу. Когда мы добежали до места, где нам нужно было свернуть направо и забираться в гору, люди находились от нас метрах в трехстах и быстро приближались. За утесом перед нами появился крутой подъем, заваленный большими и маленькими камнями. В конце подъема возвышалась скала, в виде носа корабля, справа на нее можно было подняться по крутому склону, слева она тянулась далеко вдоль гор. Наверху на скале лежал снег.
Мы быстро стали карабкаться в гору, помогая себе руками. От быстрого бега легкие работали на грани возможности, ноги переставали слушаться.
– Не думайте об усталости! – прокричал дед.
«О чем же еще думать, когда она вот-вот убьет?» – подумал я.
«Золотой цветок!» – возник в голове ответ. «Он ведь у меня в кармане лежит, открытый, – вспомнил я. – А эти ощущения, они ведь никуда не пропали, я их чувствую не меньше чем усталость. Интересно, можно достичь таких ощущений без Цветка?» – спросил я себя, не надеясь получить ответ. Но ответ пришел. Я увидел горы, монастырь, монаха, медитирующего с улыбкой на устах. Улыбка точно такая же, какую я наблюдал у всей нашей команды, когда Цветок был открыт первый раз, на поляне. Затем картинка сменилась, я увидел дом в лесу, на поляне медитирующего человека. «С помощью медитации можно достичь таких ощущений», – понял я. Рядом со мной, что-то стукнулось о камни, и сзади долетел звук выстрела… еще один… автоматная очередь. Пули стучали по камням, летели осколки. Я обернулся. У самого края подъема стояли люди и вели по нам огонь.
– Не останавливаться! – крикнул Василий Александрович, увидев, что я оглянулся. – Главное – до скалы целыми добраться!
Я посмотрел наверх. До скалы было как минимум триста метров крутого подъема. Неожиданно меня что-то стукнуло в рюкзак и резко бросило вперед. «Попали…» – мелькнуло в голове. Я прислушался к организму, боли не ощущалось. Дед подскочил ко мне.
– В рюкзак… – успокоил я.
Стрельба утихла, преследователи начали забираться на гору, за нами.
«Не думать об усталости! – звучали в голове слова Василия Александровича. – Главное – до скалы добежать. Но это ничего не меняет: после скалы – тоже бежать». Эта мысль привела меня в ужас. Ведь человеческим силам есть предел, они кончаются… И тогда наступает смерть…
«Не думать об усталости!» – пытался я внушить себе, но легким катастрофически не хватало воздуха, появился хрип, в голове мелькали камни, перебираемые руками и ногами.
Я поднял голову. Вот она, скала. Мы уже лезли вдоль нее, обходя с правой стороны.
– Еще немного осталось! – подбадривал Василий Александрович. – Наверху передохнем!
Я внутренне усмехнулся словам деда. Представил, как мы отдыхаем, в то время как за нами гонятся ребята, которые не конфетами нас хотят угостить, а пулями. Валеру с Толиком, наверное, уже угостили. При воспоминании о ребятах сжалось сердце. Как там они? В голове появилась картина – Валера с Толиком бегут в нашу сторону. «У меня ведь открытый Цветок!» – опять вспомнил я. Не только живы, но еще и нас догоняют… Это хорошо…
– Толик с Валерой сюда бегут… – с трудом, задыхаясь, сказал я.
Василий Александрович на секунду остановился.
– Откуда знаешь? – спросил он.
– У меня Цветок открыт, – ответил я.
Дед хотел что-то сказать, но полез дальше и через минуту все же крикнул:
– Про моих узнай!
Я хотел ответить, но легких не хватило, вырвался только хрип.
Скала уходила немного левее, образуя полукруглый поворот. Забежали за него… Правильнее сказать – заползли. Метрах в двадцати начинался снег, простиравшийся далеко выше – к самой вершине пика.
– Стоим! – крикнул Василий Александрович. – Толя, достань рацию, попробуй связаться с парнями. Скажи, чтобы не поднимались в гору и отошли в сторону.
Я включил рацию.
– Вы раньше не могли рацию включить? – раздался Толин голос.
Я передал ему слова деда.
– Отдохни немного, – сказал мне Василий Александрович. – И беги дальше, а мы Володя, давай их тут подождем. Хорошее место – я за эти валуном, ты за тем, – он показал рукой. Они не смогут высунуться… Но прежде устроим им сюрприз.
Вася взял большой камень, поднял над головой и с размаху кинул вниз. Камень с грохотом полетел с крутого склона, увлекая за собой тысячи больших и маленьких камней.
– Замечательная идея! – со злорадной улыбкой прокричал Синицын и тоже стал кидать камни со склона.
Я присоединился. Поднялся страшный грохот. Наши преследователи бросились врассыпную, пытаясь избежать столкновения с камнепадом. Кто-то бежал обратно вниз, падал, катился кубарем, кто-то метался по сторонам, а кто-то обреченно стоял на месте в надежде, что избежит участи быть погребенным под камнями.
– Так вам, жулье поганое! Получили?! – в восторге кричал Василий Александрович. – Давайте, валите!.. А кто останется – тут встретим! Как следует встретим!
Когда все утихло, и пыль рассеялась, мы увидели, что несколько человек продолжают к нам ползти – по краю склона, куда не доставали камни. В самом низу раздались выстрелы – наши парни встречали тех, кто, как им казалось, благополучно добрался до низа.
– Давай, Толик, беги! – прокричал мне Синицын, доставая забранный у американца пистолет. – Далеко еще?
– Думаю, что далеко… До конца этой скалы… Но когда-нибудь и она кончится… – ответил я, надевая рюкзак.
– Удачи тебе! – сказал Вася.
– Вам тоже… Берегите себя… – и я направился к своей главной цели.
Я сделал несколько шагов, и у меня появилось ощущение, что я что-то забыл. Я остановился, повернулся к Васе с Синицыным. Оба стояли и смотрели на меня. И я вспомнил:
– Василий Александрович! Ваша с Верой внучка встречается с сыном Володи. Вы – почти родственники! – крикнул я.
У деда от удивления расширились глаза, он повернулся к не меньше удивленному Синицыну и молча показал на него пальцем, как бы спрашивая: «Этот Володя?»
– Да, да! С его сыном! – подтвердил я.
Глава 30
Василий Александрович, не сдержав волнения, бросился Синицыну на шею. Я улыбнулся, развернулся и ушел, оставив радостного деда и недоумевающего Синицына, с их эмоциями. Мне радовала душу мысль о том, что совсем недавно Василий Александрович думал, что он один на свете, а теперь знает, что у него есть родные, близкие люди. Интересно, как его родственники отреагируют на его появление? Что Вера скажет, когда увидит его? В голове возникла картина: стоит дед, и перед ним – пожилая женщина, его дочка.
– Я – твой отец… – сообщает ей Василий Александрович.
После минутного молчания женщина говорит:
– И что? Думаешь, я тебе на шею брошусь, обрадуюсь?
Отец садиться на стул, и начинает рассказывать ей про то, как его забрали, как он искал Зою после освобождения, затем встает и собирается уйти, но останавливается в дверях.
