Вадим Львов - Роса на Солнце
В тот день Крапивин, обнаружив ведомость на прибывший трое суток назад груз, как положено, позвал дежурного интенданта прапорщика Кулича, человека с характерной для тыловика внешностью и фамилией. До армейского контракта Кулич служил в милиции на должности заместителя ОВД по тылу и гордо носил майорские погоны, пока не попал под сокращение МВД, связанное с очередной реформой. Так он оказался в армии. Единственной его положительной чертой было умение ладить с начальством. В остальном это был стандартный постсоветский «тыловик»: недалекий, трусливый и тупой. Поскольку интендантская служба была одним из элементов корпусной интегральной АСУВ «Корунд» и управлялась в режиме реального времени прямо из штаба корпуса, вся работа Кулича заключалась в руководстве солдатами и сержантами, сидящими перед компьютерами и обрабатывающими поступающие данные. Когда Крапивин указал Куличу на непонятный груз, тот, как обычно, взорвался и, брызгая слюной, завопил:
– Твою ж мать, Крапивин, ты че, самый умный? Другой работы нет? Так я тебе организую, по-быстрому. На «передке» всегда пехоты не хватает. Раз груз пришел и лежит, где надо, то это не твоего ума дело. Вкурил, интеллигенция?
«Вот скотина! Из-за таких вот «куличей», мудаков неграмотных, все снабженцев в войсках крысами и считают!» – зло подумал Крапивин.
В обычный день Крапивин пропустил бы обычное хамство и скотство Кулича мимо ушей, но из-за постоянных двенадцатичасовых смен в тесном КУНГе и бессонных ночей нервы младшего сержанта расшатались, и он отправил копию накладной с пояснением от себя лично на компьютер командира их подразделения и на сервер корпусного штаба. Это считалось грубым нарушением служебных инструкций, но по-другому «достать» хряка Кулича и обратить внимание вышестоящего начальства на потерявшийся груз не представлялось возможным. Командир их батальона гвардии майор Басов, в отличие от Кулича, был строевым офицером с изрядным боевым опытом, попавший в тыловики после тяжелого ранения в казахской кампании. Он был строг, но справедлив, и буквально приходил в бешенство, если кто-то из тыловиков относился к своим обязанностям спустя рукава. Тем более в боевой обстановке. Результат превзошел все ожидания.
Где-то через час в КУНГ ворвался сам майор Басов и еще неизвестный старлей с перевязанной левой рукой и нервным лицом.
– Это что?! – дрожащим от ярости голосом спросил командир и протянул сразу побледневшему Куличу листок с распечатанной накладной на груз.
– Ты что, прапор, совсем с роликов съехал? Сейчас начальник тыла корпуса звонил, спрашивал, где этот груз и почему не прибыл, а ты, гнида тыловая, ни ухом, ни рылом? Совсем зенки жиром заплыли! – после этого Басов схватил Кулича за шиворот и рывком выволок из КУНГа на свежий воздух. Там коротко, без замаха, врезал ему в печень и, когда Кулич осел на землю, с наслаждением еще добавил коленом по носу. Заливаясь кровью, прапорщик свалился в пыль.
– В контрразведку бы тебя, сука, сдать, да ты не вредитель и не шпион, а обычный мудак! Из-за таких, как ты, педерасов бестолковых, армия всегда кровью умывалась. Только жрать и срать! Тьфу! – сплюнув, майор отошел от распростертого на земле, хныкающего Кулича и, веско чеканя слова, произнес:
– Бегом на временную гауптвахту. Под арест. Потом с тобой разберемся. Чмошник! А вам, Крапивин, благодарность за отличную службу!
После чего Басов и неизвестный старлей отправились к замаскированной машине комбата.
Получив данные о наличии макетов, в голове генерал-майора Колосова в течение нескольких минут созрел план. Реализация его, правда, заняла больше суток, но дело того стоило. Доверившись высоким технологиям, европейцы не хотели направлять в тыл русских разведывательные группы. Считалось, что электроники спутников, вертолетов и БПЛА хватало для ведения разведки, и незачем отправлять «на верную смерть» полевые разведгруппы. Но только человеческому глазу, и то вблизи, удается отличить надувной макет от реальной боевой машины и колонну танков от колонны грузовиков. Когда «дроны» союзников обнаружили движение настоящих колонн гвардейцев, было уже слишком поздно.
Первый бой русских танков был страшен. Две танковых бригады, триста гудящих турбинами «Барсов», налетели на вторую бронетанковую бригаду генерала Лекавалье. Бригада готовилась встретить, как значилось в разведывательной сводке, «легкие силы противника» всей своей мощью. Но, вместо ожидаемых колесных бронеавтомобилей, бригаде пришлось встретиться с «восьмидесятыми». При встрече выяснилось, что рекламные проспекты и грамотный пиар – это одно, а реальный танковый бой – это совсем другое. Танк «Леклерк» создавался для противодействия советским танковым ордам, но пока дело шло от чертежей к готовому экземпляру, СССР развалился, и танковые орды исчезли. В итоге французское правительство, напуганное безумной ценой на танк за счет совершенной электроники, резко сократило заказ на машины и приказало их удешевить. Естественно, удешевить решили за счет экономии на бронезащите. Танковых сражений в обозримом будущем не предполагалось, а для борьбы с мелкими диктаторами и террористами важнее казалась совершенная электронная начинка. На горе французов, как, кстати, и немцев, их бронетехника до операции «Гефест» в боях с современным противником не участвовала, поэтому все произошедшее в ближайшие сутки стало для союзников пренеприятной неожиданностью. Вторую бронетанковую бригаду объединенной группировки Евросоюза просто раздавили. После удара по бригаде РСЗО БМ-9А52-4 «Смерч» за нее взялись русские танки и гренадеры. Через несколько часов по дороге, ведущей через Черняхов и Мировку в направлении шоссе Киев – Одесса, потянулись разрозненные группы французов и одиночные танки и бронемашины. Управление было потеряно в первые минуты боя, и бригада распалась на отдельные подразделения, дравшиеся за свою жизнь. Канадский военный корреспондент Фрэнк Лерой, находившийся в этот момент в штабе соседней первой механизированной бригады, написал в своем блоге: «Эти события все сильнее напоминали май 1940 года». Смахнув с пути остатки второй бронетанковой, словно крошки с обеденного стола, танковые и механизированные батальоны устремились к Фастову, в глубокий тыл объединенной группировки Евросоюза.
Чтобы закрыть намечающийся прорыв, фон Рамелов снял войска, сосредоточенные для отражения ложного наступления русских на Кагарлык – Мироновку, и погнал их на север. Колонны танков, БМП, бронетранспортеров и машин обеспечения буквально забили все дороги и проселки в этом небольшом районе. На радость русским ракетным дивизионам, бьющим «Искандерами» из-за Днепра. Затем союзников ждали «Барсы», готовые растерзать своими стодвадцатипятимиллиметровыми орудиями и подставить под ответный огонь свои мощные, бронированные лбы. Повторилось то же, что происходило под Белостоком день назад. Русская броня держала ураганный огонь неприятеля «во фронт». Контратаки союзников захлебнулись в собственной крови и разлитом дизельном топливе. Для стороннего наблюдателя, попади он в полевые госпитали Белой Церкви, Фастова или Радомышля, открылись бы картины сродни «Аду» Данте. Сотни обожженных, стонущих раненых, тут же рядом свалены кучи пластиковых мешков для убитых. Цензоры в камуфляже метались по штабам, отбирая аккредитации у журналистов, чтобы, не дай бог, такое не попало в эфир.
