Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
— Что такое… принцесса? — с трудом выговорила она. — Это главарь звена бандитов?
Глаза Кейта наполнились неописуемой грустью, когда он услышал такого содержания слова от Риф.
— Принцесса это почти, что Королева, — сказал он. — И очень часто она становится Королевой.
Риф кое что слышала о королях и королевах.
— Ты лжешь. Я не могу быть принцессой. У меня нет такой одежды и украшений.
— Если кому-то дать королевские одежды и украшения это не сделает ее принцессой. Ею можно только родиться.
Риф на время забыла о кошкохвосте и тот, прокравшись незамеченным к баку, нырнул в него, поудобнее устраиваясь на месте предстоящего пиршества.
— Почему же я здесь, а не возле трона короля и королевы?
— Это долгая история, — сказал Кейт и, встав с колен, полез во внутренний карман дорогого пиджака.
Глаза его, не отрываясь, смотрели на Риф. Из кармана Кейт достал несколько фотографий и протянул Риф. — Вот, — сказал он. — Взгляните.
44
Риф взяла фото и с них на нее взглянули две маленькие девочки. Совсем крошки, в розовых, почти воздушных платьицах и под цвет платьицам маленьким сандалиям на босу ногу. Позади близняшек стояла монаршья чета со всеми атрибутами своей монаршьей власти.
Король и королева строго и независимо смотрели в обектив съемочного аппарата, девочки улыбались. В принадлежности запечатленных на фотографии мужчины и женщины к царской династии и сомневаться не приходилось по целому ряду признаков отображенных на фотографии.
Обе девочкм разительно походили на взрослую Рифму.
— Дьявол! — сказала потрясенно Риф. — Везет же некоторым! — Она вздохнула. — Если бы я не знала наверняка, что родилась в этих фомальдегауских трущобах, то непременно поверила бы вам. Но к сожалению или к счастью у меня здесь есть мать и я очень люблю ее. К тому же меня объявят сумасшедшей, если я объявлю себя дочкой короля и королевы. А я не хотела бы терять свою репутацию в преступном мире. Эта репутация помогает выжить мне в криминальном мире.
Она украдкой взглянула на Кейта.
— Вынужден тебя разочаровать, — ухмыльнулся Кейт. — Ты принцесса. А, если ты считаешь своими родителями тех алкоголиков, что приютили тебя, когда ты была еще совсем мала, то ты глубоко заблуждаешься. Впрочем, мы можем прямо сейчас пойти к твоей матери и спросить ее напрямик ее ли ты дочь. Я думаю она скажет правду, коли уж на нее сильно поднажать. Но можешь мне верить, говоря, что люди на этой фотографии твои родители я нисколько не вру
— Почему же я здесь? — поставила вопрос ребром Риф. — Почему я не с ними?
Кейт нахмурился.
— Тебя похитили, когда тебе еще четыре годика было. Все пирегойское царство было поднято по тревоге, но никто не мог и подумать, что тебя увезли на Фомальдегаус и засунули в трущобы. Ведь выкуп, который предлагали за тебя родители, практически небыл ограничен. Девять лет назад некто из сыскной конторы заподозрил, что ты на одной из планет системы. Этим «некто» был сам генеральный директор полицейского управления планеты Пирегойя. Он снарядил военный корабль для поиска и успел облететь три из девятнадцати планет, но ему не повезло, его корабль разбился при заходе на посадку на Фомальдегаусе. Не случись такое несчастье, тебе бы не пришлось маяться в рабстве еще почти десятилетие.
Риф притихла. Что-то в словах Кейта было такое, что заставило, пусть и не совсем, но немного поверить в сказанное им. Ноги ее подкашивались, перед глазами повисла мутная пелена. Еще бы немного и она поверила этому незнакомцу с аристократическими манерами, хотя все услышанное и напоминало горячечный бред больного сыпным тифом. Таких больных она предостаточно повидала в своей короткой жизни.
Неужто? Неужто она и впрямь принцесса?.. Всю жизнь прожившая в выгребной яме фэтской цивилизации, она вдруг оказалась принцессой одной из планет фэтской системы. Разве можно в такое поверить, если и одежды толковой она никогда в жизни не видела. А тут вдруг… Было от чего и разум потерять. И как совместить то, о чем говорит этот красивый и на вид сильный мужчина с ее положением и ее мозолистыми, натруженными ладонями, с ее замашками и выходками завсегдатайки трущоб?
Нет, все это только сон. Все ей, наверное, примерещилось. Скоро она проснется и химера развеется.
— Я хочу увидеть могилу… того человека, что занимался розыском, — пролепетала она одними губами, чувствуя как замирает сердце, а кровь ритмично и громко стучит в висках. — Вы знаете, где его захоронили?
— Я еще не был там. Но думаю мы легко отыщем место упокоения. Ждите, я вам скоро подам весточку.
После этого Кейт ушел. А она еще долго не могла прийти в себя. Ей казалось все произошедшее с ней сном.
Дома Риф ждала традиционно подвыпившая мать.
— Где шлялась, шлюшка? — почти ласково спросила она. — К тебе снова приходил Раоп. Хочет взять в жены. Ему ведь нравяся такие чистоплюйки и белоручки, как ты. И не задирай нос, когда с тобой мать разговаривает. Я этого не потерплю!.. Я знаю, что ты не любишь Раопа. Но он настоящий мужчина, научит тебя добывать на пропитание семьи одним местом… Сама знаешь каким. Да, без зубов и плюгавый… Зато ему 55. А так долго у нас не живут. Не будь дурой, дура! Такого парня себе ты не найдешь даже при всей твоей привередливости. Через годик, второй он окочурится, а ты его добро получишь в наследство.
«Корзину грязного тряпья» — подумала Риф, а вслух сказала:
— Хорошо, мама.
И повторила это слово мысленно, словно пробуя на вкус. По отношению к этой женщине, называвшейся ее мамой и худо-бедно, но выкормившей ее, теперь это слово имело бутафорский окрас, что-то ненастоящее и лживое было в нем. Хотя с другой стороны женщина воспитавшая ее так, что Риф практически не знала проблем в своем жестоком мире, стала теперь ей еще дороже и роднее. Странно. но в эти минуты Риф чувствовала себя так словно обманула свою названную мать и предала. Как будто пообещала стать чьей-то дочерью, но не сдержала слова.
Было тошно и противно.
Но, вместе с тем из средоточия ее подсознания поднималась некая не испытанная и не испытываемая ей ранее радость. Словно прозрачный и живительный родник забил из глубин души. Наверное, это гены, настоящие ее гены просыпались в ней и кровь ее королевских предков бурлила в венах.
Риф уже почти поверила в то, что она дочь не этой усталой, спившейся и сломленной жизнью женщины.
Как-то утром, спустя неделю после описываемых событий Раф подсела к матери и заговорила с ней.
— Ко мне сегодня вечером придет молодой человек, мама. Ты уж не гони его, пожалуйста.
— Один из этих голодранцев, — презрительно проскрипела женщина. Она уже устала спорить со строптивой дочерью. И делала это только по привычке. — Попомни мое слово, доченька, лучше, чем Раоп тебе пары вовек не найти. Представительный, даже немного благородный и, самое главное — нагулявшийся. Не блудник какой-нибудь. А все эти молодые свистуны… Кобели они да гуляки. Был у меня один, — мечтательно закатила глаза женщина под морщинистые веки, и прицокнула языком, но тут же спохватилась и приняла прежний строгий и благопристойный вид. — Не скажу, чтобы он был плохим мужиком. Но по ночам его застать дома было практически невозможно. Вечно по бабам, чудило, шатался. А домой заходил лишь для того, чтобы поколотить меня, да забрать деньги, что я заработала честной давалкой.
Вечером пришел Кейт. Вернее, он приехал на большой оранжевой машине. Таких машин раньше Риф никогда не видела. Она была шириной чуть ли не с улицу. В машине с Кейтом сидели двое мужчин. Когда они вышли из машины, Риф увидела, что они рослые и плечистые. Один из визитеров внимательно вгляделся в Риф и позвал ее.
— Фирма, — сказал он.
— Это не Фирма. Это Рифма, — поправил его Кейт.
— Я знаю, — только и смог выдохнуть мужчина. — Но до чего схожи!
Этот второй, как позже узнала Риф, занимал пост директора управления пирегойской полиции.
— Другого ведь и нельзя ждать от близнецов, не так ли Гарди? — усмехнулся третий и, как тоже в последствии узнала Риф, являвшийся секретарем Имперской Канцелярии.
— То-то Фирма всегда у веряла, что чувствует, что сестра ее жива, только она не знает, где находится Рифма.
— У меня, наверное, белая горячка началась, раз я вижу возле своего дома королевский лимузин, — услышала за спиной Риф ворчливый по обыкновению голос матери.
Женщина подошла и встала рядом с Риф.
— Мама, у меня есть сестра! — сказала Риф.
— Что-то я не припомню, как я рожала вторую. Разве что только пьяная в дым была. Тогда все объясняется. От этих пьянок все в голове перекрутилось. Не могли бы вы пожертвовать бедной сиротке, — внезапно обратилась старуха к высоким визитерам, кивая на Риф, — несчастной, беспородной замарашке на дешевенькую кофточку, а заодно и ее мамашке, воспитавшей ее, — на бутылочку?
