Виталий Романов - Смерть особого назначения
– Невыход. Посадка. Неварианты, – медленно и как-то странно проговорил фрин на языке людей.
При этом у зеленомордого «красавца» шевелились только губы, зато все лицо оставалось неподвижным. Чужак здорово отличался от дроглов, которые при беседе всегда помогали себе и руками, и ушами, и мимикой.
Соболевский впервые видел фрина так близко. Он заглянул в глаза представителю другой расы, и по коже у него пробежали мурашки. Пилот вражеского боевого звездолета пугал не мощью оружия, нет, просто в этом существе было нечто бесконечно далекое. Кирилл подумал, что при разговорах с дроглами никогда не испытывал такого неприятного чувства. Гномиков люди воспринимали почти как своих. Ну да, облик малышей отличался от привычного, подвижность лица была другой, но все-таки в дроглах угадывалось что-то родное, при виде их на спине не выступал липкий пот.
А сейчас майор Соболевский каждой клеточкой кожи, каждой частичкой тела ощущал, что ведет диалог с представителем чужой расы. Такой, с которой у людей нет ничего общего. Ну, разве только совпадает количество верхних и нижних конечностей.
– Невыход. Посадка. Неварианты, – повторил пилот чужого ударного корабля.
Видимо, не получив ответа от людей, он счел необходимым повторить сообщение.
– Вот зеленая плесень! – не выдержал Камил Берецкий. – Командир! Разреши, я его из кормовых орудий, а?! Висит, наглец, прямо на хвосте!
– Не стрелять! – мгновенно отреагировал Соболевский. – Наша задача не геройски сражаться с превосходящими силами противника, а выбраться из ловушки и передать в штаб координаты астероида!
Уарн нервно заерзал в кресле рядом с командиром «Москита». Кириллу показалось, дрогл хочет что-то сказать, но спутник удержался, промолчал.
– Невыход. Посадка. Неварианты, – в третий раз повторил чужой пилот, и с экрана исчезло его лицо, зато появились боевые звездолеты фринов, с открытыми орудийными портами.
– Что бормочет этот протухший тюфяк?! – напряженно спросил Вениамин Цветков. – Что ему нужно?
– А ты не понял?! – разозлился Кочеванов. – Зеленый мсье выражается вполне грамотно, но для тех, кто еще не сообразил, перевожу: у нас нет выхода. Мы должны идти на посадку, куда укажут. Нет других вариантов.
– Именно так... – пробормотал Соболевский, крепче прижимая ладони к панелям управления.
Командир «Москита» тоже угадал смысл фразы, которую трижды повторил фрин, но выполнять приказ не собирался. Наоборот, майор искал варианты, как избежать боя, ускользнуть в зону сильных гравитационных возмущений Гакрукса, вырваться к своим. Или хотя бы туда, где заработают передатчики. Разведчикам не так уж много надо – всего лишь чтобы на десяток секунд восстановилась связь. А сбросить в штаб импульсно-пакетный отчет они успеют. Вот только выбраться бы на чистое пространство, где не так сильно действие «глушилки» фринов.
Чужаки все это отлично понимали, для того и показали людям окружающие звездные пейзажи с кораблями, готовыми в любую секунду открыть огонь. А потом на экране вновь появилось зеленое лицо, с огромными неподвижными глазами и широким ртом.
– Несвязь, – прогундосил фрин. – Поражение. Посадка, один раз.
«Нет связи. Это поражение для нас...» – майор Соболевский понимал ход мыслей чужого пилота, державшего корабль людей в конусе прицела.
– Кира, он сказал «посадка один раз», – мрачно процедил Кочеванов. – Наверное, это означает, что нас предупредили в последний раз. Если не сядем, куда приказано, они откроют огонь...
– Живьем взять хотят, супостаты чертовы, – добавил Никита Зорин.
В наушниках послышался частый-частый писк – со стороны второго боевого поста, где находился техник-инженер «Москита». Никита, не дожидаясь приказа командира, подключил резервные генераторы и вывел лазерные орудия на максимальную концентрацию энергетического луча. Компьютерная информационная система предупредила о готовности к поражению целей, защищенных по классу «А».
– Живьем?! – разозлился Кочеванов, врубая канал внешней связи. – А вот я щас отвечу!!! Хрен вам, поганки зеленые!!!
Штурман разразился еще более длинной и витиеватой фразой, нежели в первый раз. Соболевский мог бы сказать товарищу, что фрины не разбираются в таких тонкостях человеческого языка, но пилоту стало не до разговоров. Почувствовав, что врагам надоело упрашивать, он начал резкий маневр ухода вверх и в сторону – попытался сделать «кобру», чтобы выйти из-под контроля чужих судов.
Вереницы сверкающих энергетических шаров протянулись в пустом пространстве, одна из них сумела зацепить «Москит», лизнула обшивку. Соболевскому показалось – нежно. Именно – показалось.
...Страшный грохот в ушах и где-то за спиной. Время переродилось: оно помчалось вскачь, а Кирилл, наоборот, стал медлительным, неповоротливым. Он успевал почувствовать новый пульс бытия, успевал замечать все, что происходило, но тело отказывалось с такой скоростью реагировать на внешние воздействия.
Громыхнуло в наушниках и в магистральном коридоре. Дрогл съежился на кресле второго пилота. Жутко закричал кто-то из своих, а через два удара сердца неприятно заголосила аварийная сирена, подсказывая, что корабль получил повреждения. Фрин исчез с центрального экрана, зато на всех дисплеях теперь поселились гирлянды светящихся шаров и тонкие красные иглы лазерных лучей. «Москит» принял бой.
– Огонь!!! – выкрикнул Соболевский и лишь потом, еще через несколько ударов сердца, понял, что отдал приказ раньше, чисто автоматически, едва начал маневр, а сейчас повторил команду.
Мозг был перегружен «входными воздействиями», майор не успевал толком осознать, что уже случилось, а что живет только в воображении, чтобы через секунду-другую стать реальностью.
«Уйти не удалось. Уйти не удалось», – стучало в мозгу, колотилось в венах вместе с толчками крови. Это приговор?!
Одна из приплюснутых сфер, опрометчиво подставившаяся под удар, развалилась на куски. Соболевский успел все заметить: и как разошлись в стороны неровные «дольки», и как наружу выскользнуло облачко тумана. Кислород? Азот? Чем дышат фрины? Какая разница!!!
Орал нецензурную частушку Кочеванов, заменяя в ней слова и прославляя Цветкова. Все-таки Вениамин не случайно считался одним из лучших стрелков семнадцатой бригады. Оператор первого БИПа ухитрился снять вражеский корабль даже без помощи оглохшей и ослепшей системы радионаведения – на глазок, просчитав свою траекторию и траекторию чужого корабля.
– Молодец, Цветочек!!! – ревел от восторга Кочеванов. – Держитесь, ребята! Мы их умоем!!!
Кто «успокоил» второго врага – сам Женька или Никита Зорин, – командир «Москита» разглядеть не сумел. Просто в атакующий звездолет вошла тонкая красная игла, это получилось легко, без видимых усилий – словно она проткнула детский воздушный шарик.
Звездолет фринов лопнул не так – не со страшным звуком, пугающим детей, зато с очень эффектной ярко-оранжевой вспышкой, в которой утонул кусок звездного неба.
Порадоваться люди не успели. Вереница светящихся энергетических сгустков ударила в борт – теперь не лизнула, именно ударила. Тряхнуло так, что в глазах заплясали разноцветные круги, а Уарн застонал от боли. Соболевский почувствовал: корабль содрогнулся всем телом, стал хуже подчиняться командам. Из системы воздухообмена потянуло едким дымом – видимо, что-то загорелось в непосредственной близости от установок регенерации кислорода.
– Тьфу, поганки зеленые! – ругнулся Кочеванов и тут же страшно закашлялся.
– Экипаж! – позвал Соболевский. – Цветков!
– На связи, – откликнулся стрелок-радист.
– Зорин!
Соболевский взял паузу, ожидая ответа.
– Зорин! – вновь позвал он. – Старший лейтенант Зорин!
Никакого отклика.
– Гады!!! – вызверился штурман. – За Никиту вам!!!
Корабль вновь тряхнуло, на этот раз отключилось освещение, впрочем, тут же сработала резервная система, энергоподача пошла через вторичный контур. Аварийная сирена заголосила еще громче, и командир «Москита» резким движением вырубил сигнальный автомат, чтоб не отвлекал попусту.
Из системы воздухоснабжения повалил дым – черный, густой, и дрогл жутко закашлялся, стал давиться, чуть не выворачиваясь наизнанку. В отличие от людей у малыша не было «намордника», подходящего по размеру.
– Прижми к лицу!!! – скомандовал Соболевский, указав спутнику на маску.
Уарн понял, мотнул ушами в знак согласия, двумя ладошками прижал систему подачи кислорода к носовым впадинам.
– Экипаж! – вновь позвал майор. Теперь он не слышал голосов товарищей в эфире, а потому начал опрос со штурмана: – Кочеванов!
Евгений не отозвался.
– Капитан Кочеванов! Женька!!!
Молчание.
Кирилл не справился с мышцами лица – совсем как любой из дроглов, когда тот переживал внутри себя что-то сильное и важное.