Роман Злотников - Руигат. Рождение
Строй окаменел. То есть и до того момента каждый стоящий в шеренге со стороны мог бы показаться каменной скульптурой, но после этих слов люди в строю будто перестали дышать. Свободны… Но почему?! Что произошло?! Весь этот год на острове из них делали безжалостные и предельно эффективные боевые машины. Нож, камень, щепка или увесистая палка, да просто голая рука или нога вкупе с пальцем, локтем или просто массой тела, направленной по точной траектории, — все это любой из них мог использовать для того, чтобы лишить жизни себе подобного. Причем ни многокилометровый марш, ни многосуточное голодание, отсутствие сна или даже серьезное ранение не могли заметно снизить эффективность того оружия, в которое они превратились. Если кто-то из «руигатов» был способен двигаться, он оставался смертельно опасным. И все это объяснялось необходимостью вышвырнуть с Олы тех подонков, которые обрушились на их прародину сто сорок лет назад. И каждый из «руигатов» рано или поздно приходил к одному и тому же выводу: если захватчики хотя бы немного похожи на их инструкторов, то всё, что эти инструкторы делают с ними, не просто оправдано, но единственно верно. Ибо, чтобы убить зверя, надо стать зверем — более сильным, умелым, хитрым и безжалостным, чем тот, на которого ты начинаешь охоту. И вот теперь инструкторы им говорят, что через несколько часов они могут быть свободны. Что это? Они отказываются освобождать Олу? Но почему? Курсанты не оправдали доверия своих учителей? Но в чем?..
Похоже, все эти мысли столь явственно нарисовались на лицах курсантов, что майор усмехнулся:
— Не волнуйтесь. Это не надолго. А впрочем, как вы сами решите. — Он замолчал, бросил какой-то странный взгляд на двух инструкторов, стоявших в десятке шагов от строя, и, получив в ответ два коротких кивка, с некоторым напряжением в голосе закончил; — Дело в том, что мы не с Киолы.
И строй мгновенно взорвался изумленными возгласами и ошарашенными криками. Только Ликоэль стоял молча, лишь переводя взгляд с майора на старшего лейтенанта, а затем на сержанта, которого все поголовно уже начали называть Бангом. Брожение в строю продолжалось минуту. Потом над строем пронеслась команда:
— Смирно!
И шеренги мгновенно замерли. Инструктор Скорцени ухмыльнулся:
— То-то, дисциплину мы в ваши бараньи башки все-таки вбить сумели. И это хорошо. А теперь экзаменационное задание. — Тут майор снова сделал паузу, после чего скорее даже не приказал, а выдохнул: — Думать. Думать, парни. Понятно? Мы сделали из вас тех, кто совершенно точно сможет справиться с теми ублюдками, что окопались на вашей прародине. Но вас — мало. И это значит, что нам придется готовить таких же, как вы, еще и еще, пока вас не будет достаточно хотя бы для того, чтобы десантироваться на Олу и суметь выжить там. Причем выжить столько времени, сколько понадобится, чтобы разобраться, зачем им стала нужна ваша планета, что их на ней удерживает, как много их там и как их оттуда выбить. Вот поэтому-то мы вас отпускаем. Вы, те, кто уже прошел через все, что другим только предстоит, должны понять, действительно ли вам, киольцам, все это надо. Да еще такой ценой. Ценой, которую вы уже знаете. Потому что решить это можете только вы, киольцы, а не мы, уроженцы другого мира, которых привел на Киолу Алый Беноль, чтобы мы помогли вам в возвращении вашей Потери. Мы — чужие. Это не наша Потеря, Поэтому — решать вам.
Строй некоторое время стоял молча, ошеломленный услышанным, но потом над ним взметнулась одинокая рука.
— Ликоэль!
— Курсант Ликоэль, Вооруженный, отделение «Советский Союз». Разрешите задать вопрос, герр майор?
— Разрешаю.
Ликоэль несколько мгновений молча сверлил взглядом стоящего перед ним инструктора Скорцени, а затем тихо, но твердо произнес:
— А если… мы решим, что нам это надо? И что цена не имеет значения?
Майор шумно вздохнул:
— Ну, если так, то… ровно через сорок дней вы снова соберетесь в иуэле Алого Беноля. И там мы загрузим четыре «капли», в которых будут размещены уже не двадцать пять, а где-то сто пятьдесят человек. И… мы отправимся куда-нибудь на остров побольше. Где все начнется по новой. Для всех. Но более всего для тех ста тридцати ваших сопланетников, которые по собственной глупости согласятся принять участие в важных и нужных экспериментах великого киольского ученого Алого Беноля. Все ясно?
Строй единодушно грохнул:
— Так точно!..
* * *До своего дома Ликоэль добрался только к утру. Выпрыгнув из ковша, легко взбежал по ступеням, вошел в большой холл и остановился. Он был дома. Там, где ему всегда было хорошо. Было. Ликоэль обвел взглядом бардак в холле, который никогда его особенно не напрягал. То есть нет — он просто никогда не считая то, что видел, бардаком (он и слова-то такого раньше не знал). Это был просто некий творческий беспорядок. Вернее даже не так — творческий порядок… Нет, пыли, разводов от высохших луж или там пустых стаканов из-под сэлли нигде не наблюдалось, в конце концов сервисный блок работал вполне исправно, но вот распечатки с эскизами лежали на столике, диванах, на полу вперемешку с образцами тканей и каталогами расцветок. Теперь все это буйство цветов резало глаз. Ликоэль усмехнулся и, одним четким движением сдернув с головы берет с оскаленной пастью на кокарде, аккуратно положил его на столик. Что ж, десять минут — и в холле будет идеальный порядок. Причем с его нынешней точки зрения.
Следующие несколько дней Ликоэль торчал дома, копаясь в Сети и знакомясь с тем, как за истекший год изменились основные тенденции в среде мастеров по внешнему облику. В этом сезоне снова вернулась мода на длинное бедро и маленькие мускулистые ягодицы. Цвета драпировок приобрели более насыщенный цвет, а мода на пестроту и мелкий повторяющийся рисунок окончательно умерла. Впрочем, то, что она отходит, Ликоэль уловил еще в прошлом году. Кстати, из модных рисунков в этом году вне конкуренции была спираль в разных видах. Заказов у Ликоэля, вследствие его долгого отсутствия, не было, и он делал наброски скорее для себя, с удовольствием отдаваясь знакомой и любимой работе. Впрочем, заказы — дело наживное. Как только в Сети распространится информация о том, что мастер Ликоэль вернулся и приступил к работе, — они появятся.
Интенель позвонила на шестой день. К тому моменту Ликоэль вывесил в Сети несколько своих наиболее удачных набросков, так что у него уже появились новые клиенты. Впрочем, новыми можно было назвать только двоих, остальные были прежними — они изрядно обрадовались тому, что их старый мастер снова на месте и готов им услужить. Кроме того, отзвонились и несколько приятелей и приятельниц, с которыми Ликоэль уговорился вместе поужинать на одной из морских террас поселения, а его личная страница в Сети опять запестрела предложениями от Соискательниц. Впрочем, в этот раз Ликоэль просматривал их с куда большим интересом, а парочку даже и принял. В конце концов, у него был целый год воздержания. Хотя с теми нагрузками, которые задавали им инструкторы, у него вряд ли остались бы силы еще и на то, чтобы заниматься любовью. На острове даже четыре часа сна считались немыслимой роскошью…
Когда раздался звонок, Ликоэль как раз работал над проектом изменения облика одного из новых клиентов. Тому взбрело в голову удлинить руки так, чтобы кисти находились почти на уровне коленей. Мысль, в общем-то, дурацкая, но Ликоэль взялся за этот проект потому, что задание само по себе было неким вызовом его мастерству. Придумать образ так, чтобы подобное уродство не выглядело уродством, а, наоборот, смотрелось достаточно гармонично, да еще принималось бы за некую изюминку облика — над этим надо было попотеть. Так что на звонок он отреагировал не сразу. А когда не глядя ткнул пальцем в повисшую перед носом голографическую пиктограмму ответа, еще пару мгновений не отрывал взгляда от сделанного наброска. Поэтому голос Итенель прозвучал для него неожиданно:
— Хм… это кому же в голову пришло столь оригинально изменить свой облик?
Ликоэль замер, а затем медленно поднял голову, встретившись взглядом с бывшей возлюбленной. Впрочем, насчет бывшей — это еще как сказать…
— Здравствуй, Интенель.
— И тебе здравствовать, мастер.
Она улыбнулась знакомой обворожительной улыбкой. И Ликоэль внезапно почувствовал, как у него перехватывает дыхание… Но только на миг. Сразу после этого включились рефлексы, которые дал ему этот год на острове. Страх, ярость, страсть, да и вообще любая сильная эмоция несут опасность. И настоящий боец обязан сразу же взять их под контроль. Оседлать их. Внуздать. И не позволить себе, поддавшись им, совершить ошибку. Самые тяжкие потери и самые страшные поражения случались там, где сильные эмоции бесконтрольно завладевали человеком или людьми, но там, где эти эмоции оказывались во власти железной воли и холодного рассудка и были выпущены наружу в нужный момент, — там был шанс одержать удивительную победу. Поэтому — контроль, контроль и еще раз контроль… Инструктор Воробьев был очень убедителен, рассказывая об этом. И очень требователен. Приемами контроля над эмоциями овладели все. Так что спустя всего лишь мгновение Ликоэль широко улыбнулся и произнес: — Рад тебя слышать. Тебе нужна моя помощь? Ответ Интенель прозвучал только через несколько секунд. Сначала она удивленно воззрилась на него, затем бросила быстрый взгляд куда-то в сторону (наверное, там висело зеркало), потом немного скорректировала проекцию, чтобы войти в объектив всей фигурой (она прекрасно знала, какое впечатление на мужчин производят ее великолепные ноги), сменила позу на более соблазнительную и лишь после этого, растянув губы в еще более обворожительной улыбке, проворковала:
