Александр Афанасьев - Время героев (СИ)
Высочайшее повеление
Божией милостью мы, Николай Третий, Император и Самодержец Всероссийский, царь Польский, Великий князь Финляндский, Великий султан Анатолийский, Шахиншах Персидский и прочая и прочая и прочая
Сим повелеваем князю Воронцову Александру, вице-адмиралу Моего Российского Императорского Флота немедленно принять и до особого распоряжения исполнять обязанности Моего военного и гражданского наместника в Персидском крае. Повелеваем обязанности сии исполнять верно и нелицемерно, докладывая Мне немедля о всяком ущербе и противозаконии, творящемся в Персидском крае, кем бы они не творились, и учинять любые предприятия к вящему спокойствию и замирению, кои сочтет нужным учинить.
Всем военным и гражданским властям Персидского края повелеваю исполнять распоряжения Моего наместника, как если бы они были сделаны мною.
Господь, да благословит нас!
Дано в Царском Селе 11 августа года 2002 от Р.Х.
На подлинном, Собственною Его Императорского Величества рукою начертано
Николай
К сему министр императорского двора, генерал-адъютант, князь Оселиани руку приложил 11.08.2002 г.
24 сентября 2002 года
Тегеран, бывшая "Зеленая зона"
Люнетта, маленькая Луна
Я ошибался, предполагая тогда, что я вижу Тегеран в последний раз, и все мы — видим Тегеран в последний раз. Как ушли — так и вернулись…
Перелет был долгим и утомительным, с несколькими пересадками. Самолетом в Баку, город большой нефти, что-то типа русского Марселя в смеси с Далласом, на данный момент — Баку был административным центром управления новыми Персидскими территориями. Но в Баку я пробыл недолго — всего два дня. Как новоназначенный Военный и гражданский Наместник Его Императорского Величества на Персидских территориях я приказал всей военной и гражданской администрации перебазироваться из Баку в Тегеран, потому что столица территорий находится именно там. Всем, кто возроптал, ссылаясь на плохой климат, наличие детей и тому подобные обстоятельства я сказал, что больше с ними работать не желаю. Жестко — но правильно.
Как говорится в Коране — сидите с сидящими.
Коран я приобрел в Санкт-Петербурге, после того, как немного оправился от очередного ранения и решил, что пора приступать к справлению возложенной на меня Государем службы. Зашел в Санкт-Петербургскую соборную мечеть, которую посещали в основном живущие в городе татары, и собрался купить Коран — но имам-хатыб мечети преподнес мне его в дар, сопроводив словами "Спасутся те, кто уверуют". То ли меня знают уже по всем городам и весям, то ли на лице что-то недоброе написано. Тем не менее — чек я выписал, только — на благие дела.
Вертолет Сикорского, на котором я прилетел, приземлялся ровно в том месте, откуда меня эвакуировали — просто пилоты знали площадку перед русским посольством, и приземлялись обычно на нее. Перед этим — я попросил заложить круг над Тегераном — и пришел в ужас от того, что увидел. Просто удивительно, как правление варваров, сменивших тирана, способно уничтожить один из лучших городов Востока. Конечно, была тут и наша работа, направления ударов моторизованных групп с высоты птичьего полета были видны без карты — но большую часть работы все же проделали сами персы.
Мне пришло в голову, что ни один предшествовавший мне наместник не имел дела с таким. Когда брали Багдад — что там было? Нищие улицы, дома и виллы, какие небоскребы, господа. Заводы — да не было там никаких заводов. Даже Варшава в восемьдесят втором после подавления большого рокоша не выглядела так страшно — поляки все же были цивилизованной нацией и не рушили собственную среду обитания. А здесь — рушили. Убивали инженеров, разрушали дома и заводы. Словно дьявол вселился в людей — они с яростью вгоняли свою страну в средневековье и люто, до зубовного скрежета ненавидели всех, кто этому противостоит.
Может быть, Ульянов был в чем-то прав[69].
Но — ничего. Шалите, господа. Не Ульяновы — восстановим.
Вертолет коснулся земли своим шасси, пилот не стал глушить турбины. Поползла вниз аппарель, кроме меня на вертолете летело еще двадцать тонн груза. Его надо разгрузить, потом вертолет дозаправится в Мехрабаде и полетит обратно.
Я поблагодарил экипаж, спустился на персидскую землю по трапу — прыгать как раньше, я не могу и возможно — уже никогда не смогу. С горечью посмотрел на изуродованный сад, на закопченные стены посольства — здесь было что-то вроде исламского комитета, потом они разбежались, когда стало понятно, что армия взяла город и сопротивление бесполезно. Через испачкавшую стены черную копоть — проступали написанные на фарси лозунги. Я не знал, что здесь было написано, и не хотел знать.
Люди занимались своим делом. Чуть в стороне — несколько голых по пояс казаков сноровисто орудовали лопатами, наполняя землей большие, армированные стальной обвязкой мешки. Это HESCO — идею посмотрели у англичан, здравая идея, быстро и выходит на порядок дешевле, чем применяемые раньше для защиты территорий бетонные блоки. Бетон мы найдем, куда деть и без этого — предстоит много, очень много работы.
— Равняйсь! Смирно! Равнение — на старшего!
Побросав лопаты, казаки, и, как оказалось — гвардейцы из бодрствующей смены, выстроились в некое подобие строя — по пояс голые, но с оружием. Оружие лежало рядом с ними, на листе брезента, расстеленном рядом с ямой, из которой добывали землю.
Почему-то стало… сентиментальным становлюсь.
— Здравствуйте, казаки! Здравствуйте, гвардейцы!
— Здравия желаем, Ваше Высокопревосходительство!
В одном из усатых богатырей я опознал…
— Здравствуй, поручик Скобцов. Или уже не поручик?
Двухметровый гвардеец, тот самый, который охранял меня во время визита в соседнее, почти не пострадавшее от действий толпы британское посольство неловко протянул мне грязную, испачканную в земле руку
— Так точно, господин вице-адмирал, еще поручик.
— Ничего. Живы остались и, слава Богу. А звания будут.
— Так точно… — смутился Скобцов
— Звания будут… — в задумчивости повторил я — тем, кто жив останется. Здание саперы проверяли?
— Так точно, с собаками. И в подвал заходили, господин вице-адмирал.
— Это хорошо. С нами Бог, господа!
— С нами Бог, за нами Россия!
Мой кабинет — кабинет, который какое-то время был моим — оказался выгоревшим дотла. Пахло какой-то химической дрянью, до сих пор, стойкий, не выветривающийся запашок. Жгли специально, чтобы сюда не вернулись.
А вот же — вернулись. И не уйдем.
Но работать здесь — нельзя. Нужно восстанавливать, но на это уйдет время, силы и много чего. Надо искать что-то более подходящее. Еще и потому, что нужно все службы собрать в одном месте, на то, чтобы ездить с одного конца города в другой — не будет ни времени, ни возможностей. Потом — здесь надо восстановить все, создать… не знаю, что создать, посольство тут уже не нужно. Важно, чтобы это было что-то русское.
Провел пальцем по стене, посмотрел на гарь. Гарь была жирной, липкой. Потом — пошел вниз, к машине…
Ближе к вечеру — два бронированных АМО остановились около виллы, в которой я когда-то квартировал. Меня тянуло сюда — сам не знаю, почему…
Из первой машины — это даже и не машина была, сплошной бронированный корпус, это уже не машина, а бронетранспортер — выбрались несколько человек с автоматами и двумя собаками. Начали вытаскивать какое-то оборудование, миноискатели на данных палках, что-то вроде маленькой спутниковой антенны на пистолетной рукоятке — прибор для просвечивания стен. Инженеры — саперы, без их заключения здесь нельзя входить ни в одно здание.
— Зря вы это, Ваше Высокопревосходительство — сказал мне один из моих телохранителей, здоровенный, усатый казачина с нетипичной для казаков светло-соломенной шевелюрой и укороченным ручным пулеметом на боку.
— Что — зря?
— Здесь дюже опасно. Со всем уважением — лучше бы вы в другом месте поселились…
— Это в каком?
— Ну… в компаунде, например. Там, в конце концов, стража постоянно, техника есть, и посторонних нету.
В чем-то он, конечно прав. Если смотреть перед носом.
— Тебя как зовут, казак?
— Тихоном батя прокликал, господин вице-адмирал…
— Ты так меня называть будешь, так и сохранить мою драгоценную жизнь не сумеешь, Тихон. Пока это выговоришь…
Все засмеялись — осторожно, пока притирка идет. Начальство разное бывает. Иное вот так, то пошутит — а то и по загривку. В кулак засмеялись.
— Так вот, Тихон. Ты где в жизни бывал? Ты откуда вообще.
— Та с Вешенской. Ну, в Варшаве был… — казак явно был не в своей тарелке, он подумал немного и добавил — и в Ростове зараз с батей бывал.
