Михаил Тырин - Желтая линия
Я разглядывал его обед и никак не мог понять, что это такое. Большая голова, кривые лапки-прутики, узкая костлявая спинка... В этом виделось что-то знакомое, но все было слишком попорчено зубами.
Весьма озадаченный, я двинулся дальше и через минуту увидел еще одного зверька с такой же добычей в зубах. Он не дал нам шансов что-то рассмотреть, потому что очень быстро спрятался под островок вместе с трофеем.
Щербатин что-то пробормотал, а затем я совершенно отчетливо услышал слева от себя: «Эйо!»
У меня в один момент сердце ушло в пятки. «Эйо» – всем известный ивенкский клич, которым они привлекают внимание незнакомцев. Осторожно, словно стоя на канате, я повернул голову.
Плечистый длинноволосый ивенк возвышался над кустами в пяти шагах от меня. За его спиной – еще один, чуть дальше – трое других. У всех в руках грубые неуклюжие самопалы, на ремнях – знаменитые клинки шириной чуть ли не с лопату.
– Вот она, твоя доброта, Щербатин, – прошептал я. – Все, приехали. Пиши завещание.
Он не ответил. Ивенки некоторое время с любопытством нас разглядывали, не двигаясь с места. Я прикидывал свои шансы выхватить ружье и... Нет, шансов явно не хватало. У ивенков были такие взгляды, что мороз шел по коже. Казалось, их даже плазма не возьмет.
И вдруг ближайший к нам ивенк начал смеяться. Переглянулся со своим товарищем – и тот тоже захохотал. И в ту же минуту все пятеро обитателей болот начали покатываться, глядя на нас. Со мной в тот момент, видимо, случилась истерика – я смеялся громче всех. И Щербатин за спиной как-то подозрительно хрюкал и вздрагивал всем телом. Мы долго надрывались от хохота, переглядываясь с ивенками, пока мой смех не начал переходить в болезненные всхлипы.
– Эйо! – сказал ивенк, резко став серьезным.
Я замолчал, уставившись на него. Ивенк поднял руку и несколько раз показал куда-то в глубь болота. И тут же он и его соплеменники неслышно исчезли в зарослях высокой болотной травы.
– И как это понимать? – пробормотал Щербатин. – Куда он нас хотел проводить?
– В ад, – сказал я, чувствуя, как вдруг навалилась какая-то разбитость.
– В ад нас могли отправить более коротким путем. Как думаешь, стоит воспользоваться направлением?
– Мне все равно. Я уже давно потерял направление.
– Ну тем более! Идем, что стоишь?
Через несколько секунд Щербатин принюхался и сказал:
– Какой-то синтетикой несет, чуешь?
Я чуял. Более того, в носу вдруг защипало, захотелось чихнуть. Вскоре мы спугнули еще одного водяного зверька, который пытался разгрызть жалкое головастое существо. Я взглянул на него и вдруг вспомнил:
– Щербатин, это же человек!
– Где? Какой человек?
– Вот эти серые трупики – это обезвоженные люди. Я видел целый инкубатор на пересыльной станции.
– Но откуда здесь?
– Не знаю. Давай поплюем на него – может, размокнет, сам расскажет.
– Беня, кроме шуток, откуда он мог тут взяться? Это немыслимо!
Мы отправились дальше, и через некоторое время крошечные мумии стали попадаться на каждом шагу. Они лежали на кочках, словно гадкие уродливые куклы, их корявые ручки тянулись к небу. Целая россыпь зубастеньких кукол-страшилок, как будто бомба угодила в «Детский мир». Тут же шныряли хвостатые водяные крысы, цапая зубами необычную еду.
А потом нам попался обгоревший и искореженный лист металла с остатками теплоизоляции. И еще обломок мощной пружины и кусок кабеля.
На мумии мы уже просто не обращали внимания. На мгновение я подумал о том, что под нашими ногами – нормальные люди, только засушенные. У каждого имя, судьба, планы на жизнь. Но верилось как-то с трудом.
Между тем в воздухе сгущался кислый ядовитый запах, он уже мешал дышать. Мне хотелось чихать, но со сломанными ребрами это настоящая мука, и я хватал себя за нос, сдерживаясь. Вскоре я заметил, что вода под ногами стала какая-то другая – желтоватая, с радужными пятнами.
И наконец все стало ясно. Из дымки выплыл огромный покореженный корпус, весь в пятнах гари. Над ним курился медленный усталый дымок. Это был не реаплан – таких больших реапланов не бывает. Перед нами мок в болоте типовой космический транспорт, из тех, что каждый день садятся в порту.
Мы долго смотрели на него издалека, я не решался подходить. Рухнувший в болото звездолет выглядел зловеще. Погибшие корабли или самолеты всегда угнетают своим видом, а уж что говорить про межзвездное судно?
– Беня, я думаю, надо уходить отсюда, – сказал Щербатин. – А то отравимся горючим.
– Может, там кто-то уцелел?
– Покричи. Но скорее всего уцелевших уже забрали спасатели. А мы, как всегда, в пролете.
– Нет, Щербатин, мы не можем просто так уйти, – решительно возразил я, хотя находиться тут было не очень-то приятно.
Я обошел звездолет вокруг несколько раз, приблизился, осмотрел внимательно, покричал. Мне ответило безмолвие. Здесь не было никого, кроме уродливых сушеных человечков. Они валялись целыми грудами.
– Может, спасатели еще не прилетали? Он ведь совсем недавно упал. Погляди сам – гарью еще пахнет и горючее вытекает.
– Не знаю, – вздохнул Щербатин. – Ничего не могу сказать.
– Я, пожалуй, оставлю тебя где-нибудь поблизости. А сам еще похожу, внутрь залезу. Может, найду что-нибудь полезное.
– Как хочешь, Беня. Найдешь там пожрать – оставь мне немножко.
Я пошел искать место, где оставить Щербатина. И вообще, нам пора было остановиться на отдых. Правда, привал без горячего обеда получался грустным, но что ж поделать?
В полусотне шагов от транспорта поднимался сухой берег. Кажется, болото здесь кончалось, что немало меня обрадовало. Я уже шагал по твердой земле, появились крепкие прямые деревья. Правда, кислятина в воздухе продолжала разъедать легкие, и я стремился унести Щербатина подальше.
– Знаешь, у меня почему-то живот болит, – пожаловался он вдруг.
– Только живот? У меня все болит.
– Я не про это. В нескольких местах сверлит, как будто... Ну, не знаю. Все равно что окурком потыкали. Погляди, может, какие-то болячки вскочили?
– У меня, кажется, тоже. Наверно, покусали какие-нибудь комары. Сейчас остановимся и посмотрим. А вернемся на базу – у санитаров проверимся.
– Ага, – оптимистично согласился Щербатин.
Я все же не выдержал и задрал куртку у себя на животе. И нашел несколько бледно-розовых пятнышек. Действительно, очень походило на укусы насекомых.
И тут передо мной возникла галлюцинация. Я сам решил, что это галлюцинация. В реальности такого просто не могло быть.
На сухой лужайке под деревьями стоял широкий белый купол и мачта радиосвязи. Пахло едой – хорошей едой, а не комбикормом. Возле купола дымился костер, над ним склонилась молодая женщина в серо-синем комбинезоне.
Я так и застыл на месте с открытым ртом. Слова застряли у меня в глотке. Женщина подняла глаза и крайне озадаченно уставилась на нас. Потом повернулась и кого-то позвала. Из купола вышли еще двое в таких же комбинезонах. Потом еще две женщины показались из-за деревьев. Я заметил, как одна из них тут же положила руку на большую кобуру, пристегнутую к бедру.
– Здравствуйте, девочки! – радостно крикнул Щербатин. – Извините, что не снимаю шляпу – шляпы нету!
Я бы умер от обиды, если б все это оказалось плодом моего воспаленного воображения. Но это было не видение и не сон. Живые люди, настоящая еда... Сначала они нас боялись – еще бы, с моей-то обугленной рожей... Но потом разглядели обрывки пехотной формы, разобрали наши бессвязные возбужденные крики.
Наконец нас подпустили.
В этот момент мне не страшно было бы умереть. Казалось, никогда в жизни я уже не буду счастливее. Нас усадили на травку, счистили грязь и корки крови, накормили горячим.
Потом меня накачали какими-то препаратами, и все мои боли исчезли бесследно. Я сидел на травке и блаженно щурился, я был в раю.
Позже мы узнали, что заботливая женская команда – экипаж грузового транспорта, который потерпел аварию, налетев на блуждающий энерголуч. Транспорт доставлял «пустышки» – клонированные человеческие заготовки для возвращения к жизни таких, как Щербатин. База уже была извещена о катастрофе, с минуты на минуту могли прибыть спасатели.
Меня особенно растрогало, что никто не спросил про мое холо, никто не потребовал сотню-другую уцим за оказание спасательных услуг. Женщины-пилоты имели не ниже шестого холо, а богатые люди – они часто добрые.
Мы еще не знали, что авария космолета оставила наш оккупационный корпус без «пустышек» на ближайшие два периода.
* * *Я, конечно, не надеялся, что на базе нас ждут фанфары, ковровая дорожка и банкет в честь счастливого спасения. Я ждал хотя бы сочувствия, хотя бы проблеска радости или удивления у тех, кто принимал нас после всех кошмаров, пережитых нами в болотах.
Я надеялся зря. Никому не было до нас ровным счетом никакого дела. Мы заняли привычное место на общем конвейере, словно просто ненадолго отлучались.
