Джеймс Дашнер - Исцеление смертью
Минхо набрал было в грудь воздуха, видимо, собираясь дать Крысюку достойный отпор, но сдержался и закрыл рот.
Томас подозревал, что каким бы искренним ни казался тип в белых одеждах, наверняка все его уверения — только обманный трюк. Однако заедаться с Крысюком в данный момент не стоило — ни кулаками, ни словами. Самая важная вещь для них сейчас — это терпение, терпение и ещё раз терпение.
— Кончайте галдёж, — ровным тоном произнёс он. — Давайте выслушаем его.
Но не успел Крысюк раскрыть рот, как заговорил Котелок:
— А с какой стати мы должны верить, что вы... как оно называется... да, Барьер... Так вот — с чего это вам, после всего того, что вы с нами сотворили, удалять этот самый Барьер? Благодарю покорно, может, я не хочу его удалять? Провались это моё прошлое куда подальше, вот что!
— ПОРОК — это хорошо, — раздался вдруг голос Терезы — задумчивый, отрешённый, будто она говорила сама с собой.
— Что? — откликнулся Котелок.
Все повернулись и уставились на Терезу.
— ПОРОК — это хорошо, — повторила она чуть громче и, не вставая со стула, обернулась лицом к другим присутствующим. — Когда я очнулась от комы, то могла написать у себя на руке всё что угодно, но почему-то написала именно эти три слова. Всё думаю, думаю об этом... Должна же быть причина. Давайте заткнёмся и сделаем так, как предлагает этот человек. Мы сможем понять происходящее, только если нам полностью восстановят память.
— Согласен! — выкрикнул Арис — гораздо громче, чем это было необходимо.
Аудитория взорвалась. Все ударились в споры; по большей части они шли между приютелями, ставшими на сторону Котелка, и членами группы Б, поддерживающими точку зрения Терезы. Томас сидел тихо и в перепалки не встревал. Хуже момента для выяснения отношений не придумаешь.
— Тихо! — взревел Крысюк и обрушил кулак на кафедру. Подождал, пока все не замолкли. — Никто не собирается упрекать вас за недоверие. Вы были вынуждены действовать на пределе ваших физических и духовных сил, вы видели смерть ваших друзей, пережили ужасы, которые едва можно вынести. Вы имеете право на недоверие. Но я обещаю вам: когда всё закончится, никто из вас не оглянется назад...
— А что если нам этого не надо? — оборвал его Котелок. — Что если мы не хотим, чтобы наши воспоминания возвращались?
Томас взглянул на Котелка с облегчением. То, что сказал его товарищ, в точности соответствовало мыслям самого Томаса.
Крысюк вздохнул.
— Почему? Потому что тебе действительно неинтересно твоё прошлое или потому что вы не доверяете нам?
— Не доверяем? Ну что ты! — иронично отозвался Котелок. — Ну с какой стати нам не доверять вам?
— Вам не приходит в голову, что если бы в наши планы входило причинить вам вред, мы бы уже это сделали? — Оратор опустил взгляд на крышку кафедры, потом снова уставился на аудиторию. — Не хотите убирать Барьер — не надо. Стойте и смотрите, как это делают другие.
Реальный выбор или блеф? По тону Крысюка ничего толком сказать было нельзя. Впрочем, уже то, что он сказал это, вызывало удивление.
В помещении повисла тишина. Прежде чем кто-либо подал голос, Крысюк сошёл с подиума и направился к двери в задней стене аудитории. Дойдя до неё, он вновь обернулся к публике.
— Вам и в самом деле хочется провести остаток жизни в неведении о том, кто ваши родители, друзья, близкие? Неужели вы упустите шанс возродить в памяти два-три по-настоящему ценных момента вашей жизни до того, как начались Испытания? Если так, то милости прошу. Но вам, может статься, другого шанса и не представится...
Томас тщательно взвешивал своё решение. Конечно, ему хотелось вспомнить своих родных — он думал о них так часто, так много... Но он хорошо знал, чего можно ожидать от ПОРОКа. Ещё раз на те же грабли он не наступит. Будет драться когтями и зубами, но не позволит этим людям опять шалить с его мозгом. Как же, так он и поверил, что теперь они восстановят его истинные воспоминания! Они же могут впаять ему любые, по своему выбору!
Было и ещё кое-что, волновавшее его не меньше — та мысль, что вспыхнула в его мозгу, когда Крысюк в первый раз упомянул об удалении Барьера. Мало того, что Томас не желал безропотно принимать всё, что ПОРОК постарается выдать за его подлинные воспоминания. Нет — юноша был напуган другим соображением: если все утверждения этих людей насчёт его собственного вклада в планы ПОРОКа — правда, то ему таких воспоминаний и даром не надо. Он не мог ни понять, ни принять того человека, которым, по словам ПОРОКа, он когда-то был. Более того — он ненавидел прежнего Томаса.
Как только Томас увидел, что Крысюк открыл дверь и исчез из аудитории, он низко наклонился к Ньюту и Минхо — так, чтобы больше никто не услышал — и прошептал:
— Мы не должны этого делать! Ни за что и никогда!
Минхо сжал плечо Томаса:
— Аминь. Даже если бы я доверял этим шенкам, на кой мне эти воспоминания? Глянь только, что они сделали с Беном и Алби.
Ньют кивнул.
— Нам надо начать действовать, да поскорей. И как только мы что-нибудь предпримем, я уж точно оторву парочку их гребанутых голов — глядишь, мне от этого полегчает.
Томас согласился, но предупредил, что им надо быть осторожными.
— Поскорей-то — да, но не второпях, — заметил он. — Спешкой можно всё испортить. Надо дождаться наиболее подходящего момента.
Томас вдруг почувствовал, как в нём возрождаются силы и боевой дух — ни того, ни другого он не чувствовал уже так давно, что их внезапное возвращение даже несколько удивило его. Он снова с друзьями, Испытаниям пришёл конец. ПОРОК больше не заставит их плясать под свою дудку.
Все поднялись и пошли к выходу. Но, повернув круглую ручку и открыв дверь, Томас приостановился. От того, что он услышал, сердце его сжалось: проходящие мимо товарищи по Испытаниям продолжали обсуждать сказанное Крысюком, и большинство из них решило вернуть себе память.
***Крысюк ждал за дверью. Он повёл их по запутанным глухим коридорам без окон и наконец остановился перед массивной стальной дверью. Тяжёлая, с солидными запорами, она, похоже, была герметичной. Проводник в белых одеждах приложил карточку-ключ к прямоугольному углублению в двери, и после нескольких щелчков, металлическая плита отошла от стены со скрежетом, напомнившим Томасу движущиеся Двери Приюта.
За этой дверью была ещё одна; как только группа заполнила маленький предбанник, Крысюк закрыл первую дверь и той же самой карточкой открыл вторую. Она вела в обширное помещение, ничем не отличавшееся от других таких же комнат. Стены и потолок здесь были всё того же бежевого цвета, а полы выложены той же плиткой, что и коридоры. В комнате стояло несколько конторских шкафчиков и столов, а вдоль задней стены выстроился ряд коек, над каждой из которых висело нечто непонятное — наводящая жуть странная штуковина из сияющего металла со свисающими пластиковыми трубками. Штуковина напоминала маску. В Томасе взыграло отвращение — провалиться ему на этом месте, если он позволит натянуть себе на физиономию этакую гадость!
Крысюк махнул рукой в сторону кроватей.
— Вот здесь мы и удалим Барьер из вашего мозга, — заявил он. — Беспокоиться не о чем, эти устройства страшны только на вид. Сама процедура вовсе не так болезненна, как вам представляется.
— «Вовсе не так болезненна»? — повторил Котелок. — Что-то мне это не нравится! Значит, она болезненна — вот что ты на самом деле хочешь сказать.
— Конечно, вы испытаете небольшой дискомфорт, это как-никак хирургическое вмешательство. — Крысюк пошагал к большой машине слева от коек, передняя панель которой была усыпана множеством всяких кнопок, перемигивалась огоньками, сияла экранами. — Мы удалим крохотное устройство, помещённое в ваш мозг, в тот отдел, который заведует долговременной памятью. Пусть это и звучит пугающе, но сама процедура не так уж страшна, уверяю вас. — И он начал тыкать в кнопки. Комнату заполнило тихое гудение.
— Подождите, — сказала Тереза. — А ту штучку, которая позволяет вам контролировать нас, вы тоже удалите?
Томас мгновенно вспомнил: Тереза в том сарае в Топке... Алби, извивающийся на постели в Берлоге... Гэлли, убивающий Чака... Все они были под контролем ПОРОКа. На кратчайший миг Томас усомнился в своём решении — ведь тогда он оставит себя на милость этих людей. Может, всё-таки позволить им провести операцию? Но он тут же одёрнул себя, и сомнение исчезло. Так просто он не сдастся.
Тереза продолжала:
— И как насчёт... — но замялась, взглянув на Томаса.
Он понял, о чём она подумала. Как насчёт их способности к телепатическому контакту? Не говоря уже о том, что ему сопутствовало: чувство присутствия друг у друга в сознании, как будто они делили один мозг. Томаса почему-то привела в восторг мысль о том, чтобы утерять эту способность навсегда. Может, тогда и пустота в душе, оставшаяся там после ухода Терезы, исчезнет?
