Николай Чадович - Особый отдел и пепел ковчега
– Так точно.
– Тогда поедешь за рулем. Я сегодня что-то не в форме…
Халявкина, раздеваясь на ходу – под халатом у неё действительно ничего не было, – удалилась в спальню. Людочка, которой Цимбаларь передал свой бедж, тихо сказала:
– Я всё слышала. Не нравится мне эта затея. Опять начинаются какие-то опасные игры. Держись настороже.
– Я всю свою сознательную жизнь держусь настороже… Ты нашла что-нибудь?
– Ничего. Ни тайников, ни сейфов.
– Этого и следовало ожидать. Хранить-то ей сейчас особо нечего. Кроме воспоминаний, конечно…
– Ладно, езжай. – Людочка легонько толкнула его кулаком в грудь. – Только не очень-то нежничай! Учти, ядовитую змею приручить невозможно. Она укусит в самый неподходящий момент.
Причесавшись и накрасившись, Халявкина вновь превратилась в элегантную моложавую даму с аристократическими замашками. Никто бы и не сказал, что она с утра выжрала чуть ли не бутылку виски, щедро сдобренного никотином.
И всё бы ничего, но знающий человек сразу понимал, что уважающие себя светские львицы костюмы такого покроя в этом сезоне уже не носят. Да и туфельки из крокодиловой кожи явно остались у Халявкиной с лучших времён.
Окинув свою спутницу критическим взором, Цимбаларь сказал:
– Очень уж шикарно вы оделись. Для стрелковой тренировки желательно что-нибудь попроще. Спортивный костюм, например. Ведь некоторые упражнения рекомендуется проводить из положения «лёжа».
– Не переживайте. Если вдруг придётся лечь, я всё это с себя сниму, – без тени смущения заявила Халявкина, прижимавшая к груди вместительный ридикюль, в котором, по-видимому, и находился пистолет.
Уже хорошо знакомый Цимбаларю «Ситроен» стоял в двух кварталах от дома, прямо под знаком «остановка запрещена». Похоже, Халявкина в этой жизни действительно никого не боялась.
– Куда поедем? – спросил он, включив двигатель и присматриваясь к незнакомой панели приборов.
– Это уж, менеджер, тебе решать… Туда, где нам никто не помешает.
Для обучения стрельбе Цимбаларь выбрал отда– лённый заброшенный карьер, окрестности которого пользовались дурной славой и не посещались ни пастухами, ни грибниками.
Каждый год поблизости находили два-три женских трупа, как правило, обезглавленных. Среди местных жителей ходили слухи, что на Сретенье и в День Всех Святых сатанисты устраивают в карьере свои кровавые оргии. Особый отдел однажды занимался этим, но без какого-либо успеха.
Оставив машину в зарослях, они спустились вниз по пологому песчаному склону. Цимбаларь нёс на плече грудную мишень, купленную по пути в оружейном магазине. В ридикюле Халявкиной что-то подозрительно позвякивало – то ли запасные магазины, то ли непочатая бутылка вискаря.
Глухой лес, стеной стоящий вокруг, имел какую-то сюрреалистическую окраску – там жёлтый мазок, там красный, там зелёный, там опять жёлтый. Вот-вот должны были начаться дожди и холода, но пока душу радовали последние деньки позднего бабьего лета.
Цимбаларь установил мишень вплотную к отвесной стене карьера и отсчитал положенные двадцать пять шагов. Открыв ридикюль, Халявкина подала ему пистолет – подала в общем-то правильно, стволом вниз, рукояткой вперёд. Необученные так с оружием не обращаются.
Цимбаларь принялся объяснять, как снимать предохранитель, как досылать патрон, как правильно целиться и как, нажимая на спуск, задерживать дыхание, но Халявкина нетерпеливо прервала его:
– Терпеть не могу теорию! Лучше покажи всё на практике, и я сразу всё пойму.
Пожав плечами, Цимбаларь поставил пистолет на боевой взвод и повёл стволом в сторону мишени, привычно ловя на мушку «десятку».
– Э-э-э! – запротестовала Халявкина. – Мы сюда не фанеру дырявить приехали. Ты покажи, как стреляют по движущимся целям.
– Тогда следовало завернуть в зоомагазин и купить выводок кроликов! – Цимбаларь еле сдерживал раздражение. – Или стаю попугайчиков.
– Зачем божьих тварей губить! У меня есть кое-что другое. – Она вытащила из ридикюля обыкновенное чайное блюдечко (вот, оказывается, что там брякало).
– По тарелкам стреляют дробью из специальных спортивных ружей! – возразил Цимбаларь. – Пистолет для этой цели совершенно не годится.
– А ты попробуй. Даю сто баксов за каждое попадание. – Она отбежала на полсотню шагов в сторону. – На старт. Внимание… Марш!
Пришлось Цимбаларю развернуться и стрелять навскидку, полагаясь больше на моторные реакции, чем на точность прицела. Из пяти брошенных Халявкиной блюдечек он поразил три – и это ещё при том, что некоторые летели к нему не плашмя, а ребром.
Впрочем, для опытного стрелка это был не ахти какой результат. Сказывался, наверное, чересчур тугой спуск незнакомого оружия.
Как только запас блюдечек оказался израсходованным, Цимбаларь вновь повернулся к девственно-чистой мишени и положил пять пуль подряд в центральный круг, пробив там большую чёрную дыру. Затем со словами: «Следующая серия ваша» – он протянул дымящуюся «беретту» Халявкиной.
Та, почти не целясь, бабахнула в белый свет и едва не выронила пистолет.
– Нет-нет! – немедленно заявила она. – Мне чуть руку не вывернуло. Ты, менеджер, прав – стрельба не женское занятие.
Халявкина присела на дощатый ящик, валявшийся возле старого кострища, и пригорюнилась. На её глаза навернулись почти натуральные слёзы, впрочем так и не преодолевшие преграду ресниц, густо накрашенных махровой тушью.
Похоже, что в спектакле, где одна-единственная артистка играла для одного-единственного зрителя, приближался заключительный акт. Однако ставки в этом представлении были так высоки, что им, наверное, позавидовала бы вся труппа какого-нибудь провинциального театра.
Цимбаларь уже понимал, что Халявкина приехала сюда не для того, чтобы брать уроки стрельбы (которой, вполне возможно, владела в совершенстве), а дабы испытать его собственные боевые навыки. И, судя по всему, результаты проверки её вполне устраивали. Теперь надо было ожидать изощрённой психологической атаки, против которой в своё время не устояли ни поэт Уздечкин, ни граф Сент-Карбони, ни многие другие менее известные представители мужского пола.
– Александр! – с чувством произнесла Халявкина, опустив на сей раз своё любимое обращение «менеджер». – Боюсь, что я взялась не за своё дело. Ничего у меня не получится! Но за науку спасибо. – Театральным жестом она протянула ему три зелёные сотни.
– А что у вас должно было получиться? – поинтересовался Цимбаларь, преспокойно отправляя деньги в карман.
– У меня есть смертельный враг. – Голос Халявкиной трагически задрожал. – Мужчина в расцвете лет. Сильный и жестокий. Он обокрал меня, лишив почти всего. При этом я едва не погибла. Теперь он собирается похитить моего сына… Да-да, у меня есть маленький очаровательный сыночек! – заметив удивление, которое вовремя изобразил Цимбаларь, поспешно добавила она. – Этот подлый и бессердечный выродок охотится за ребёнком. А сколько горя он приносит окружающим! Однажды обманув меня, он теперь обманывает всех подряд. Подобная тварь не имеет права ходить по земле.
– Если он совершил столько неблаговидных поступков, почему вы не пожалуетесь на него в милицию или прокуратуру? – разыгрывая из себя простачка, спросил Цимбаларь.
– Какой ты, Александр, наивный! Во-первых, он сумел уничтожить все улики и мне нечего предъявить следствию. Во-вторых, у него сейчас столько денег, что с их помощью можно откупиться и от милиции, и от прокуратуры, и от суда. О, если бы ты знал, какое это гнусное чудовище!
– Что же вы тогда предлагаете?
– Убей его, Александр, сделай доброе дело! – взмолилась Халявкина.
Даже учитывая, что всё происходящее было лишь бессовестным лицедейством, нельзя было не отдать должное силе и убедительности её чувств. По крайней мере, у Цимбаларя заранее сложилось крайне негативное отношение к пока ещё неведомому обидчику.
Пропустив мимо ушей вполне конкретное подстрекательство, он только буркнул в ответ:
– С каких это пор убийство стало добрым делом?
– С тех самых, когда на земле было впервые наказано зло! Тебе ли не знать об этом! Ведь ты сам убивал врагов.
– Я исполнял свой воинский долг.
– А это долг порядочного человека! На том свете бог обязательно воздаст тебе за содеянное, а твою бренную жизнь постараюсь обеспечить я.
– И как это конкретно будет выглядеть? – В голосе Цимбаларя послышались нотки заинтересованности.
– Если ты в точности выполнишь все мои указания – получишь двадцать тысяч. – Узрев гримасу разочарования, появившуюся на лице Цимбаларя, она извиняющимся тоном пояснила: – Я дала бы и больше, но поверь, таких денег у меня сейчас нет.
– Даже и не знаю, что вам ответить… А подумать можно?
– Нельзя! – Продолжая правой рукой сжимать пистолет, Халявкина левой вцепилась в Цимбаларя. – Всё должно решиться прямо здесь и немедленно! Ты моя последняя надежда! Иначе мне остаётся только наложить на себя руки!
