Александр Митич - Игра в поддавки
— Какое ещё небо? — продолжаю тупить я.
— Ну, то, что наверху. Хотя ты прав, это не небо. Это гораздо интереснее. Приглядись повнимательнее, не пожалеешь.
Перекатываюсь на спину, гляжу в зенит и вокруг. Серое здесь всё, серенькое. Пусто и ровно, как на огромном хорошо асфальтированном поле, только не асфальт это, а уж не знаю что, не встречал такого материала. Горизонта нет. Почему я не заметил сразу, его ведь в принципе нет! Поверхность, на которой мы лежим, как пластуны под обстрелом, плавно загибается вверх справа и слева от меня, переходя в подобие вогнутых стен и далее — в «потолок», а спереди и сзади от меня поверхность плоская, уходит без загиба чуть ли не в бесконечность. И вот ещё что интересно: прямо над нами в «небе» тянется широкая полоса, тоже серая, но чуть темнее фона и с хорошо различимыми границами.
Был бы воздух прозрачнее, я бы разглядел лучше, но и то, что я сейчас вижу, — пугает до дрожи. Всю жизнь предпочитал иметь дело с понятными опасностями.
Как насчёт радиации?
По сравнению с Зоной дозиметр показывает здесь самую ерунду — мою собственную радиоактивность. Высоковата она, конечно, врач бы встревожился, ну а сталкеры на это поплевывают. А местного фона то ли вовсе нет, то ли он низок. Вроде и неплохо, но уж больно непривычно, а непривычное пугает.
А что ПДА?
Молчит мой комп, он же связное устройство. Заряд батареи, правда, на исходе, но программы работают, файлы на месте — нет только связи. Отрезало.
Спокойно, спокойно… Брось дрожать. Возьми себя в руки, сталкер Чемодан. Вычет умный, он объяснит.
— Ну и что это такое, по-твоему? — спрашиваю я его.
— Не узнал? — Вычет доволен: пробил его звёздный час. — Да это же самая обыкновенная бутылка Клейна!
— Бутылка чего?
— Ты что, не в курсе? Хм, тогда на пальцах… Что такое лист Мебиуса — знаешь?
— Слыхал.
— Лента с односторонней поверхностью. Но у ленты есть края. Бутылка Клейна также является односторонней поверхностью, но краев не имеет. Понимаешь? Ладно, будет свободное время — я тебе нарисую… Суть в том, что мы попали в мир, где число пространственных измерений равно не трем, как у нас, а четырем. При этом мы остались трёхмерными существами и видим бутылку Клейна в трёхмерной проекции, а в ней она пересекает сама себя. Понимаешь? Приглядись как следует — вон там оно, по-моему, пересечение…
Гляжу куда сказано. Нет, ничего не понимаю.
— Ну и что?
— Как что? — Вычет искренне недоумевает. — Мы хотя бы поняли, куда попали!
Терпение с ним нужно всё-таки адское. Когда-нибудь он у меня в очередной раз допросится по шее — и получит. Не со зла, а просто для вразумления.
— Ну попали… Ты дальше, дальше говори! Ладно, допустим, мы в бутылке Клейста…
— Клейна.
— Наплевать. Как нам из этой бутылки выбраться, вот что ты мне скажи!
Глава 12. Чёт, нечет и вычет
— Не знаю. — Вычет нисколько не обескуражен.
— Тогда молчи в тряпочку! Хвоста вон зацепило, перевязать надо. Хвост, ты как?
— Живой покуда, — мученически стонет Хвост. — Перевяжите, правда…
— Сам сможешь?
— Попробую… Нет, пускай кто-нибудь подсобит.
К нему уже ползёт Гляпа — ай, молодец парень! Не трус и своих не бросает, даже таких своих, как этот. Хвост бы ему в такой ситуации нипочём не помог бы, так бы и бросил. Говорят, иногда от такой вот бескорыстной дружеской помощи в подонках просыпается совесть, и в кино это любят показывать, но там подонки крупные, а Хвост — мелкий. В его душонке и на зачаточную-то совесть места не хватило, так что каким он был, таким и останется, что с ним ни делай. Это не значит, конечно, что мы его бросим. И бинтов дадим — на, лови! Их много надо, бинтов, на туловище.
Это не так просто — перевязать раненому торс в положении лежа. Приподниматься над поверхностью никому не хочется — ни Гляпе, ни Хвосту. Приподнимающихся тут склёвывают за милую душу.
Но и по-пластунски уже никак не получится. Оба рискуют. Никогда не видел такой перевязки — она напоминает борьбу в партере или лежащую статую «Лаокоон», где змеюкину роль исполняет бинт. Возня затягивается надолго.
Если бы хоть крошечная ямка нашлась! Но чего нет, того нет. Ровная голая поверхность. Действительность горазда на пакости — всегда подсунет не то, что надо. — Как там? — спрашиваю я, потеряв терпение.
— Пуля по ребрам прошла, вскользь, — рапортует Гляпа. — Если бы не потеря крови, то так, чепуха… Да и кровопотеря так себе, не очень большая… Ну всё, готово.
— Я тебе дам небольшая! — орёт Хвост. — Я тебе дам чепуха! Тебя бы, сопляка, так приложило! У-й…
— Не вопи, Хвост, — говорю я. — Перевязали тебя? Ну вот, теперь полежи спокойно. Гляпа, ты бы отполз от него хоть шагов на пять… Вычет, твоё слово. Есть соображения?
— Ты их слышал, — с достоинством отвечает мой напарник. Обидчивый. Никак не может отвыкнуть от вредных привычек, а обижаться в Зоне на разные сказанные сгоряча слова — одна из них. Не понравилось ему, видите ли, что я велел ему помолчать в тряпочку! Он ещё настоящих слов не слышал, а туда же…
— А ты ещё скажи.
Вычет вздыхает — тяжело, напоказ.
— Мы попали в мир с числом пространственных измерений более трёх, скорее всего — в четырёхмерный мир с топологией бутылки Клейна. Судя по тому, что мы видели, в нём обитают хищники — также четырёхмерные. Трехмерная проекция бутылки Клейна — это та картина, которую мы видим вокруг себя. Приподнимаясь над поверхностью, мы становимся заметными для четырёхмерных хищников, из чего следует, что моя модель четырёхмерного мира — приблизительная и упрощенная. Но пока нам достаточно и такой.
Он уже всё разложил по полочкам. Вот урод.
Я ошарашен, но не чрезмерно. Верю тому, что вижу, и мои глаза ошарашили меня гораздо сильнее, как только я сюда попал. Можно сказать, что я уже начал привыкать.
— Теперь я спрошу, — говорит Вычет. — Как попали сюда «монолитовцы»?
— Сами забежали.
— Точно? — Ясно видно, что Вычету необходимо это знать. — Не вы их загнали?
— Делать нам нечего — гонять их… Можно сказать, это они нас гоняли, а не мы их. Сами они забежали, не сомневайся.
— Показали вам пример, значит? Ну а вы?
— А куда нам было деваться? — рычу я. — Там пси-излучатель заработал. Тебя бы так по мозгам шарахнуло!
— Понятно… — Вычет задумывается.
— Тебе, может, и понятно, а мне нет! Как нам выбраться-то отсюда?
— Не так важно как, — изрекает он, — как важно — куда.
— Да куда угодно, мать твою!
— Не шуми, выберемся, — уверенно отвечает Вычет. Мне бы его убеждённость.
Но на душе становится немного легче.
— Может, подскажешь — как?
— Очень просто. Нас выведут.
— Не понял!
— Как завели, так и выведут, — объясняет Вычет. — Тут я вижу два варианта, и первый из них мы сейчас проверяем.
— Мы просто лежим!
— А большего не требуется, — отвечает Вычет. — «Окно» в наш мир должно открыться вновь либо здесь, либо в другом месте, и я догадываюсь, в каком. Видишь ли, бутылка Клейна не пересекает сама себя только в четырёхмерном пространстве, которое мы не способны видеть. В трёхмерном же пространстве пересечение существует, и есть линия пересечения. Это единственная сколько-нибудь примечательная область в бутылке Клейна. Если «окно» не откроется здесь, то оно откроется там и только там.
— А если где-нибудь ещё? А если оно вообще не откроется?! Вычет смотрит на меня, как на идиота.
— Да куда оно денется! Ты до сих пор не веришь, что Хозяева помогают нам?
Опять он за своё. Маньяк.
— Ни хрена себе помощь!
— Она и есть. «Монолитовцы» не подпустили вас ближе к Саркофагу с данного направления, где вы наверняка погибли бы. Ты говоришь, они дали вам бой?
— Я ничего не говорил…
— И без слов ясно. Правильно сделали. Их контролёр точно выполнил распоряжение Хозяев. Много было «монолитовцев»? Восемь зомби вошли сюда, чтобы показать вам путь. А другие, наверное, жертвовали собой, подставляясь под ваши пули, загоняя вас не в ловушку, как ты думал, а, наоброт, спасая? Было такое?… Так я и думал. Не странный ли бой? «Монолит» потерял многих, а у нас — всего-то одна поверхностная рана на четверых…
— Всего-то?! — вопит Хвост. — Тебе бы такую поверхностную, гад!…
— Молчи, Хвост! — рявкаю на него я. — Закройся! Сам разберусь.
Он затыкается, зато Вычет продолжает разглагольствовать:
— Помнишь, я говорил тебе, что Зона — среда обитания, искусственно созданная Хозяевами? Она явно создана второпях, с огрехами, она не полностью подчиняется тем, для кого предназначена, в частности, Хозяева не могут или не всегда могут по своему желанию отключать спонтанно появляющиеся в ней ловушки. По-видимому, на раннем этапе создателей Зоны это устраивало. Теперь же их возможности управления Зоной, надо думать, возросли, хотя далеко ещё не стали абсолютными… Это первое. Второе: из самых общих соображений следует, что Зона не могла быть создана в рамках одного, привычного нам мира. Здесь надо брать шире. Очень может быть, что эта бутылка Клейна — тоже своего рода Зона для здешнего четырёхмерного мира, топологически связанная с нашей Зоной, а вопрос об их топологической совместимости…
