Глеб Бобров - Украина в огне
Вздрагивая на ухабах, «шестьдесят шестой», прорезая фарами снежную завереть двумя светящимися кругами — в толстый зад, подгоняет наш БТР. Полет в сплошном потоке белых пушинок. Никак не могу привыкнуть к езде Гусланчика. Казалось бы, все нормально — отлично водит, аккуратно, но — не Педалик, как ни крути.
Жука отправил домой ровно на третий день после выхода из-под Родаково. Накидали пацаненку два плотных вещмешка жратвы. Собственноручно взял за кадык прижимистого Стовбура, в результате через «не могу» отслюнявившего чуток зелени из общаковой пачки. Посадил за руль «газона» старшину и, прижав к себе в голос ревущего Виталю, отпустил парнишку с богом — к сестренке с мамкой. Это невозможно объяснить, но я, непонятно откуда, совершенно точно знал, что теперь, получив такую прививку, он в этой войне — выживет.
Сейчас за баранкой Руслан Ярусов. Из новеньких — Сутоганское подкрепление. Сам из Славяносербска. Незримый конкурс у Дяди Михася паренек выиграл только потому, что сам — выходец из учительской семьи. Наш камазист, слов нет — крут, прост и надежен, что дедова трехлинейка, но толковать с ним — надо гороха заранее объесться. С этим же нормально — умненький, вежливый, воспитанный — семечки на ходу, вертя руль зажатыми кулаками, не лузгает и даже самогонку не пьет. Только картавый, что Отец Нетленный, да водит как-то слишком уж правильно — иначе, чем мы привыкли, без филигранного Педаликова артистизма, что ли.
Рядом, у двери, посапывает Жихарь. Интересно, где его и как Судьба прививала… Из заклеенного скотчем стекла ему дует прямо в морду. На улице двадцать градусов, Юре — хоть бы хны! Натянул капюшон поглубже на свою шерстяную тюбетейку (он ее гордо шапкой именует!) и дрыхнет, бычара, как ни в чем не бывало.
С нами только треть состава. Василя Степаныча с отрядом оставил на базе. Всего, на двух машинах, выдвинулось два десятка бойцов. Сегодня задача на скорость, как и все наши теперешние мероприятия…
После невиданного погрома под Сутоганом армии встали. Боевые действия, постоянно уворачиваясь от спецназёров, ведут одни полевики. СОРовцы по уши зарылись в землю на освоенных рубежах. ЦУРюки носят белым хозяевам тапки. Сечевики, легионеры и прочие «охочевики» помогают суперменам душить партизанщину. Цивилизованное мировое сообщество задорно — и в хвост, и в гриву — через презервативы СМИ сношает Москву за помощь террористическому режиму малороссийских сепаратистов. Дипломаты — главным калибром — методично утюжат Белокаменную. Кремль пока держится. «С-300» добрым зонтиком стоят под Антрацитом и периодически, как только переговоры заходят в тупик, возобновляют боевое дежурство.
Сегодня ночью, например, разок возобновили. Отряд тут же подняли по тревоге, и теперь нас ждут — беспокойные гоцалки.
Под конец ночи, не ставя основной задачи, отправили в Лутугино — в штаб. От Врубовского, где мы пасемся второй месяц, изредка, блохами покусывая блокпосты камрадов, до места назначения — напрямки ножками быстрее. Но это только промежуточный этап. Да и сама задача легко просчитывается. Раз сбит самолет, то нам надо — либо поднять выживший экипаж, либо устроить засаду на месте падения, если пилотам не повезло. Сейчас узнаем…
Подле заводской литейки, прямо на улице, уже встречает старый знакомый — Коля Воропаев. Мужик должен был получить полк пошедшего на повышение Колодия, но по результатам битвы под Сутоганом нашего Нельсона перевели под начало Генштаба — формировать рейдовые батальоны. Не иначе Шурпалыч придумал фашикам очередную нестандартную пакость. В таком случае Опанасенко, как всегда, поставил на нужного человека. Этот — сможет…
— Приветище, брат!
— Здорово, чемпион!
После родаковских событий хоть малахай собачий себе заводи — нимб скрывать! Уже, честно говоря, достало… Слишком назойливо всеобщее внимание — раз; а главное, твои близкие, те пацаны, с которыми до этого — по самую маковку в войну окунулся, извозюкался с головой, почему-то отгородились от тебя невидимым барьером — два. Геройство — тоже крест, как оказалось…
— Да ладно, не задирай! Что тут у вас?
Коля, задрав луженую глотку в снежную пасть неба, орет паровозным гудком:
— Слюсаренко!!! Слюсаренко, бес тебя дери! Быстро сюда! Трассером!!! — Увидев бегущего от машин пожилого дядьку, Воропаев разворачивает под фарой «газона» карту и направляет свой мегафон на меня: — Давай своих саперов за этим абортом. Получишь четыре пэ-вэ-эмки[107]. Быстро выдвигаешься вот сюда… — Он тыкает кожей перчатки в точку на километровке… — Находишь место падения Фантомаса[108] и там же — мы тебя по связи скорректируем — катапультировавшегося пилота. Забираешь и волочишь его сюда через Успенку. Предупреждаю! — летчика не пиздить! Серьезно!!! Минируешь зону крушения и кресло. Подрываешь разведконтейнер в случае, если уцелел. Все в ритме румбы — с Алчевска уже вышла эвакуационная группа. Не пытайся устроить с ними пятнашки. Если они тебя перестренут ближе Успенки — помочь не смогу.
— Нигде камрадов на подходах нельзя тормознуть?
— Пойдут через Штеровку. Попробуем чуток пощипать, но ничего не обещаю. Нет там у меня никого из серьезных, одни самооборонщики… И перебросить — неоткуда. Хорошо, ты — рядышком оказался.
Да уж, все по-честнюге — соотношение: элита младоевропейского спецназа и селяне с дробовиками. Надо же было разведчику упасть так далеко от боевых частей. Шлепнись у Белореченки — гавкнуть бы не успели.
— Может, мост в Никитовке рвануть?
— Давно, не дрейфь. Никаких понтов от этого. Час форы у тебя точно есть, плюс-минус десять минут и не больше. Давай, родёмый! Дуй за новым орденом!!!
Вот сука…
Место падения самолета искать не пришлось. Еще на подъезде — с горы — заметили горящие на краю лесочка обломки.
БТР прибавил хода и прямо по целине ломанул за мелькнувшими меж деревьями темными силуэтами. Пока мы подъехали — уже разобрались… Как обычно, по-нашенски.
— Вы откуда, военные?
Старший, вытирая разбитый нос тыльной стороной кулака, прогундосил:
— Булаховские мы… — позади, испуганной воробьиной стайкой, сгрудилось еще трое пацанят помладше. За спиной виднелся тяжелый мотоцикл и воткнутые в снег лопаты. Наши рассыпались цепью вокруг места крушения.
— И хрена какого вы тут забыли?
— Затолока послал огонь снегом закидать… как пшека нашли, а твои сразу — драться… Ружжо поломали. Я им гукаю: «Обождь, свои!» — а они — биться…
— Стоять! Какого пшека? Быстро!
— Ну, летчика, дийсно…
— Зашибитлз! — Развернулся к Жихарю… — Труба, грохнут нашу «куропатку»[109] — к бабке не ходи.
— Где он сейчас?… — Паренек молча махнул головой в сторону притаившегося испуганной дворнягой в насквозь продуваемом междулесье крошечного поселка…
— Затолока — кто? Ваш главный?
— Ага! Командир! — В глазах блеснула гордость; чуть грудь не выпятил. Не иначе батя или кто-то из близкой родни… Скользнул взглядом по пятизарядной «МЦшке»[110], кочергой переломанной пополам колесом нашего БТРа.
— Тебя как звать-то, боец?
— Серега…
Кинул усевшемуся на башне Прокопенко:
— Прокоп! Там, возле НЗ, валяется бесхозный «АКМ». Тащи его сюда: тезке твоему подаришь! И заодно подсумок магазинов прихвати… — Выжидая, закурил из знойной желтой пачки с далекими миражами оазисов и пирамид. Тот, не веря привалившему счастью, сжимал в руках тускло мерцавший под луной старенький автомат… У меня тоже первый раз личный — в восемнадцать лет появился. Помню, на торжественном вручении оружия в роте от зажимаемого восторга чуть не кончил полтора раза… Снял с пуза одну эфку: — На, держи еще! Это тебе — за нос разбитый, компенсация. Теперь слушай меня внимательно: сейчас — летишь мухой в поселок. Скажешь старшому, что сюда идет группа СОРовского спецназа. Кого найдут в селе — вырежут. Собирайтесь и двигайте всем миром в Червону Поляну. Мы останемся — задержим фашиков. Пацанят своих забирай вместе с мотоциклом. Одного, шарящего — оставь: пусть покажет, где летчика нашли. Все понял? — Юноша просто светился от важности порученной ему миссии. Его свита (немногим младше — лет по шестнадцать в среднем), схватив свою порцию сияющего отблеска, замерла навытяжку.
— Да… так точно!
— Отлично, боец! Повторить задание…
Пока он, безбожно мешая пополам русские и украинские слова, тараторил текст, я соображал. Осложнение — более чем серьезное: никто и никогда по-хорошему пленного не отдаст. Тем паче — летчика! Лучше сразу — вешайся. Уж не говоря про национальную принадлежность: гражданин «Република Полска» само по себе — смертный приговор…
— Все! Бегом, мужики, — время!
Денатуратыч и без команд свое дело знает. Выбрал подходящие заснеженные горы кустов с двух сторон пожарища, вместе с Бугаем и «мышатами» зачистил, как надо, площадки да на раскрываемых квадратах лопастей выставил две мины. Вторую пару противовертолеток поставит возле места посадки… Страшная штука. Сама засекает летательный аппарат, сама его ведет и при подходе на полторы сотни метров — взрывается, сбивая цель какой-то до конца так и не изученной хренью: то ли побочным эффектом кумулятивной струи, то ли направленным потоком плазмы. Дед говорит, что сами ученые с этим вопросом по сей день разбираются: просто используют эффект, а что это, точно не знают. Подобного устройства есть у нас и противотанковые мины — Передерий как раз такой «прожектор»[111] на вбитый в дерево у дороги костыль цепляет. Еще и противопехоток вокруг кинет. Как же, Старый — да без них?! Щаз!!!
