Алексей Щербаков - Интервенция
– Кажись, все сделали, – подвел итог матрос. – И дел-то было! Стоило столько времени топтаться.
– Это верно. Теперь бы всех их еще как-нибудь обратно выпихнуть, – вздохнул «образованный» анархист.
…Через два часа все было кончено. Организованного сопротивления никто так и не оказал. Хотя где-то и постреливали. Гораздо труднее было выталкивать обратно тех, кто успел проникнуть во дворец. Анархист бегал по залам и что-то кричал о «народном достоянии». Самое смешное, что его даже слушались. Матрос, проникнувшись похожим настроением, подталкивал солдат и прочую публику к выходу:
– Ребята, нечего тут… Богатых домов полно. Но про дворец – пусть в Смольном решают, что и как. Мы ж не вяземцы[74] какие.
На выходах стояли суровые латыши и не менее суровые солдаты бронедивизиона, затянутые в черную кожу. Они деловито изымали то, что по ходу дела прихватили революционные массы. Возле выхода на Дворцовую уже выросла высокая куча всякой всячины – шкатулок, портьер, часов и прочей мелочи.
А на площади уже шло представление. Толпа, состоящая по большей части из солдат и матросов, образовала узкий проход, по которому под конвоем выталкивали каких-то перепуганных интеллигентов. Наверное, это и было то самое Временное правительство. Матрос, таща «самокатчика» за собой, протиснулся в первые ряды – как раз когда мимо семенил какой-то нервный господин в пенсне.
– У-у! – Матрос скорчил жуткую рожу.
Господинчик отшатнулся.
– Мы… Мы требуем гарантии безопасности от этой толпы! – запищал он.
– Все нормально, ничего они плохого не хотят, – не без юмора ответил невесть откуда возникший анархист. Теперь он достал из кобуры свой маузер и имел очень боевой и самоуверенный вид. – Вы, наверное, господа, просто никогда близко не видели народа. А ведь туда же – править вздумали…
Собравшиеся, хоть и в самом деле корчили разные рожи, были настроены добродушно, им хотелось скорее повеселиться, чем причинить кому-то вред.
Потом стало интереснее.
– Гляди! Бабы! – вскрикнул матрос.
И в самом деле, из дворца потянулись тетки и девицы, одетые в военную форму – и даже с погонами. Одни из них были явно напуганы происходящим, а другие строили глазки направо и налево.
– Ребята, а это чё такое? – спросил кто-то в толпе.
И тут же услышал пояснение:
– А это вроде как женский ударный батальон Бочкаревой, они тоже Зимний охраняли.
– Флот всегда впереди! – рявкнул матрос и, метнувшись вперед, выдернул из-под носа конвойных двух весьма симпатичных девиц.
– Эй, ты тут насилие не разводи! – попытался встрять солдат бронедивизона, из конвоиров.
– Какое насилие? Правда, девчонки?
Те и в самом деле, разглядев удалого морского волка, улыбались отнюдь не испуганно, а совсем даже наоборот.
– Ну что, девчонки, как вы относитесь к тому, что анархия – мать порядка? – спросил матрос.
– А у вас все такие? – ухмыльнулась одна.
– А вы думали! Эй, самокатчик, айда, погуляем за счет буржуев. В том ресторане, где я утром был, много еще чего осталось. Революция до утра подождет…
– Эй, шеф, посыпайтесь. – Над Джекобом склонился Риккардо. – Тут интересные дела. Вроде как в первый раз в качестве врагов с людьми столкнулись, а не черт-те с чем.
Направляясь к месту происшествия, Джекоб испытывал не то чтобы радость, но некоторое облегчение. Люди – это все-таки понятно, пусть даже они и в самом деле используют какую-то чертовщину. Появление людей дает шанс добраться до какого-то их центра. Магической башни или что там у них.
Но дело оказалось не таким простым.
Случилось происшествие возле все той же Сенной площади. В семь утра патруль услышал крики, доносившиеся от одного из домов на берегу канала. Кричали по-английски – и в крике слышалась смертная мука. Солдаты ринулись во двор. Под низкой аркой в луже крови лежали три человека в американской военной форме. Их головы были разрублены мощными ударами. Один из солдат был жив.
– Этот парень стоял в арке, – хрипел умирающий. – Он на плохом английском предложил нам что-то купить, нечто очень ценное. Мы зашли. Он протянул нам сверток. Джек стал его разворачивать – и тут этот парень выхватил топор и с жуткой скоростью повалил нас всех. Я стоял в стороне и попытался уклониться… А парень ушел вон в ту арку…
– Вот что он говорил, слово в слово, – пояснил Джекобу сержант, командующий патрулем. – Еще он успел сказать, что парень по виду – типичный ботаник. Длинный, тощий, плохо одетый, в поношенном пальто неопределенного цвета. Но дело-то вот в чем. Парень и в самом деле ушел туда, куда показал солдат. В грязи следы остались. Но там… Впрочем, пойдемте, сами увидите.
Трупы уже убрали, но лужа крови осталась. Двор был абсолютно пуст, в нем никто не жил. А вот за аркой… Но за аркой был маленький прямоугольный двор, который запирала глухая стена высотой метра в четыре. Имелось несколько окон, но все они были забраны решетками. Уйти отсюда было просто некуда.
Джекоб недоуменно покрутил головой. Еще одна загадка, впрочем, их накопилось столько, что одной больше, одной меньше… Дело было в другом. В памяти шевелилось что-то мучительно знакомое. Что-то такое он где-то встречал… Подсказка пришла от Васьки.
– Интересно, это был тот самый перец, который старушку барыгу грохнул? – жизнерадостно спросила она.
Вашу мать! А ведь все идеально подходит. Плохо одетый «ботаник» с топором. Живущий где-то возле Сенной площади. Знакомое дело. Благо «Преступление и наказание» в Америке те, кто полагал себя интеллектуальной элитой, знали чуть ли не наизусть, а незнакомого с данной книгой за человека не держали.
– А ты… читала Достоевского? – спросил Ваську журналист.
– Ничего я не читала. На хрена мне сдался этот Достоевский. Я анекдот слыхала. Идет, значит, этот тип по Сенной, пьяный в стельку и с окровавленным топором. Его мент спрашивает: «Что, Раскольников, опять бабушку порешил?» – «Ага», – тот отвечает. «И много взял?» – «Пять рублей». – «И не стыдно тебе – за пятерку бабушку жизни лишать?» – «А что? Между прочим, шесть бабушек – это бутылка портвейна!»
– Погоди. Но ведь это все писатель выдумал… – только и мог сказать на это Джекоб.
– Так я разве что говорю? Я тебе просто анекдот рассказала. Но анекдот этот я раз сто слыхала. Любят его в нашем городе.
* * *В своем «номере» кроме Риккардо Джекоб застал еще и Тони.
– Все косишь? – поприветствовал его журналист.
– Ага. Кошу. Слушай, у меня к тебе вот какое дело. Ты не можешь меня пристроить к себе, а? Ну, там, шофером, что ли? Или еще кем. Ты не беспокойся – в госпитале таких, как я, рады спихнуть. Которым и в строй вроде как не положено, и там оставлять сильно напряжно.
Как оказалось, лежащие в госпитале солдаты сделали сенсационное открытие: медицинский спирт можно пить! После этого спирт стал испаряться с чудовищной скоростью. Его пытались прятать. Но если учесть, что контингент в корпусе был тот еще, прятать от них спирт было пустым делом. Все равно находили. К тому же ведь именно самые «те еще» и оказались в первую очередь на госпитальных койках, едва выяснилось, что быть солдатом миротворческого корпуса в этом городе чревато серьезными неприятностями… В общем, никакие запреты не помогали – спирт продолжал исчезать. Но это оказалось только началом.
За первым открытием последовали и другие. К примеру, что спирт содержится и во многих лекарствах. А потом какие-то парни из Гарлема дотумкали и до вовсе гениальной штуки: если спирт развести наполовину водой и шандарахнуть эту смесь шприцом по вене, то с пяти кубиков ходишь целый день пьяный в дымину.
– Ну вы, ребята, даете! – прокомментировала Васька. – У нас даже последние алкаши до этого не доходят. Хотя способ, конечно, давно всем известен. Это называется – в деле синячества догнали и перегнали Россию!
Госпиталь просто не был рассчитан на такое количество раненых. Он давно уже напоминал оборудованные на скорую руку лазареты времен Первой мировой войны. Лекарств пока еще хватало, но вот с медицинским персоналом было плохо. Пытались набирать из местных, и в медсестры поначалу ломанулись многочисленные девицы. Но они ни черта не умели, зато разводили совершенно непотребный разврат.
В общем, госпитальное начальство было радо избавиться от всех, от кого только могло. Дело утряслось довольно быстро. Тони приписали шофером к Джекобу. Так что выходило, что вокруг журналиста сформировалась уже чуть ли не целая бригада.
…К русским традициям приобщались не только косари в госпитале. Новое назначение Джекоб с Тони и Риккардо, а также примкнувшая к ним Васька отметили пьянкой. В России, видимо, иначе жить невозможно.
– Слушай, журналист, а тебе не кажется, что в городе происходит откровенная чертовщина? – спросил Тони после того, как они приняли по очередной порции виски.
