Дмитрий Казаков - Сын зари
— Я сам пойду, — сказал Серега. По физиономии его было видно, как соскучился бывший десантник по настоящему делу. — И, если не возражаешь, возьму кого-нибудь из твоих федайкинов, они все парни умелые и опытные.
В результате, к вечеру Кирилл остался под присмотром одного Степана, а «начальник штаба» исчез в неизвестном почти для всех направлении. Его место занял невозмутимый Арсен и принялся командовать с таким видом, словно дела всегда так и обстояли, и ничего странного не происходит.
Вечерняя беседа прошла как обычно. Стас опять жадно слушал посланника, сидя в первых рядах.
Ночью Кирилл вновь увидел кошмар: с жутким грохотом раскалывающуюся на куски, падающую с неба луну. Он проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и обнаружил, что Дина тоже не спит — сидит рядом и глядит на мужа расширенными от страха глазами.
— Что с тобой? — спросила она. — Ты кричал и не хотел просыпаться. Я молилась… Это Демиург и архонты, они вредят тебе?
Кирилл хотел сказать «а я откуда знаю?», но вовремя прикусил язык. Сын зари не может пребывать в неведении относительно того, что с ним происходит.
— Да, — сказал он, — это духовная брань, и она тяжка.
Дина подвинулась ближе, положила голову мужа себе на колени и начала гладить его по лбу, по вискам, медленно и ласково, так что сердце его перестало бешено колотиться, а остатки страха рассеялись в сумраке их спальни.
— Так лучше, лучше? — прошептала она.
— Да.
— А мне вот с каждым днем хуже и хуже. — В голосе Дины прозвучала досада. — Многие видят тебя чаще, чем я, и слышат от тебя больше слов. Уходишь утром, возвращаешься вечером, и тебе уже не до меня… Жена я тебе, или только служанка? Или вообще никто?
Извечная женская жалоба, но в данном случае — обоснованная.
— Помни, кто я такой. — Кирилл вздохнул. Кем бы ты ни был, что бы в этом мире не менялось, кое-что останется тем же самым до тех пор, пока сами люди кардинально не изменятся. — Ты полагала, что вышла замуж за человека? Тогда ты жестоко ошибалась.
— А кто же ты? — спросила она с недоверием и страхом.
— Я — сеть в океане времени, что можно забросить и в будущее, и в былое. Я — разделяющая их, движущаяся преграда, которой не избегнет ни одна вероятность.
Кирилл не помнил, в какой именно книге вычитал это изречение, в памяти сохранилось только, что речь там шла о пророке, ставшем правителем галактической империи, и о наркотике, дарующем прозрение.
Дина в очередной раз погладила его по лбу, и словно ярко светящиеся шары из глубины к границе осознания начали подниматься «воспоминания». Он услышал голоса, бормочущие, кричащие и рыдающие, смех и плач, увидел лица, одновременно знакомые и незнакомые, уловил запахи гари и крови…
Всюду в будущем была война, безжалостное убийство человека человеком. И не во власти Кирилла было найти путь, ведущий в обход, в мирную гавань.
Он задрожал, пытаясь остановить этот поток образов, на миг ощутил, что его разрывает на части, и отдельные фрагменты плывут в разных направлениях, но каждый сохраняет способность мыслить и чувствовать. Он стал мелко нарезанным мясом в громадном котле, где варился суп из событий и разговоров, мелких эпизодов и моментов выбора.
Будущее и прошлое кипели рядом, а настоящего не существовало вовсе.
Кирилл даже испугался, что сходит с ума, но вскоре все стало как обычно.
— Эх, Дина, Дина, — прошептал он, — я был бы счастлив оставаться с тобой все время, не ходить на беседы, не думать о том, что делать с пленниками, не утешать заблудших и не ломать голову над тем, как нанести урон врагу. Но у меня есть цель, и я должен во что бы то ни стало ее добиться!
Отодвигая ложные воспоминания в сторону, поднялось настоящее, реально пережитое не так давно — Машенька в новом синем платье, он ведет ее за руку, и светит майское солнце, и им так хорошо вдвоем, разве что не хватает мамы, но тут уж ничего не поделаешь.
Кто мог знать, что через несколько месяцев все это исчезнет, сгинет без следа?
Разве что какой-нибудь проклятый небесами пророк.
— Я знаю, — сказала она. — Ты — Сын зари. Ты больше, чем любой из обычных мужчин, и в то же время меньше.
— Но когда я до нее доберусь, — продолжил Кирилл, — то мы обязательно будем с тобой, и все это закончится. Истина сможет обходиться без меня, а я без нее. Все будет по-другому.
«Она должна понравиться Машеньке, обязательно», — подумал он.
Мелькнула мысль, что кое-кто из последователей Сына зари может не очень хорошо воспринять тот факт, что у него есть трехлетняя дочь, но затем мысли исчезли вовсе, поскольку Дина наклонилась, чтобы поцеловать мужа. Исчезло беспокойство, сгинул страх, порожденный видением падающей луны, отступили назойливые «воспоминания».
Остались только они вдвоем, а это значит, что целый мир…
Утром Кирилл поднялся с большим трудом и еле-еле успел на традиционный военный совет. Голова с ночи осталась тяжелой. Не увидев на привычном месте Сереги, он в первый момент даже удивился, не сразу вспомнил, что тот сейчас далеко, на улице Белинского, там, где некогда было кладбище, а в конце девяностых построили торговый центр «Этажи».
— Доброе утро, — сказал Арсен. — Начнем, во имя Отца, Единственного и Несотворенного.
Бывший глава «прибрежной» общины так и не уверовал в посланника и его учение. Внешне он никак этого не показывал, участвовал в молитвах и обрядах, но Кирилл знал, что все это — маскировка, своеобразная мимикрия, позволяющая избегать лишних проблем.
И как только Сын зари из союзника превратится в соперника, все изменится…
— Начнем, — кивнул Кирилл, усаживаясь на стул.
Обсудили операции на сегодня, носящие отвлекающий, беспокоящий характер, чтобы Дериев ничего не заподозрил. Затем перешли к системе патрулей и опорных пунктов, которую с сегодняшнего дня нужно было менять, потому что информация попала к майору.
Арсен озвучил необходимые приказы, и командиры отрядов начали расходиться.
— Теперь можно говорить спокойно, — сказал он, когда они с Кириллом остались вдвоем в комнате. — Ночью мы проводили Стаса почти до улицы Сусловой, дальше он пошел сам. На рассвете встретили его. Он сказал, что всё в силе, переговоры состоятся в «Этажах» на закате.
— Хорошо, — бывший журналист кивнул, ощутил, как от волнения зачесались ладони: Дериев имел возможность отказаться, выскользнуть из приготовленной для него ловушки, но он шагнул в нее смело, чувствуя себя не жертвой, а охотником. И это значит, что ближайшее будущее обрело четкую определенность, в один миг истинно призрачными стало множество вероятностей.
Сохранилось лишь несколько, и одной из них предстояло сделаться реальностью в ближайшие сутки.
— Как следует обыщите развалины, — приказал Кирилл, перед глазами которого стоял темный, заваленный обломками склад, где укрывался сейчас отряд с Дериевым во главе. — Оставьте наблюдателей рядом с «Этажами», хотя бы на крыше дома через Белинку, чтобы враг не затеял какую-нибудь добавочную подлость. К вечеру должна быть готова группа прикрытия.
— Где поместим ее? — спросил Арсен.
Он обращался с посланником без подобострастия, свойственного тем, кто искренне верил в Сына зари, но с подчеркнутым, спокойным уважением. Кириллу это нравилось.
— В остроге, — предложил он, подумав. — И рядом, и укрыться легко.
Старый острог, где во времена империи держали политзаключенных, а после развала СССР находился выставочный зал, располагался в самом центре города. За те десятилетия, которые за ним не присматривали, острог почти не пострадал — не рухнули стены, уцелели башни.
— Хорошо, место удобное, — признал Арсен. — Ну что же, за дело?
День прошел в обыкновенной суете.
Кирилл разговаривал с людьми — напутствовал умирающих и просвещал тех, кто колебался, принимать новую веру или нет. Он обедал вместе с последователями, ходил смотреть, как продвигаются работы по рытью колодца в окрестностях Печерского монастыря, посещал кладбище.
Он улыбался и изображал скорбь, но глаза его были отсутствующими, а душу смущала тревога. Вечер надвигался, как темная, грозовая туча, и крылось в ее недрах что-то недоступное его дару, не попавшее в его «воспоминания», но опасное, как кол на дне замаскированной ямы.
Видения будущего накатывали в самые неподходящие моменты, приходили образы, настолько яркие, что затмевали реальность, но при этом не очень понятные: болото и торчащие из него дома, бредущая через метель мрачная процессия, парусное судно на волжской глади…
Кирилл вздрагивал, по спине его пробегал холодок.
Увидит ли он это в реальности, или все это останется для него ложными воспоминаниями, «подарком» желтого света, неведомо откуда пролившегося на землю по дороге на Кстово?
