Перебежчик (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович
— Наверное, понимаю.
— А ты какой зверь?
— Я… Овец. Самец овцы, как это… баран. Сошедший с ума баран, отбившийся от стада и попавший в чужой лес. Принимаю еду от тех, кто кормит, атакую первым тех, кто угрожает. С трудом отличаю первых от вторых.
Потом Колоб, как сказали бы в армии, «выдал вводные». При этом он постоянно ссылался на информацию, полученную от «зеленых». Контрразведчики начали работать по выяснению контактов японских шпионов в Скандинавии и постоянно спрашивали что-то новое на допросах. Колоб не давал в ответ ничего важного, но из вопросов складывал для себя цельную картину происходящего.
В прошлом году в Скандинавии появились японцы и предложили поставлять опиум. Не вышли на берег и постучались к местным блатным, а их агент предварительно внедрился в Мурманске и подготовил почву. В уплату за опиум японцы принимали рубли. На рубли покупали левак и неучтенку с военных заводов. А еще платили за доставку посылок по России через неофициальные каналы.
«Новые мурманские» использовали опиумные доходы, чтобы понемногу прибирать к рукам преступный мир Ленинграда. Многих это устраивало, но не старого вора в законе Сандро и его верных людей, которые оказались в стороне от новых финансовых потоков. Причем Сандро уже несколько лет, как руководил преступным миром Ленинграда из зоны строгого режима.
Авторитеты, оказывается, не теряют власть, когда сидят в тюрьме. В тюрьмах работает своя почтовая система. Заключенные с высоким статусом могут дистанционно управлять своими преступными империями. Если только их не подсиживают подельники на местах.
Так получилось, что контрабандную торговлю через Эйрстрип Ван и Норвегию крышевал ленинградский авторитет Болгарин, который, в свою очередь, ходил под Сандро. Именно к Болгарину пришли контрабандисты с предложением от Мерфи обменять английского доктора на какого-нибудь русского.
Болгарин закинул удочки через преступный мир и нашел Смирнова. Подумал, куда и в обмен на что пристроить Дока Джонсона в окрестностях, и договорился со своими контактами в МГБ насчет амнистии для Сандро и всех причастных к обмену.
Поскольку «новым мурманским» очевидно, возвращение Сандро сильно бы не понравилось, Болгарин держал будущий обмен в секрете от всех, не доверяя даже близким. Под его крышей как раз отлеживались после побега с урановых рудников старый друг Сандро Колоб и его подельник Студент. Колоб по понятным причинам не мог отказаться, да и не хотел. Уважение таких людей, как Болгарин и Сандро стоит больше, чем любые деньги, да и амнистия позволяла получить статус «официально освобожденного» вместо «пропавшего без вести и обязанного отбыть остаток срока».
Но разведка «новых мурманских» узнала про обмен и амнистию. Внедренные к контрабандистам «крысы» попытались сохранить старус-кво и оставить Сандро в тюрьме. Поэтому обе медицинские технологии с носителями знаний сдали японцам, чтобы было на кого перевести стрелки.
Вышло так, что Колоб отбился и получил свободу. Поскольку амнистия состоялась, Сандро должны были тоже этим утром выпустить. Колоб, опираясь на вопросы «зеленых», ожидал, что он прибудет на послезавтрашний «сходняк» в Ленинград, и там местным авторитетам придется отвечать за неудавшуюся попытку предательства.
Местные, судя по всему, готовятся к крупному конфликту и убирают потенциальных сторонников Сандро. Со слов зеленых, с начала года погибло пятеро авторитетов, в том числе и сам Болгарин.
— Если все так, то Сандро уже потерял влияние, — уверенно предположил Уинстон, — Лучше бы передал титул и ответственность фактическому старшему управленцу и вышел на пенсию.
— Сандро, хотя и немолодой, еще покажет всем, где раки зимуют, — ответил Колоб, намекая, что русские преступники сбрасывают трупы в места зимовки раков, — Ему нужны верные люди, чтобы встретить его и обеспечить охрану. В благодарность он скажет слово шотландцам, и те возьмут пассажира до Леруика. Тем более, что пассажир не шпион и не лох, а четкий пацан у себя в Англии.
— Если старый вор не выжил из ума и обоснованно считает себя авторитетом, то должен быть уверен, что у него в трехмиллионном городе есть достаточно верных людей. Тогда лишние двое погоды не сделают.
— Судя по вопросам зеленых, кто-то из «верных людей» крыса, а кто-то стукач. Не исключая, что они все одновременно и то, и другое. Поэтому надо проехать по городу и позадавать вопросы. В худшем случае придется немного пострелять. В любом случае, послезавтра все закончится. Если не выгорит, пойдешь работать МНС на ставку в шестьдесят рублей, уж этот вариант от тебя точно не убежит.
— В чем твой интерес? — спросил Уинстон.
— Мы с Сандро старые друзья и всегда помогали друг другу, — ответил Колоб, — Сандро с Болгарином прикрыли меня после побега. Я помог Сандро с амнистией. Болгарин подсуетился, чтобы эту амнистию распространили на нас с тобой. Сейчас моя очередь. Я помогу Сандро навести порядок в городе, а потом он в долгу не останется.
18. Глава. Малина месье Лепажа
К наследникам Болгарина Колоб ехать не рискнул. Он не знал, кто унаследовал зону ответственности Болгарина и обоснованно опасался, что кто-то из врагов. Из всех известных ему мест встречи преступников он выбрал скромного подпольного хирурга Лепажа. Почему-то стационарные сервисы для бандитов русские называли «малина». Raspberry. Ничего похожего на эту ягоду в окрестностях не наблюдалось. Колоб происхождение слова тоже не пояснил.
Уинстон пошел один. Его в Ленинграде никто не знал, а Колоб решил, что с парадного входа светиться не будет, а зайдет со стороны окна.
Дома вокруг выглядели как после бомбежки. Или перед бомбежкой. Зачем делать ремонт, если завтра прилетит очередная бомба? Последний раз бомба долетала до Ленинграда лет сорок пять назад. Тогда критически травмировали не столько жилищный фонд, сколько менталитет местного населения. Шаг в сторону от ярко освещенных центральных улиц — и попадаешь туда, где фашист бомбить побрезгует.
Может быть, они бы и рады были привести стены в порядок, но не в том ли дело, что у них нет для этого ресурсов? Вокруг чисто и стоят цветные контейнеры для раздельного сбора мусора. Откуда может возникнуть идея сортировки мусора, как не от бедности?
Наступил вечер. Солнце опустилось уже ниже крыш домов, но за горизонт, судя по теням, еще не зашло. Петроградская сторона выглядела так, будто правоохранители заглядывают сюда немногим чаще, чем вражеская авиация и реставраторы фасадов вместе взятые. Где-то ругались, где-то дрались. Из углов несло ладно вроде бы выгребной ямой, а может быть, мертвечиной. Если верить кинохронике, сорок пять лет назад в сугробах под этими окнами лежали умершие от голода жильцы. Но это, конечно, пропагандисты преувеличили. Так не бывает. Несмотря на вечер буднего дня, из окон то и дело раздавались тосты и звон стаканов.
Уинстон боялся, что в таком хорошем костюме по такому плохому району далеко не пройдет. Но быстро понял, что первое впечатление обманчиво. Заметный процент местного населения ходил в костюмах, в шляпах, в туфлях и с элегантными зонтами. Женщины по стилю в одежде и по осанке больше походили на лондонских леди, чем на лондонских пролетарок. Непечатных слов он здесь вообще не услышал. Ругались ленинградцы специфически. На повышенных тонах, но интеллигентно. Слышались обороты вида «скажите пожалуйста», «извините за мой французский», «спасибо, что не в морду». Звуковой фон разбавляли звуки пианино и трубы. Жаль, что вразнобой.
Может быть, наоборот? Здесь не мелькают милицейские мундиры не от того, что здесь слишком опасно, чтобы патруль лишний раз сюда заходил, а от того, что здесь нет необходимости стоять по милиционеру на каждом перекрестке? А может быть, здесь поддерживается порядок, но не силами милиции? Вот двое мужчин с красными повязками на рукавах тащат третьего, пьяного. Судя по повязкам, это не просто прохожие, но не может же быть, чтобы сотрудникам выдавали вместо комплекта форменной одежды только повязки на рукава? С другой стороны, не может быть, чтобы бандиты надевали на рукава повязки цвета государственного флага.
