Вячеслав Шалыгин - Тринадцатый сектор
— Самим бы в этом кольце не поджариться, — Пашков недоверчиво хмыкнул. — Да и где вы столько этой… бертолетовой соли возьмете? И серной кислоты.
— Я для примера. — Бибик похлопал Пашкова по плечу. — Работай, лейтенант. И вот еще что… у юго-западных ворот много не лейте и сотню гранат оставьте на крайний случай.
— Снова прорыв? — Лейтенант пытливо взглянул на Бибика.
— Там видно будет.
Полковник прихватил фосфорную гранату и выбрался из «секретных закромов» на свежий воздух. Во внутреннем дворе цитадели было не настолько дымно, как снаружи складского комплекса, но дышать без маски почти невозможно. Бибик вполне отчетливо представлял себе, что здесь начнется, когда цитадель окажется в огненном кольце, но другого выхода не видел. Насчет прорыва вопрос пока не был решен. Генерал вот уже битых три часа пытался доказать штабу, что план с бомбежкой никуда не годится, но чем закончатся дебаты, было неясно. А вот насчет новых попыток штурма все, наоборот, предельно понятно — они будут, и отбивать их придется вне зависимости от перспектив. Даже если Остапенко не сумеет отстоять свою точку зрения и гарнизону Д-3 придется прорываться, какое-то время уйдет на подготовку операции, то есть один-два штурма выдержать необходимо, как ни крути.
Легкая дымка стояла даже в штабном бункере, в разговоре с Пашковым полковник не преувеличивал. Вытяжная вентиляция трудилась вовсю, но входная дверь почти не закрывалась, и дым поступал в помещение гораздо быстрее, чем улетучивался. С появлением Бибика на пороге штаба совпал всплеск генеральского возмущения по этому поводу. Полковник подозревал, что начальство раздражено вовсе не щекочущим глотку дымом, а неразрешимыми противоречиями со штабом, но срывал свою злость Остапенко на подчиненных, маскируя реальные причины недовольством по поводу задымления.
— Закончится это хождение когда-нибудь или нет?! Что вы снуете туда-сюда, как челноки, дым впускаете? Дышать нечем!
— Я «Челнок-1», разрешите посадку? — попытался разрядить обстановку Бибик.
— Заходи и дверь закрой. — Остапенко махнул рукой. — Сержант!
— Я! — из смежной комнаты выглянул связист.
— Выйди, подежурь с той стороны. Всех заворачивай, пока полковник не выйдет. Ясно?
— Так точно!
— Хоть проветрится, — проворчал генерал, включая вытяжку на максимум. — Не тянет вообще!
— Напряжение слабое, — посочувствовал Бибик. — Прожектора много берут, да и «кобры» по всему периметру зажглись. Я приказал внутреннюю сеть на резервное питание переключить. По остаточному принципу.
— Электрик! — Остапенко недовольно взглянул на полковника. — Тебе заняться больше нечем?
— Ну почему? Еще я тут секретный склад вскрыл, тонну напалма, огнеметы и тысячу фосфорных гранат нашел. Так что теперь живем. Хоть до завтрашнего вечера продержимся. В смысле… можем продержаться.
— Хорошие новости, — без малейшего намека на радость заключил Остапенко. — А ПНВ? Ты вроде бы их искал.
— Тоже нашлись. У майора тут под складами еще один склад, на нем все есть, как в Греции. И все списано. Клондайк!
— Кто бы сомневался. — Остапенко кивнул. — Приборы ночного видения нам скоро сильно пригодятся. Ты все конфисковал?
— До последнего. Только вы напрасно на них так рассчитываете. В дыму они плохо работают.
— Сейчас дым есть, через два часа его нет… — Генерал на секунду замялся. — В чистом поле ветер его быстро развеет. Ничего не выходит, Бибик, у меня со штабом. Уперлись, как бараны! Прорывайтесь, и все разговоры. Я им про вероятные потери, они мне про общую ситуацию. Якобы я не знаю, что происходит по всему Приграничью, и не могу оценить всю сложность нашего положения. В смысле — их, штабного положения. Вся система изоляции Зоны под угрозой.
— Так уж и вся? — Бибик недоверчиво покачал головой. — Сколько образовалось точек прорыва, кроме нашей?
— Еще одиннадцать, — мрачно ответил генерал. — И все фонтанируют. У нас, штаб хотя бы это признает, дела более или менее идут. В том смысле, что польза от нас имеется, и, если бы не провалы обороны в других точках, никто нас дергать не стал бы. Но в том-то и беда, что на других фронтах уже давно никто не воюет. Энтузиасты вроде нас только в Брагине нашлись. Но час назад и там все закончилось. Только мы и упираемся. Короче, вопрос решен. Будем думать, как выходить с минимальными потерями.
— Я на всякий случай уже продумал этот вопрос, — вздохнув, доложил Бибик. — На Андреевку второй раз прорываться нет смысла. Надо попробовать юго-западный маршрут. Сначала вдоль канала двинуть на Степановку, потом как бы на Приборск, а на самом деле сразу за мостом свернуть вправо, спуститься вниз по Хочеве до Тетерева и на ту сторону через Хомичев брод рвануть.
— Трудный маршрут.
— Зато надежный. С запада все время лес будет — запалим его, огонь прикроет, а с востока сначала канал, потом речка, болото и шоссе. Видимость как на ладони, любую тварь за километр увидим. Так и проскользнем между огнем и водой.
— Надо подумать. — Остапенко расстегнул воротник и потер шею. — Горло дерет от дыма, сил нет.
— Ну, это можно решить. — Бибик вынул из кармана фляжку. — Глотните. Пять звездочек. Любое раздражение, как рукой.
— Не пью я, Бибик.
— А я не предлагаю пить, просто глотните.
— Давай, — сдался генерал. — Ты Старому случайно не дозвонился?
Он сделал глоток, поморщился и вернул фляжку полковнику.
— Сам не пойму, — признался Бибик. — Связь вроде бы установилась, он что-то неразборчивое ответил, я начал инструкции диктовать, а потом все резко вырубилось — и с концом.
— Где они сейчас, не успел выяснить?
— Я же говорю… — Бибик помотал головой. — Нет, не успел.
Полковник как бы невзначай тоже приложился к фляжке, причем более основательно, чем Остапенко.
— Значит, на Старого не рассчитываем, — сделал вывод генерал. — Так тому и быть. Начинай подготовку к операции. Я скоро к тебе присоединюсь. И смотри, полковник, все должно быть учтено до последней мелочи. Третьей попытки у нас не будет, не чемпионат по штанге проводим.
— Все сделаем в лучшем виде, — воодушевился Бибик. — Такой фейерверк устроим, зверье на всю жизнь запомнит. А сами в огненном коридоре и пройдем.
— Оптимист ты, Бибик.
— Что есть, то есть. — Полковник снова вынул из кармана фляжку, но тут же спрятал. — Пригодится еще. За победу глотнуть.
Остапенко открыл рот, чтобы сделать какое-то замечание по поводу очередной оптимистической фразы подчиненного, но не успел: его реплику опередил телефонный звонок. Генерал нажал кнопку ответа, выслушал короткое сообщение и, ничего не ответив, выключил коммуникатор.
Увидев выражение лица командира, Бибик резко встал и одернул униформу.
— Уходим?
— Да, — сквозь зубы проронил Остапенко. — Немедленно. Штаб поднимает штурмовики. На подвесках будут тяжелые боеприпасы.
— Ставки растут?
— В Дымере образовалась тринадцатая точка проникновения. Первая за пределами Приграничья. Пока из нее никакая гадость не лезет, но ждать этого «счастливого» момента командование не намерено. По северным объектам будут работать белорусские «Грады», по западным штурмовые вертушки, а восток и юг — самые насыщенные мутантами территории — решено обработать термобарическими боеприпасами.
— Дожили, — в очередной раз вздохнул Бибик. — Хоть час в запасе есть?
— Не больше.
— Тогда еще терпимо. Прорвемся, господин генерал. Не впервой.
9. Зона, 13.02.13, двадцать часов
Труднее всего было привыкнуть к двум вещам: к свету и тьме. В секторе они были не такими, как во внешнем мире. Казалось бы, что может быть необычного в видимом излучении или в его отсутствии? Тринадцатый сектор легко доказал — много чего. Как и во внешнем мире, свет звезд здесь почти не пробивался сквозь облачную завесу, но если в тучах вдруг появлялся разрыв, местность под ним заливало искрящимся свечением, больше похожим на сверкающий туман. Светло в этот момент становилось, как днем, но видимость не улучшалась. Сверкающая миллиардами блесток завеса слепила, не позволяя увидеть даже ближайшие объекты. Один раз, попав в такой туман, ходоки едва не переломали ноги. Хорошо что Ольга вовремя сориентировалась и заставила товарищей остановиться буквально на самом краю глубокого оврага. Когда же тучи вновь задергивали мрачный полог, сгущалась такая темнота, что приборы ночного видения не справлялись с ней, даже при включенной подсветке. Оставалось опять ориентироваться на показания детекторов, слух, нюх и внутреннее чутье.
Приборы, кстати сказать, тоже мало помогали. В Тринадцатом электроника вообще работала слабо. Коммуникаторы умолкли, ПНВ почти ослепли, а всевозможные детекторы движения, аномалий и тепловые датчики безбожно врали. Трижды поднятая детекторами аномалий тревога оказывалась ложной, а датчики движения каждые десять секунд срабатывали без видимых причин. Впрочем, при такой игре света и тьмы выражение «видимые причины» теряло всякий смысл. Возможно, кто-то из местных обитателей действительно перебегал ходокам дорогу, только они этого не видели и не слышали.
