Роман Глушков - Боевые псы Одиума
– Он лжет! – процедил сквозь зубы Бунтарь и, вспомнив обгоревшие тела павших товарищей, невольно потянулся к рукоятке пистолета.
– Тихо, дети мои, тихо! – Расставив руки в стороны, патер Ричард самоотверженно встал между похитителями и заложником. – Я клянусь сделать все, чтобы больше не пролилась ничья кровь: ни ваша, мистер Холт, ни кровь этих по сути невинных людей. Идемте ко мне в кабинет и там спокойно во всем разберемся. Не забывайте: все вы равны перед Создателем и каждый из вас отмечен печатью господней любви. Ведь только этим мы и отличаемся от кровожадных зверей, что готовы рвать друг другу глотки из-за всякого пустяка…
Кабинет патера Ричарда являлся, пожалуй, одним из самых тесных помещений довольно просторной церкви Приюта Изгнанников. Стол, несколько стульев, молельная скамья, узкая кровать, забранная пологом, компьютер с небольшим дисплеем и стеллаж с книгами в солидных позолоченных переплетах – по всей видимости, очень старыми… Да еще прибитый к стене большой крест с распятым на нем человеком – увеличенная копия того креста, который патер носил на груди.
«Странный символ избрали для себя слуги Создателя, – подумал Бунтарь. – Хотя и в нем есть что-то смутно знакомое. А впрочем, ничего удивительного. Раз уж я раньше бывал в таком храме, значит, видел и этот символ».
Свалившиеся Пирсону, словно кирпич на голову, превенторы и захваченный ими заложник поставили святого отца в весьма затруднительное положение. Не слишком интересуясь мирскими делами, патер пока не знал о двух беглых «убийцах», о которых твердили в теленовостях. Равно как не имел понятия и о творимом на Периферии беззаконии. Безусловно, Пирсон не забыл об оставленных им в Белых Горах одиннадцати «пасынках» покойного друга. Покинув Контрабэллум, патер вернулся в церковь, где погруженный в заботы и провел безвылазно последние три дня. Пытался ли святой отец каким-то образом помочь превенторам, он умолчал. Как явно сознательно умолчал и о своей первой встрече с Бунтарем. Пирсон сделал вид, что знаком с ним уже какое-то время.
Превентор догадался, что патер нарочно ведет себя скрытно в присутствии заложника, поскольку не желает, чтобы «акула» Холт узнал то, о чем ему совершенно незачем знать. Поэтому Первый тоже принял негласно предложенные священником правила и стал внимательно следить за своей речью. Конспирацию могла ненароком сорвать только Невидимка. Но она, ошарашенная недавним прозрением насчет своего вероятного прошлого, была погружена в раздумья и угрюмо помалкивала.
За чаем Бунтарь обстоятельно поведал Пирсону о злоключениях превенторов с момента нападения карателей Холта на Периферию. Бунтарь не забыл упомянуть о внезапно открытом превенторами в себе таланте обходить ультрапротекторы и о тех подробностях, какие удалось выяснить от доктора Хансена. Несколько раз по ходу этого рассказа Холт пытался выразить протест касательно правдивости того или иного факта. Однако патер Ричард мягко, но настойчиво просил Мэтью помолчать – дескать, не переживайте, дадут и вам высказаться.
– Я уже признал, что все случившееся на Периферии было большой ошибкой, – повторил президент «Звездного Монолита», когда ему предоставили возможность выступить в свою защиту. Однако прежде чем открыть рот, он взял со священника обещание, что все услышанное сейчас Пирсоном будет храниться им в глубокой тайне. Патер такое обещание дал, но с условием, что в ответ Мэтью пообещает прекратить преследование превенторов. Холт поклялся в этом, не раздумывая, но в крепость его клятвы верилось как-то слабо – с пистолетом у виска можно с легкой совестью обещать все, что угодно. – И когда я час назад предлагал вам помощь, то говорил совершенно серьезно. Теперь ясно, что Айзек был неправ, забраковав вас для службы в подразделении «Превентор». Жесткий отбор кандидатов в группу полковника Данна был вызван высокой важностью задач, которые ему ставило командование, но все равно странно, почему вас не включили туда хотя бы в качестве поддержки. Сожалею, что выпустил из-под контроля ситуацию и позволил произойти трагедии. Но позвольте мне исправить хотя бы часть моей ошибки и похлопотать за вас перед Айзеком Данном.
– Те невидимые бойцы, с которыми мы столкнулись у Макдугала, принадлежат Айзеку? – полюбопытствовал Бунтарь.
– Верно, – подтвердил Холт. – Полковник взял с собой на операцию лишь половину своей группы. Они такие же превенторы, как вы, и в свое время носили порядковые номера с двенадцатого по двадцать пятый. Единственное ваше отличие от них в том, что они прошли тестирование, а вы – нет. Но ведь так обычно и бывает: ошибки, допущенные при подготовке первого поколения превенторов, были впоследствии учтены, и второе поколение вышло практически безупречным.
– Что это была за подготовка, после которой мы почти полностью лишились памяти?
– Мне-то откуда знать – я ведь не ученый. – Возможно, Холт и лукавил, но делал это вполне убедительно. По его надменному, высокомерному лицу и впрямь нельзя было заподозрить, что Мэтью имеет отношение к какой-либо другой науке, кроме управленческой. – Знаю лишь, что на вашу подготовку ушло много времени и средств. Поэтому и удивительно, что в конечном итоге вы и ваши покойные товарищи остались не у дел.
– И что нас ждет в случае, если мы откажемся вступить в группу Данна?
– От таких предложений не отказываются, мистер Первый, – укоризненно заметил Холт, живо переняв у патера его доверительную манеру обращения с превенторами. – Неужели вам безразлична собственная судьба? Было бы очень глупо с вашей стороны отклонять такое судьбоносное предложение. В подразделении «Превентор» у вас есть будущее, вне его – нет, уж поверьте мне как человеку, кое-что смыслящему в этой области.
– И все же? – настаивал на своем Первый. – В случае отказа нас уничтожат?
– Уничтожат?! – Мэтью презрительно скривил лицо. – Вот еще! На ваши поиски и так затрачена уйма времени и средств, которые уже никто мне не компенсирует. Поэтому, как только вы меня отпустите, я распоряжусь свернуть эту бессмысленную охоту независимо от того, что вы мне ответите. И даже дам отбой полиции, сообщив, что тревога была ложной. А не согласитесь служить полковнику Данну, живите, как знаете. Все контракты с вами будут расторгнуты, и мы перестанем нести за вас всякую ответственность.
– Да ну? – удивился Бунтарь. – Вот так все просто?
– Проще некуда, – подтвердил Холт. – Но повторяю: если не желаете закончить жизнь, как те бродяги, которых мы встречали по дороге сюда, не вздумайте отказываться от моего предложения. Во-первых, в связи с неустойкой по контракту, вам придется выплатить крупные штрафы, так что молите бога, чтобы на ваших счетах еще остались деньги. Во-вторых, любой зафиксированный в стране взлом ультрапротектора будет тут же вменен вам в вину, и вас снова объявят вне закона. Пусть даже преступление совершили не вы – просто ваши таланты чересчур уникальны и не имеют аналогов. Вас надолго изолируют от общества, заперев в тесной камере с железными замками, а мы будем всячески открещиваться от ваших показаний, и никто не сумеет уличить нас во лжи. Ведь официально подразделение «Превентор» не существует, и, как вы уже поняли, даже Конгресс не знает о его существовании.
– Не верю, что Хоторн совершил эту аферу и пошел на обман правительства, – покачал головой патер Ричард. – Неужели Крэйг не знал, на какой риск он при этом идет?
– Ха! – усмехнулся Холт, хлопнув себя по коленке и чуть не расплескав свой чай. – Ваш святоша Хоторн был лицемером из лицемеров: совершал грехи и тут же бежал замаливать их, чтобы очистить в душе место под новые! Да, Хоторн прекрасно осознавал, чем он рискует, идя на такой сговор с заказчиком. Но крупные финансовые компенсации и новые выгодные контракты быстро успокоили совесть дядюшки. Вы очень многого не знали о вашем покойном друге, святой отец. Или все-таки знали, но предпочитали закрывать на это глаза, поскольку боялись лишиться от Хоторна щедрых пожертвований вашей церкви.
– То, о чем вы только что нам поведали, является для меня новостью, – невозмутимо ответил Пирсон, проигнорировав оскорбительный выпад Мэтью. – И новостью крайне неприятной. Но это отнюдь не означает, что после вашего заявления я перестану считать покойного мистера Хоторна добропорядочным христианином и моим другом. Все его пожертвования шли от чистого сердца и до последнего цента были отданы мной на благотворительность. Ваши упреки, мистер Холт, отчасти справедливы. Конечно, я был в курсе, что мой друг, как человек, занятый производством оружия, нередко вынужден идти на сделку с совестью. И то, что она у Крэйга все-таки была и каждый раз протестовала, когда ему доводилось пачкать руки в очередном беззаконии, заставляет меня испытывать к вашему дяде лишь чувство безграничного уважения и признательности. Боюсь, что со смертью Крэйга Хоторна в ваших кругах больше не осталось таких благородных людей, каким был он.
