Дмитрий Силлов - Закон свободы
И вообще: когда мы берем с них после боя, это трофей. Когда же они – ни дай Зона – берут после боя с нас, это мародерство. И не надо путать эти два диаметрально противоположных понятия. Ибо всегда были, есть и будут мы, и те, кто с нами, которые априори хорошие. И те, кто против нас. Которые по определению гады, сволочи и уроды позорные. При этом абсолютно неважно, что они думают то же самое о себе и нас, только с противоположным знаком. Важно лишь одно – кто с кого снимет годные ботинки после боя. И только.
Закончив со шнурками и размышлениями, я обулся, потопал подошвами по полу, прислушиваясь к ощущениям. Нормально. Не совсем мой размерчик, чуток маловаты, но стерпится‑слюбится‑разносится. Выбор‑то все равно невелик. Пули‑аномалии распотрошили вражью силу в лоскуты вместе с амуницией и боеприпасом, так что парной обуви я более не нашел. Как и столько магазинов к моей пушке Гаусса, сколько хотелось. Всего два и обнаружил, причем второй слегка помятый. Что, как я помню, опасно – может у самого стрелка в руках взорваться и испепелить на хрен в вихре аномальной энергии. Но кто не рискует, тот не сталкер. Поэтому будем пробовать.
Признаться, было у меня искушение двинуть следом за Касси и академиком, благо они далеко уйти не могли. Но в то же время я понимал: как только Кречетов и его клоны обнаружат, что ценному пленнику все‑таки удалось свалить из комплекса подземных лабораторий, следом немедленно будет послана погоня посерьезнее той, что отправили за мной и Касси. Амбициозные и жестокие люди типа Кречетова не любят проигрывать.
Поэтому я сейчас бежал в противоположном направлении, держа в руках «G‑3» и готовый стрелять во все, что движется…
Но в коридоре было тихо. Я добежал до ворот, вышиб расширяющейся пулей труп, вваренный в отверстие, через которое мы с Касси проникли в тюрьму, вылез наружу, и побежал дальше.
* * *
До лаборатории Кречетова было примерно с полкилометра. Несколько раз я прятался в полутемных коридорах‑ответвлениях, когда по основному коридору проезжали какие‑то механизмы, либо быстрым шагом проходили то ли патрули, то ли группы клонов, отправленных на очередное задание. Сейчас мне не было резона с ними пересекаться. Когда есть цель, но мало патронов, совершенно ни к чему строить из себя супермена. Признаться, после потери руки я перестал безоговорочно верить в свою личную суперудачу. И реально фантастическое возвращение конечности в данном случае совершенно ничего не изменило. Так что лучше спрятаться и переждать, чем выпендриться, засветиться и нарваться.
В общем, через четверть часа я уже осторожно выглядывал из‑за угла, рассматривая ворота, перекрывающие вход в лабораторию Кречетова. Возле них стальными статуями застыли два охранника в экзоскелетах с такими же, как у меня, пушками Гаусса в руках. Ну, поехали.
Когда враг в экзо, а ты – лишь в одном камуфляже, то у него несомненное преимущество в броне. А у тебя – в скорости передвижения. Но когда в руках у противоборствующих сторон «G‑3», броня не имеет значения.
В отличие от скорости.
Я быстро вышел из‑за укрытия, и пока те двое в экзоскелетах соображали, кто я есть и зачем пожаловал, я вскинул свою пушку и выстрелил дважды. Пулями.
Блин, наверно для того, кто изобрел «G‑3», в аду уготовано кресло, слепленное из аномалий «жара» и для пущего комфорта отдекорированное «электродами». Ибо реально жутко смотреть, как из человека буквально вырывает среднюю часть туловища, как отлетают в сторону плечи и руки вместе с головой, а ноги просто остаются стоять на бетонном полу, потому как обуты они в экзосапоги и весят очень прилично.
Но, походив по Зоне с мое, человек обычно становится абсолютно не впечатлительным. Как я, например. Ну, руки мои, местами обожженные, побаливают, ну чьи‑то ноги стоят, побрызгивая вверх фонтанчиками крови. Все это, конечно, грустно, но дело‑то делать надо.
Поэтому я не теряя времени поставил переводчик огня на «жару», а регулятор мощности на максимум. Пробовали уже, знаем как оно работает. Надеюсь, и в этот раз не подведет.
Створки лабораторных ворот на первый взгляд были помассивнее тюремных, но когда я жахнул по ним мегажарой, расплавились моментально. Да и дыра получилась раза в два побольше, чем предыдущая, почти в полный человеческий рост. М‑да, тут явно поставщики прокатили Кречетова с качеством стали. Что ж, можно иметь семь пядей во лбу, а все равно хоть где‑то, да обманут подлые людишки. Хотя в данном случае им от меня большое человеческое спасибо, не придется по второму разу прыгать в огненное кольцо.
Впрочем, качество металла компенсировалось его толщиной. «Жара» не пробила сталь насквозь, как в тюремных воротах, а прожгла, истратив всю свою энергию на этот процесс. Я наблюдал, как аномальное пламя медленно угасает, плавя последние миллиметры металла, и как передо мной, красиво так сверкая по краям огненным ободом, открывается проход. В который я, сменив пустой магазин на полный, нацелил ствол своей «G‑3».
Но из отверстия никто не появился. Поэтому я, прождав с минуту, двинулся вперед. Мне в лицо от изуродованных раскаленных ворот дохнуло нестерпимым жаром. Что ж, блин, придется форсировать проход, рискуя дополнительно подкоптить не только руки, но и морду.
Прикрыв лицо рукавом, я побежал вперед, осознавая, насколько сейчас уязвим для гипотетического стрелка, притаившегося где‑нибудь в недрах лаборатории. Но выбора не было.
В два прыжка преодолев зону раскаленного воздуха, я вбежал в помещение, одновременно вскидывая пушку Гаусса и готовясь стрелять…
И нарвался на конкретный разрыв шаблона.
Прямо передо мной стоял передвижной хирургический стол, на котором лежало тело… Мое тело. В том, что передо мной именно я, тот самый человек, что проник в это помещение ранее через канализационный слив, сомнений не было. Аккуратное пулевое отверстие между глаз не настолько сильно изуродовало мое лицо, чтобы я не узнал себя. В остальном моя голова была в порядке.
А вот тело…
Его, не обращая на меня ни малейшего внимания, увлеченно резал Кречетов. Вернее, дореза́л, так как с костей уже было снято почти все мясо. Снято и расфасовано по банкам, на которых были налеплены наклейки с одним‑единственным словом – «Снайпер».
Банки, заполненные моим мясом, стояли на трех медицинских тележках с бортиками. На двух – все упакованные по рисочку. На третьей половина банок были пустыми. Впрочем, Кречетов понемногу решал эту проблему. Со сноровкой заправского вивисектора он отмахнул скальпелем шмат моей плоти, отработанным движением швырнул в банку, и принялся за следующий.
