Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета
Первое, что увидел Глеб, забежав за дом, был Мирон, выглядевший так, будто его пропустили через мясорубку. Из открытых дверей флигеля доносилось урчание и громкое чавканье. Чужинова едва не вывернуло, когда он обнаружил на полу в луже крови полуобглоданного Егорыча, а рядом с ним давящуюся от жадности тварь. Вилы на удивление легко вошли в нее раз, другой, третий… пятый… десятый. Наконец, Глеб застыл, до боли сжимая черенок вил и шумно дыша. Стояла тишина, и лишь из старенького ВЭФа, работающего от батареек (генератор, когда не было клиентов, Филатов заводил только на пару часов по вечерам), доносилось шипение. Тогда значения этому он не придал никакого: ну мало ли, возможно, волна сбилась, когда тут такое!..
«Как же так? Что это? Что вообще происходит?» – Глеб все не мог прийти в себя.
Наконец он решительно подошел к узкому и высокому металлическому шкафу, в котором дед держал то оружие, что принадлежало лично ему. В нем хранилось четыре ствола: курковый одноствольный ИЖ шестнадцатого калибра, по нынешним временам хлам, к тому же изношенный; карабин СКС с не самой ерундовой оптикой и девятимиллиметровый «Медведь», еще первого выпуска. Можно сказать, редкость: их даже двух сотен штук не произвели. Егорыч не очень его жаловал.
– Сто метров для него предел, – морщился он.
И наконец, его любовь и гордость – вертикалка SIG Sauer двенадцатого калибра.
– Смотри, Глебка, какая вещь! – Глаза деда блестели восторгом. – Старше меня, ружью уже за восемьдесят, и ни разу осечки не было! Ни у бати моего, ни у меня.
Отец Филатова привез ружье из поверженной Германии, едва ли не единственный трофей. Самому ему, правда, долго пользоваться им не пришлось, он умер от ран вскоре после войны.
– В стволах копоти не остается, и не смотри, что такое древнее: из него и пироксилиновым порохом стрелять можно. Крупповская сталь! – тыкал Егорыч пальцем в казенную часть, где действительно стояло клеймо. – И меня еще переживет.
«Точно пережило», – подумал Глеб, беря в руки ружье и стараясь не смотреть на то, что осталось от прежнего его хозяина.
Не факт, что этих отродий больше нет или они не встретятся по дороге в город. А туда необходимо попасть – все-таки человек убит. Да и других предупредить об опасности… Быстро забив патронташ патронами с картечью, он накинул его на шею и вышел во двор, плотно притворив за собой дверь.
Несомненно, Глебу было бы лучше захватить с собой СКС. Но владение нарезным оружием без лицензии влечет за собой уголовную ответственность, в отличие от административной за гладкоствол. Конечно, если не сделать из гладкоствольного ружья обрез. Так гласит закон. Но откуда ему было знать, что отныне в мире будет действовать один лишь только закон – закон силы? И потому в своем выборе он не колебался.
Пройдет совсем немного времени, и ему придется укоротить эту красоту ржавой пилой по металлу. Обрез верно прослужит ему полтора года. Нет, Глеб не пользовался им постоянно, но душу грело, что в самом крайнем случае у него есть два выстрела, которые будут со стопроцентной гарантией.
Затем пришлось с обрезом расстаться. Расстаться по-глупому, ибо употребил он его как засов. Другого выхода не было, и такой нехитрый шаг спас не только его самого, но и еще трех человек, предоставив те несколько кратких, но таких драгоценных мгновений, что иногда бывают ценою в длинную жизнь. Впрочем, все это было потом, а пока он, держа ружье наготове, пошел под навес, где стоял филатовский «Днепр», старенький, но работающий как часы. До шоссе тридцать километров по лесной дороге – час езды, затем еще два по асфальту, и он будет на месте, в районном центре Ильино.
Глеб завел мотоцикл, сунул ружье в коляску так, чтобы при необходимости можно было быстро его извлечь. Прикрывать не стал – лишние мгновения. Уселся и уже отжал сцепление, когда вдруг слез с мотоцикла, взял в руки оружие, чтобы снова вернуться в дом. Нет, ему не пришла мысль, что он бросает живого Егорыча – после такого выжить невозможно.
Войдя, он приблизился к непонятному существу и от души ударил его ногой, держа ружье наготове. Вдруг оно еще живо и придет в себя, чтобы объявиться там, где его не ждут. Но нет, с тварью было кончено. И тогда Глеб внимательно рассмотрел монстра.
– Господи, вот же урод! – не выдержав, прошептал он, вздрогнув от отвращения.
Пятнистая кожа, от коричневого до желтовато-зеленого цвета, вся покрытая бородавками, гнойниковыми наростами, с редкими пучками волос. На коже было полно растяжек, некоторые из них лопнули, обнажив мясо… Создавалось впечатление, будто кожа не успевала расти вслед за телом. Глеб смотрел и все не мог понять, на что именно походил хищник. А в том, что это именно хищник, он не сомневался. Причем кровожадный и совсем не боящийся людей. Наоборот, покончив с псом, оба этих существа набросились на деда, предпочтя собачьей человеческую плоть. И хорошо, что было их всего две особи, иначе и сам он лежал бы уже где-нибудь неподалеку. Вернее, то, что от него к тому времени осталось бы. Но почему они разделились? Почему одна из тварей бросила жрать Егорыча и кинулась к нему? Лужок находится от дома довольно далеко, метрах в ста. Тварь привлекли звуки косы? Что-то еще?
Ровно тарахтел движок мотоцикла, и Чужинов выжимал из него все, что он мог дать.
Глеб давно уже ехал по шоссе с мелькающими пятнами свежих заплаток на асфальте. Райцентр должен был показаться с минуты на минуту. Странное дело: за все время пути его никто не обогнал, ни единой машины не попалось навстречу. Пусть и субботний вечер, когда движение не слишком оживленное, к тому же и дорога всего лишь районного значения – не федеральная трасса, и все же в чем причина? Когда наконец Ильино – небольшой городишко с неполными тридцатью тысячами жителей – показалось после поворота дороги, он затормозил так резко, что «Днепр» едва не завалился набок.
С пригорка, на котором остановился Глеб, хорошо просматривался пост ДПС у моста при въезде в городок. И пробка в десятка полтора машин, среди которых выделялась лежащая на боку огромная фура. Но дело было не в пробке: все увиденное никак не походило на обычный затор. И самое главное: сколько он ни всматривался, не увидел ни одного человека. Ни возле опасно накренившегося пазика, у которого вместо стекол зияли темные провалы, ни около других машин. Их вообще не было, людей.
Сам городок, вытянувшийся вдоль противоположного крутого берега Ильинки, просматривался плохо, только несколько столбов дыма поднимались почти вертикально вверх – безветрие. Такой дым бывает от недавно зародившегося пожара, что тоже наводило на мысли. Где рев сирен пожарных машин? Он должен доноситься и сюда.
Глеб свернул на обочину, переехав кювет, загнал мотоцикл в кустарник. Подхватив ружье, устремился к вершине ближнего холма, откуда получится увидеть значительно больше. Он понимал: что-то не так. Единственное, что приходило ему в голову, – это как-то связано с тварями, убившими Егорыча и его собаку.
Почти плоская вершина холма заросла вековыми соснами, но видно с нее действительно было далеко. «Жаль, не догадался захватить с собой бинокль Егорыча или хотя бы что-то из оптики», – подумал Чужинов, когда за спиной раздался ровный мужской голос:
– Положи руки на затылок и медленно повернись ко мне.
«Этого еще не хватало. – Глеб едва не плюнул от злости. И как тут не разозлиться, когда застали врасплох. – Теряю навыки, теряю».
Человек, которого он увидел, выглядел лет на пятьдесят; он вполне бы сошел за грибника, ему только лукошка не хватало, если бы не пистолет в правой руке. Что особенно не понравилось Глебу – держал он его вполне профессионально, прижав локоть к боку. Поначалу Чужинов принял ствол за ПМ[10], но, взглянув пристальнее, признал в нем вальтер ПП[11]. Только калибр показался ему совсем уж несерьезно мелким.
– Ты чего, отец? Ты, главное, не нервничай, я мирный, – сказал он, протягивая обе ладони вперед, одновременно как бы невзначай делая шаг в сторону, где совсем рядом находилась сосна. Еще шаг, и она его прикроет, а там только и останется, что сорвать ружье с плеча.
Незнакомец улыбнулся:
– Ты вот что, сынок новоявленный, сними-ка ружье и приставь его к дереву, а сам отойди от него, да подальше.
Глеб, мгновение поразмыслив – мужик как будто бы вменяемый, непонятно только, чего это он так его встретил, – выполнил все указания.
– Так-то оно лучше будет. – «Грибник» сунул пистолет за пазуху. Затем на его лице промелькнуло что-то вроде легкого смущения. – Ты уж извини, что я так, не за себя, за внука беспокоюсь. Егор! – позвал он.
Из-за двух сросшихся сосен показался мальчишка лет десяти – двенадцати.
