Тимоти Зан - Задача на выживание
Джинзлер помедлил, вглядываясь в Прессора. У того был жесткий взгляд, а лицо казалось высеченным из светлого камня. Пожалуй, не стоит врать этому человеку, решил он вдруг.
— По большей части, второе, — признался Джинзлер. — Он выглядел таким… сердитым.
— А вы б на его месте не злились? — возразил Прессор. — Если бы вселенная перевернулась вверх дном и все, что планировал в жизни, пошло прахом..
— Пожалуй, — согласился Джинзлер. — А он и те двое — последние из переживших сражение?
— Нет, таких осталось десять, — сказал Прессор. — Но остальные семь слишком старые и больные — они почти не выходят из своих кают.
— Большинство из пятидесяти семи Выживших либо были ранены во время боя, либо прошли через много лишений в первые месяцы после того, как «Дальний полет» сюда рухнул, — сказала Розмари. — Это подорвало их здоровье и укоротило жизнь — вот почему осталось только десять.
— Конечно, мы говорим о взрослых, — добавил Прессор. — Было также несколько детей, переживших, как и я, Разорение, но мы тогда были слишком малы, чтобы осознавать происходящее. И, разумеется, еще не строили жизненных планов, — его взгляд впился в Джинзлера. — Хотя были у нас планы или нет, но наши жизни, как понимаете, тоже пошли прахом.
— Скажите это аристокре Формби, — посоветовал Джинзлер, спокойно выдержав его взгляд. — Это ведь он принял на себя вину за все это, а не я.
К его удивлению, Прессор улыбнулся.
— Вы правы, — сказал он, обойдясь без извинений. — Уверен, Улиар не забудет поднять этот вопрос.
— А вы, правда, ненавидели свою сестру? — спросила Эвлин.
Джинзлер посмотрел на девочку. Не отрываясь, с бесстрастным лицом, она глядела на него.
— Да, — ответил он. — Тебя это пугает?
— А почему это должно меня пугать? — спросила она.
— Может, ты решила, что я ненавижу всех джедаев, — предположил Джинзлер. — Может, ты решила, что я ненавижу тебя.
— Нет! — рявкнул Прессор раньше, чем Эвлин успела ответить. — Что бы вы там ни вообразили, прекратите немедленно. В ней нет ничего особенного.
Джинзлер нахмурился. Неожиданно резкая реакция — намного более эмоциональная, чем заслуживали его слова.
— Я лишь имел в виду…
— Нет, — сказал Прессор, теперь лучше контролируя голос, но столь же твердо. — Вам показалось. Оставьте ее в покое.
Джинзлер взглянул на Эвлин; и ему вспомнилось, как спокойно она вела их в ловушку турболифта. Нисколько не страшась вооруженных незнакомцев, словно бы каким-то образом знала, что те не станут в нее стрелять. А затем, с безупречной точностью рассчитав время, девочка небрежно шагнула сквозь дверной проем, захлопывая ловушку.
Он перевел взгляд на Розмари.
— Мне показалось? — спросил он. Розмари украдкой взглянула на брата.
— Джорада это беспокоит, — сказала она уклончиво.
— Здесь не о чем беспокоиться, — заверил Джинзлер. — Если у нее джедайские способности…
— Я сказал: оставьте ее в покое! — перебил Прессор. — У нее не будет такой жизни — я ей не позволю. Так же, как и Розмари. Вы слышите?
Джинзлер сглотнул слюну, вдруг заметив, что Страж стискивает ладонью рукоять бластера с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Я вас слышу, — тихо ответил он. — Но вы делаете ошибку.
— Просто держите рот закрытым, — сказал Прессор. Его голос оставался жестким, но рука на бластере, кажется, слегка расслабилась. — Слышите меня?
Джинзлер осторожно вздохнул.
— Да. Больше я об этом не заговорю.
— Почему вы ненавидели свою сестру? — спросила Эвлин.
Джинзлер вновь посмотрел на нее, ощущая в груди стеснение, будто там начал расчищаться некий завал. Более полувека он прятал эти мысли и чувства в дальних углах своего сознания, никогда не заговаривая о них ни с родичами, ни с друзьями, и до сегодняшнего дня лишь однажды на это намекнул, когда признался Скайуокеру и Маре, что простился с Лоран не лучшим образом.
Возможно, он держал все это в себе слишком долго.
— Она была моей старшей сестрой, — заговорил Джинзлер. — Третьим ребенком из четырех, если интересно. Я был самым младшим. Мы жили на Корусканте, как бы в тени Храма джедаев. Точнее, мои родители там работали — инженерами по эксплуатации электронного оборудования.
Его взгляд сместился к одной из пустых парт, на которой лежала забытая дека.
— Мои родители восхищались джедаями, — продолжил он, с трудом выталкивая из себя слова. — Восхищались ими, почитали их… фактически боготворили на самом деле.
— А джедаи как-то отвечали на их привязанность? — спросил Прессор.
Джинзлер фыркнул.
— С чего вы решили, что великие и возвышенные хранители Республики вообще заметят пару скромных работяг, копошащихся у них под ногами? — Он покачал головой. — Конечно же, нет. Они не тратили время на такие пустяки. Но для моих родителей это было неважно. Они все равно обожали джедаев и считали, что иметь ребенка-джедая — это величайшая радость. Как только каждый из их детей делался достаточно взрослым, они вели его в Храм и пропускали через тесты.
— Ваша сестра была единственной, кто их прошел? — спросила Розмари.
Джинзлер кивнул
— Ей как раз исполнилось десять месяцев, — сказал он, чувствуя, как саднит горло. — Это был самый счастливый день в жизни моих родителей.
— А сколько было вам в тот момент? — спросила Эвлин.
— Я еще не родился, — ответил Джинзлер. — Родителям не разрешалось даже видеться со своими детьми, когда тех забирали в Храм, и моим родители пришлось оставить тамошнюю работу. Тем не менее они постоянно слонялись поблизости, пытаясь увидеть Лоран хотя бы изредка, когда та проходила мимо. Мне было четыре, когда я увидел ее впервые.
— Мне было столько же, когда я встретился с ней в первый раз, — пробормотал Прессор.
Джинзлер моргнул
— Вы ее помните?
— Конечно, — сказал Прессор, явно удивившись вопросу, — Леди Лорана — так мы ее звали. Что, по-вашему, я выгляжу слишком молодым?
— Дело не в этом, — произнес Джинзлер. — Просто с тех пор случилось столько всего, что это кажется… ну, вы знаете. Так что вы о ней думали?
Прессор пожал плечами — пожалуй, слишком небрежно.
— Она показалась мне довольно милой, — сдержанно ответил он. — По крайней мере, для джедая. Впрочем, никого из них я не знал достаточно хорошо.
— Да, полагаю, к тому времени она могла стать приятной особой, — сказал Джинзлер и тут же устыдился сказанного. — Нет, это несправедливо, — поправился он. — Вероятно, она была столь же милой и в шесть лет. Просто я… думаю, я был не в том настроении, чтобы это заметить.
— Позвольте угадать, — произнес Прессор. — Вы уже провалили тест.
— В яблочко, — кисло подтвердил Джинзлер. — Мои родители никогда, это не говорили, но я все равно знал, что разочаровал их. В общем, когда мне было четыре года, они повели меня к Храму. Оттуда выходили джедаи, направляясь на какое-то торжество. Мы ждали долго. — Он сделал глубокий вдох. — А затем наконец появилась она.
Джинзлер закрыл глаза, чувствуя, как его вновь захлестывает поток ненавистных воспоминаний: шуршание одежд Лораны, идущей мимо них, высокий джедай, настороженно шагавший рядом с ней; руки матери, вдруг стиснувшие его плечи, когда она наклонилась и прошептала ему на ухо имя сестры.
— Они ею гордились, — продолжил он сдавленным голосом— Гордились ею так сильно!..
— Насколько понимаю, на вас она не произвела большого впечатления? — спросил Прессор.
Джинзлер пожал плечами:
— Ей было шесть. Мне — четыре. Какое у меня могло быть впечатление?
— А что там произошло? — спросила Розмари. — Она заговорила с вами?
— Нет, — ответил Джинзлер. — Джедай, который был с Лораной, заметил нас и, наклонившись к ней, что-то сказал. Она посмотрела в нашу сторону, секунду помедлила, а затем они оба повернулись и зашагали прочь. Она так и не подошла к нам ближе чем на десять метров.
— Наверно, это было обидно, — пробормотала Розмари.
— Вы бы так это и восприняли, верно? — сказал Джинзлер, слыша в своем голосе горечь. — Но не мои родители. Даже когда Лорана уже исчезла в толпе джедаев, я ощущал, как они прямо-таки купаются в любви и восхищении. Конечно, все это было обращено не ко мне.
— Но вас они тоже любили, разве нет? — спросила Эвлин серьезным голосом. — Я имею в виду… они должны были любить и вас тоже.
Даже после стольких лет у Джинзлера саднило в горле при этих воспоминаниях.
— Не знаю, — тихо ответил он. — Уверен, что они… Думаю, они старались. Но все то время, пока я взрослел, истинным центром их вселенной была Лорана. Ее даже не было там, но все равно она оставалась их центром. Они постоянно о ней говорили, приводили ее в пример того, чего можно добиться в жизни, фактически устроили в углу гостиной место для поклонения ей. Я даже не могу сосчитать, сколько раз, выговаривая мне за что-то, они добавляли: «твоя сестра Лорана никогда бы так не поступила».
