Диана Удовиченко - Эффект преломления
— И как Эржебета стала вампиром?
— Ну вообще считается, что вампиризмом награждает дьявол. За особые заслуги, так сказать. Думаю, у Батори заслуг хватало, если ее даже в Книгу Гиннесса занесли как самую плодовитую серийную убийцу.
Маша надула губки:
— И что теперь?
— А теперь, солнышко, я поеду по делам. А ты закроешься на ключ и будешь сидеть тихо.
— Но я хочу с тобой…
— А я не разрешаю! Этот дом — самое безопасное место во всем городе. И ты останешься здесь. Через двор они прорваться не должны — там многослойная защита. Но на всякий случай запомни: никому не открывать, никого в дом не приглашать.
Я поцеловал Машу, вложил ей в руку ключи от дома, вышел, набрал Чонга:
— Ну ты как там, кишки уже засунул на место?
Что-то опустилось на крышу машины, следом в окне показалась перевернутая морда упыря. Китаец постучал пальцем по стеклу, я открыл окно.
— Засунул, — сказал он, по-змеиному втягиваясь в салон. — О своей перистальтике лучше заботься.
На Чонге опять был невесть откуда взявшийся новый плащ, взамен порванного в схватке с кошками.
— Куда едем? — спросил он.
— К Чжану, вестимо. Будем пытать Джанджи, другого выхода нет.
— Тогда я прямо сейчас свяжусь с боссом. — Чонг принялся терзать планшетник.
— Не думаю, что вы сумеете добиться от Джанджи большего, чем моя служба безопасности, — выслушав его, сказал мастер Чжан. Обезьянка скорчила издевательскую физиономию.
— Ну про зверобога-то он нам сказал, а вас только материл, — ввернул я.
— В любом случае, можно попробовать, — согласился глава киан-ши. — Делайте с ним все что угодно. Я буду наблюдать за допросом. Сегодня из дома пропали еще трое моих подданных.
— Кстати, в тайге так никого и не нашли? Ваши подданные, как я понимаю, массово туда подались.
— Нет. До сих пор идет поисковая операция, но безуспешно.
Мартышка разразилась печальным верещанием, мастер Чжан отключился.
Наверное, впервые за много тысячелетий он чувствовал себя беспомощным идиотом. Нельзя сказать, чтобы я ему сочувствовал. Но понимал — однозначно.
Особенно когда пришло новое письмо от осведомителя. Еще шесть убийств. Подданные мастера Чжана продолжали жрать людей. Причем четыре человека из шести были загрызены под Уссурийском. Твари зачем-то двигались в сторону тайги.
— Если срочно не найти лабораторию, через недельку твоя машина на улицах будет увязать в трупах, — жизнерадостно заметил Чонг, рассматривая фото убитых.
— Опять наркоманов кусал, обдолбыш упыриный? — вместо ответа зарычал я.
Китаец замахал руками:
— Ладно, ладно, не нуждаешься в дружеской поддержке — так и скажи. Я помолчу…
— Вот и молчи, пока я в качестве дружеской поддержки «Отче наш» тебе не прочел!
До самой резиденции клана киан-ши ехали в блаженной тишине. Прибыв на место, тут же отправились к камере Джанджи. Тут же в углу замерцал монитор: мастер Чжан, как и обещал, наблюдал за допросом.
Как обычно, вурдалак сидел в углу, закутавшись в собственные крылья.
— Как пытать будем? — деловито спросил Чонг, разглядывая гигантского нетопыря. — Ножичками или, может, огнем?
Глаза китайца блестели, на лице появилось возбужденное выражение.
— Нет уж, — сказал я. — Ваши методы ему язык не развязали. Буду использовать свои, раз мне дали полную свободу действий. — Повернувшись к охраннику, добавил: — Открой мне. А сам отойди, если не хочешь издохнуть. И все остальные тоже!
Секьюрити бросил вопросительный взгляд на монитор. Мастер Чжан с обезьяной синхронно кивнули.
Прозрачная перегородка отъехала, я шагнул внутрь, вынимая водяные пистолеты. Чудище даже не пошевелилось, но я знал, что оно исподтишка наблюдает за незваным гостем, выбирая удобный момент для нападения. Перегородка бесшумно опустилась за моей спиной.
Вурдалаки бывают еще быстрее вампиров, так что я не стал рисковать, тут же начал читать молитву изгнания бесов:
— Господи, благослови! Господи Боже, Матерь Божия, Иисусе Сладчайший…
Чонг достал айпод, деловито вставил в уши наушники и теперь ритмично подпрыгивал за прозрачной стеной, выкрикивая:
They cry in the dark, so you can't see their tears!..[22]
— …Ангелы-хранители и все святые, помогите изгнать бесов и вылечить раба Божьего Джанджи!
Тварь дернулась, словно ее током ударило. Работает, удовлетворенно подумал я. Это всегда работало…
Конечно, Джанджи и до обращения в вурдалака был дохлым, так что никакие бесы из него не вышли бы. Но это и делало молитву такой болезненной: сущность нежити корчилась, не в силах покинуть тело и доставляя ему страдания. Правда, бесноватые вопли Чонга:
Hell, Hell is for Hell, Hell is for Hell, Hell
is for children!..[23] —
сбивали меня с настроя.
— Во имя Отца, Сына и Духа Святаго, выходите из тела раба Божьего Джанджи!
Монстр взвизгнул, задергался и упал на пол, беспорядочно хлопая крыльями. Я замолчал, подождал, пока тварь немного оклемается, потом спросил:
— Где тебя держали?
— Н-не… пом-ню, — с трудом проговорил вурдалак.
— Хорошо. Повторим. — Я нажал на спусковой крючок, струя святой воды ударила в правое крыло нетопыря. — Господи, благослови!..
Джанджи корчился на полу, из пасти текла розовая пена. Облитое крыло съежилось и скрутилось, как будто было из пергамента.
— По-ща-ди… — прошептал он. — Там…
— Где? Скажи только, где?
— Подземелье… там мы были… там с нами делали… что-то… не помню…
— Это неважно, — перебил я. — Какое подземелье?
Хотя уже понимал, о чем идет речь.
— Не… помню… помню, было больно… кровь… вытягивали много крови… когда не осталось сил… меня взяли… долго тащили… потом выбросили…
— А Бэй? Помнишь Бэя?
— Бэй там остался… говорил… все равно убегу… он был сильным… очень сильным…
Похоже, и убежал, подумалось мне. И даже сумел выбраться и свалить в тайгу. Лучше б он этого не делал, издох бы там. Но нет, тварина выперлась и убила кучу народу. Как вылез? А ведь недаром мне тогда показалось, что в одном месте стена слишком гладкая…
Но теперь у меня в руках была зацепка. Вряд ли Джанджи мог сказать что-нибудь еще. Судя по всему, с рассудком у вурдалака было так себе. Я вытащил кольт, поднял, целясь в уродливую башку.
— Прошу вас, Иван, — вмешался мастер Чжан. — Я не давал согласия на его уничтожение. Он еще понадобится для опытов.
— Хрен с вами, сами смотрите.
Как по мне, безопаснее было бы пристрелить монстра. Но что поделаешь — Церковь требовала от меня лояльности к упырям, да и выяснять отношения было некогда. Я вышел из комнаты.
— Вы все слышали. Мы сейчас же идем туда.
— Все организую, — коротко проговорил мастер Чжан, и на этот раз я ему поверил. На карту была поставлена жизнь клана.
Еще один короткий звонок.
— Понял, — ответил отец Константин. — Дай нам час, чадо.
Из истории рода Батори
Замок Чахтице, 28 декабря 1610 года от Рождества Христова
Серое, серое небо над серыми Карпатами. Под ним и снег тоже казался серым, как пепел. Кружил в сером воздухе, накрывал серую землю.
Серо было на душе у всадника, который мчался к замку Чахтице во главе отряда вооруженных до зубов гайдуков.
Близко уже. Дьёрдь пустил коня во весь опор. Чего тянуть, продлевать боль, сомнения? Скорее покончить со всем…
Николаус Зриньи и Георг Хоммонаи тоже пришпорили лошадей. Зятьям Эржебеты было не по себе — страшились того, что собирались сделать. И ни оружие, ни кольчуги, ни опытные, испытанные в боях гайдуки не давали чувства защищенности. Да ничего уже не изменить было, все решено.
Дьёрдь поднялся по каменистой дороге, остановил коня, забарабанил в ворота.
— Именем его императорского величества Матиаса Первого, откройте палатину Венгрии!
Ворота отворились, охранники молча пропустили отряд. Пуст, холоден, тих был Чахтице. Ни слуг не видно, ни господ. Лишь цыганские шатры уныло трепетали на ветру, намокали под сырым снегом. Их обитатели куда-то исчезли, покинули жилища.
Тяжело ступая, Дьёрдь пересек двор, поднялся на крыльцо и вошел в замок. Распинывая черных кошек, зашагал по лестнице. За ним — отряд. Челядь испуганно жалась по углам, разбегалась при виде мрачных людей, которые решительно, никого не спрашивая, поднялись в столовую.
Дьёрдь вошел первым, следом шагнули Хоммонаи со Зриньи, растеряв изрядную долю решимости. Гайдуки замерли возле дверей.
Эржебета и ее сын Пал сидели за длинным столом, обедали. Вышколенные служанки, подносившие серебряные блюда со снедью, даже при виде незваных гостей не остановились, не прервали отточенных, словно танец, движений. Впрочем, все яства подавались мальчику, перед графинею стояли всего одна тарелка и кубок.
