Виктор Точинов - Великая степь
— Поехали, — коротко скомандовал Звягинцев-младший. И они поехали — с ревом понеслись в степь…
В степи что-то было не так. Опять — ни одной сайги. Они два часа бесплодно рыскали по холмистой равнине в нескольких километрах от городка, где дичь просто обязана пастись, отъедаясь перед ночным переходом. Но, похоже, маршруты сайгаков изменились, бесчисленные стада шли стороной. Хотя Олег вслух подозревал, что виноваты во всем проклятые степняки — устроили облавную охоту и отогнали копытных от Девятки.
Но совсем без дичи они не остались…
— Мочалка… — выдохнул Марусик, когда они вскарабкались без мотоциклов на очередной холм — в очередной раз бесплодно оглядеть окрестности. — Бля буду, девка…
2
Женька Кремер впервые после путча вышла за пределы Девятки — искупаться.
Эту неделю она пропустила не по своей вине — охранявшие периметр бдительность удесятерили. На вышках никаких черпаков — парни из Отдела и старослужащие. По двое в каждой кабине — в стальных шлемах, с пулеметами, с тревожной кнопкой под рукой. Женьку не то что за периметр — к запретке не подпускали.
Но время шло, вернее, тягуче ползло — только так и движется оно в раскаленной железной коробке. Никто не нападал. Тревожное ожидание дозорных сменилось беспросветной тоской. А Женька была девчонкой обаятельной… И — красивой… Короче, сегодня ее пропустили.
Она помахала стоявшим на вышке ребятам с вершины невысокого холма — и через пять минут пришла на «партизанку». Стянула через голову белое платье, под которым вновь ничего не оказалось. Легла на плитняк — полого уходящий в озеро, гладко вылизанный волнами. И закрыла глаза.
Внимательных взглядов, направленных на нее из укрытия, Женька не почувствовала. И никакого движения не услышала — подкрадывались к ней совершенно бесшумно…
Холодные руки схватили ее неожиданно и цепко. Рот зажала ладонь — тоже холодная.
3
Сексуально-озабоченный Марусик не ошибся — один из трех молодых кочевников действительно оказался девушкой. И эта троица занималась охотой. В степи, собственно, есть лишь три занятия: пасти скот, воевать да охотиться… Добывали не сайгаков — тарбаганов. Луки — короткие, отнюдь не боевые, больше похожие на слаженную из первой попавшейся ветки детскую игрушку. Стрелы — тоненькие, с наконечниками из расколотой кости. Но два парнишки и боевая девица владели нехитрым оружием мастерски — стрела пришпиливала высунувшегося из норы зверька к рыхлому холмику сурчины — и тут же, пока не выдернул, не сломал, не юркнул обратно — подскакивали и добивали ножом. Было юным охотникам лет по четырнадцать…
— Мочалка… — в тоне мигом забывшего про сайгаков Марусика звучало восхищение подарком судьбы. — Берем, а? Кантуем поперек и на моцах отрываемся…
— Мир же вроде с ними… — сказал Череп.
— Не туфти, — огрызнулся Марусик. — Мир не мир, а скот они друг у дружки всю дорогу конкретно …дят. И телок — тоже.
Он хихикнул. Смех был высокий, неприятный.
Звягинцев-младший молчал. Ему пришла в голову другая мысль. Мир нарушен не будет — если некому станет жаловаться хану…
Любого, знакомого с жизнью Степи, мог насторожить простой факт: юные степняки были пешими. И кони поблизости не виднелись. А кочевники пешком ходить не любят, даже когда ходьбы минут на десять…
Череп и его приятели не обратили на это внимания.
4
Женька дралась яростно, как детеныш хищника, неосторожно схваченный голыми руками. Но — впустую. Руки — две? три? четыре? пары рук — надежно сковывали движения. Широченная ладонь закрывала лицо — не крикнуть, не вдохнуть. Даже не увидеть, кто напал на нее.
Она раскрыла рот как можно шире — и стиснула зубы на ребре этой ладони, чувствуя, как они входят глубже, еще глубже. Кость затрещала — казалось, где-то в глубине ее черепа.
Ладонь просто обязана была отдернуться, Женька приготовилась заорать так, чтобы ее услышали, чтобы обязательно услышали ребята на вышках — и этот крик уже начал путь наружу…
Ладонь не отдернулась. Крик умер внутри. Рот наполнился чем-то мерзким — холодным и затхлым. Ее тащили куда-то, оторвав от земли — она не видела, куда. Дыхания не хватало. Странная тишина вокруг пугала больше ругани и угроз. Единственным звуком стал грохот крови в ушах. Она снова впилась в ладонь, последним отчаянным усилием. Что-то треснуло и сломалось — не то кость, не то ее зубы. Ладонь осталась на месте.
Потом что-то случилось — потому что изменилось все. Вернулись звуки — хлесткий мощный удар, треск, что-то падает, что-то шипит, громко, очень громко, словно водопад обрушился в раскаленное жерло вулкана. Руки, вцепившиеся в Женьку, ослабли, и их стало меньше, значительно меньше — она рванулась, напрягая каждую мышцу запредельным усилием — и вырвалась.
Упала на камень, спиной вниз, неровный, раздирающий обнаженное тело; от воды, с гладкой скалы, ее уже оттащили. Проклятая ладонь убралась с лица, оставив во рту что-то холодное и зловонное, тошнотворное, лезущее, казалось, вглубь, в глотку… Она перекатилась на четвереньки, разбивая локти и колени, хотела вскочить, понестись прочь — рвотный рефлекс оказался сильнее — ее скорчило и вывернуло наизнанку. Спазмы раздирали пищевод, глаза наполнились слезами; она видела как сквозь мутное стекло мелькание фигур вокруг — их было много, разных — в камуфляже, в серых малахаях кочевников, лица у всех замазаны, облеплены чем-то…
Через мгновение Женька увидела напавшего на глинолицых. Он атаковал в одиночку, но имел достаточно шансов. Это был айдахар Хаа.
5
Ручка газа выкручена до упора — «макака» ревет, «макака» рвется вперед, «макака» взлетает в воздух на небольшом холмике-трамплине. Рядом ревут «Хонда» и «Ява».
Эффекта полной неожиданности нет — юные кочевники какое-то время уже слышали громкие непонятные звуки — и при виде несущихся на них мотоциклов бросаются врассыпную. Трое на трое — каждому охотнику своя дичь. Марусик рвется за девчонкой — она дальше других.
Череп поворачивает за парнем. Дичь бежит быстро, но «макака» быстрее. Нога с клинком отставлена вправо, готова к удару. Череп чуть сбрасывает обороты — чтобы не промахнуться. Коронный удар — сзади по ногам, рассекая сухожилия. Что сайгак, что человек после этого долго не пробегут. Обтянутая серым спина все ближе, сейчас, сейчас… Парнишка останавливается — почти мгновенно. Круто развернувшись, пускает стрелу в Черепа — тоненькую, на вид игрушечную, с костяным наконечником…
За вторым пареньком несется Олег. Здесь все кончается быстро. За секунду до удара беглец — глаза у него на затылке, что ли? — круто изменяет направление. Но спотыкается на сурчине, падает. Пробует встать — Олег, пролетая мимо, бьет. Удар филигранный: глубоко всадив клинок в упавшего, недолго самому свернуть шею — из седла выдерет моментом. Отточенное лезвие вспарывает одежду, кожу, мышцы — длинно, от ягодиц до лопатки, но не слишком глубоко. Олег разворачивается. Мальчишка вскакивает, по горячке пытается бежать — шаги все медленнее, неуверенней. Спина намокает кровью. Второй раз Олег бьет неторопливо — и удачно. Клинок рассекает мышцы бедра, зацепляет артерию. Алый фонтан. Парень валится. Добить — дело техники.
Марусик оружие в ход не пускает. У него другие виды на добычу. Лук девчонка уронила на бегу, надеется только на ноги. Напрасные надежды — Марусик, заложив вираж, проносится у нее под носом. Она бежит в другую сторону — снова ревущее чудище преграждает путь. Девчонка мчится зигзагами, рвется вверх по холму. Напрасно — пологий склон для «Явы» не помеха. Сейчас кореша покончат с теми придурками, и они аккуратно зажмут эту козу… Целенькую, разве чуть вспотевшую… Марусик уже представляет срезанную с пленницы одежду и голое тело под ней… Воображаемый запах девичьего пота — запах испуга — уже щекочет ему ноздри. Он не спешит, он играет с ней, как кот с мышью… Первый, конечно, он будет первый, кто же еще, идея ведь его… Марусик орет что-то ликующее и нецензурное — за ревом мотора не слышно.
Олег закончил. Ботинок, клинок, одежда, «Хонда», — все в крови. Смотрит по сторонам. Череп все возится, а Марусик… Дурью мается, идиот. В салочки играет… Вон куда отпустил мокрощелку — почти на вершину холма. Олег несется к ним. Шансы девчонки падают до нуля…
Противник Черепу достался упорный. Первая стрела, внезапная, ударила в щиток шлема — пробить и расколоть не смогла. Но Вовка вильнул от неожиданности, пронесся мимо без удара. Развернулся, атакует вновь — согнувшись, прижавшись к рулю. Опять мимо — хитрый гаденыш укрылся за высоким холмиком тарбаганьей норы и снова стреляет. Стрела проходит чуть выше. Клинок на далеко вытянутой ноге чуть-чуть не дотягивается до противника… Череп идет на следующий заход.
