Джеймс Гарднер - Отряд обреченных
— Что-то не так? — спросил он.
— Ничего. Просто… волнуюсь, что я прилетела в самый последний момент, когда работа уже почти закончена.
— Никто не поставит это тебе в вину, — заверил он меня. — Ты одна из нас, Рамос. Ты разведчик, — он дружески пожал мне руку. — Добро пожаловать в нашу семью. Как бы трудно тебе ни пришлось на Мелаквине, больше ты не одна.
Я улыбнулась… и почувствовала себя ужасно одиноко. Зачем я вообще прилетела сюда — чтобы увидеться с другими разведчиками? Валтон был искренен в своем дружелюбии, но я не находила в себе ответного отклика. В любой день он может покинуть Мелаквин. Они все его покинут.
А как же я?
НА ПУТИ ВНИЗ
Валтон показал, в каком направлении находится вход в город, и вернулся на метеостанцию. Я чувствовала, что разочаровала его, но ничего не могла с собой поделать: ответить на его спокойную жизнерадостность должным образом оказалось выше моих сил.
Следуя указаниям Валтона, мы пересекли небольшой сосновый лес и вышли на открытую местность, усыпанную валунами и гравием. На огромном камне было написано:
ПРИЛОЖИТЕ ЛАДОНЬ СЮДА
Я приложила, и дверь открылась.
Сразу за ней находился лифт. Рядом с двумя вделанными в стену кнопками кто-то написал «вверх» и «вниз». Я нажала «вниз».
Лифт начал опускаться.
— Вот мы и на месте, — сказала я Веслу.
— Здесь много проклятых разведчиков?
— Обещаю, они будут обращаться с тобой хорошо.
— Не станут шептаться за спиной? Не будут смотреть таким взглядом, будто я сказала глупость?
— Валтон же не делал этого, правда? И если кто-то из остальных посмеет, я разобью ему нос.
Я улыбнулась, но Весло не ответила мне тем же. Внезапно меня словно ударило: с тех пор, как мы оказались на борту самолета, я почти не уделяла ей внимания. С самолетом и то больше разговаривала, чем с ней.
Я похлопала ее по плечу:
— Все будет в порядке… правда.
— Я боюсь, — пробормотала она. — В животе такое… странное чувство.
— Не бойся. Что бы ни произошло между тобой и Джелкой…
— Он снова захочет дать мне свой сок? — прервала она меня.
Вот так…
— А ты хочешь этого?
— Я не из тех, кто нуждается в соке разведчика! Просто не хочу, чтобы он считал меня глупой.
— Никто и не думает, что ты…
— Они ушли, не сказав мне ни слова! Ламинир Джелка, Уллис Наар и моя сестра Еэль. Однажды утром я проснулась, а их нет. Они взяли с собой Еэль, но не меня.
Некоторое время я пристально вглядывалась в ее лицо.
— Ты сердишься на Еэль?
— Она моя сестра. Она моя сестра, но ушла с проклятыми разведчиками и бросила меня одну.
— Весло… — я обняла ее. — Теперь ты не одна. Ты со мной. Мы друзья.
Она положила голову мне на плечо и заплакала. Так мы и стояли обнявшись, когда дверь лифта открылась… и, черт меня побери, если я не попыталась отстраниться из страха, что Джелка увидит нас в такой позе. Ничего не вышло, Весло слишком сильно вцепилась в меня.
Однако по ту сторону двери нас никто не ждал.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПРИ ВИДЕ ГОРОДА
За дверью оказался город.
Здесь, в пещере, хватало место для тысяч зданий и, возможно, для миллионов людей.
Все стеклянное. Стерильное. Пустота и печаль.
Скажите, пожалуйста, услышав словосочетание «стеклянный город», что вы представляете? Удивительную страну чудес, хрустально-сверкающую? Или, может быть, что-то более таинственное — стеклянный лабиринт, спящий в вечных сумерках? Тогда вы не понимаете чудовищного однообразия этого зрелища. Никаких красок. Никакой жизни: ни травы, ни деревьев, ни безобидных ящериц, греющихся на солнце, ни голубей, с важным видом расхаживающих по скверам. Ни запахов рыночной площади. Ни спортивных площадок.
Ничего, кроме безбрежного стеклянного кладбища.
Не знаю, что Лига задумала в отношении Мелаквина. Как четыре тысячи лет назад среагировали люди, увидев свой новый дом? Они имели пищу и воду, в их распоряжении были величайшие достижения медицины, искусственная кожа и послушный ИИ — чтобы помогать им, обучать их. Отказаться от всего этого было практически невозможно… но и жить со всем этим нелегко, здесь, в городе, лишенном запаха и цвета.
Возможно, я не права. Возможно, те древние люди наполняли улицы музыкой, рисовали фрески на стеклянных поверхностях. Наконец-то они освободились от страха и нужды; их прекрасные дети никогда не будут голодать, превращаясь в живые трупы, и харкать кровью из-за того, что их сжирает туберкулез. Может быть, те первые люди жили в радости и умирали в мире, веря, что попали в самый настоящий рай.
Это было четыре тысячи лет назад: время, которое называется рассветом человеческой цивилизации. Если первые поколения и разрисовывали стены, краски давно осыпались. Если они пели и танцевали, их мелодии забыты. Люди, живущие на этой планете, измельчали; когда те, кто имел плоть и кровь, умерли, плоды их трудов погибли, и осталось лишь бессмертное стекло.
Стеклянные здания. Стеклянные люди, не создающие ни произведений искусства, ни песен.
Была ли эта проблема чисто физической — недоразвитие каких-то желез? Лига что-то упустила, создавала новую версию человечества? Или то была социальная проблема? Если страха смерти нет, а дети рождаются редко, может быть, желание оставить что-то после себя угасает?
Я не знала. Однако в чем бы ни состояло искажение жизненных установок на Мелаквине, оно затронуло все поселения планеты — что само по себе поразительно, — и это случилось так давно, что причину установить невозможно.
Стеклянный город. Не сомневаюсь, Веслу он казался прекрасным, она ведь тоже стеклянная.
НАДПИСИ
Мне никогда не нравились пещеры — я почти физически ощущала давящий вес всей этой породы наверху — но эта пещера была настолько велика, что я практически не испытывала опасений. Кроме того, унылую однотонность скалы оживляли жилы розового кварца, зеленого полевого шпата и других окрашенных минералов.
Другое разнообразие вносила надпись, небрежно выведенная черными буквами на ближайшем здании:
ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА!
МЫ НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ
МЫ ПОКАЖЕМ ИМ, ЧТО ЗНАЧИТ РАСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ!
— Что там написано? — поинтересовалась Весло.
— Приветствие. Нам сообщают, что мы на верном пути.
— Очень большой город. — Весло обводила взглядом башни и дома.
— Держись, — я сжала ее руку, испытывая неловкость от прикосновения к ней и ругая себя за это. — Валтон сказал, нужно идти к центру города.
Шли мы долго; уж слишком велик был город. Люди, прежде жившие в хижинах или мазанках, должно быть, испытали чувство страха, обнаружив, что в их распоряжении такое огромное пространство. И опять же, привыкнув к жизни на открытом воздухе, они наверняка чувствовали себя стесненно. Мы шли по широкому проспекту; на некоторых стенах были надписи:
ПРОДОЛЖАЙТЕ ИДТИ
РАЗВОРОТА НЕТ
ТЕПЕРЬ УЖЕ СКОРО
Наверняка они хотели развлечь себя в пустом городе.
НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СИГНАЛИТЬ НА ПОВОРОТАХ
ОСТОРОЖНО, ОЛЕНИ
ВСЕ МАШИНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОСНАЩЕНЫ ФАРАМИ
Я не переводила надписи Веслу — некоторые шутки не стоят того, чтобы объяснять их.
МУСОР
Чем ближе к центру, тем больше мусора я видела. Сначала это был просто тонкий слой пыли на зданиях; потом груды песка по краям проспекта; потом пятна жира или электролита, заметно выделяющиеся на белой бетонной мостовой.
— Тут так грязно, — с удовлетворенным видом заявила Весло. — В моем доме никогда не будет так грязно.
— Ты сама там убираешься?
— Нет, — чуть ли не с обидой ответила она. — Этим занимаются машины.
— В этом городе есть точно такие же машины, иначе бы тут все заросло грязью. Видимо, разведчики выбрасывают больше мусора, чем система в состоянии переработать. Или, возможно, они используют машины-уборщики для других целей.
«Скорее всего, разбирают их на детали», — подумала я. Такой человек, как Джелка, не задумываясь, пожертвует механическим сборщиком мусора, чтобы восстановить космический корабль.
— Значит, это разведчики развели тут такую грязь? — обрадовалась Весло. — Ха! Проклятые разведчики!
— Наверно, тебе не следует так говорить. Разве ты не хочешь поладить с остальными?
— Я их пока не знаю, — ответила она. — Если они окажутся очень глупыми, может, мне захочется избить их.
— Пожалуйста, Весло! Ты мой друг, и они мои друзья. Я очень огорчусь, если ты начнешь драться.
— Я не стану драться просто так, если они не заслуживают этого. — Судя по ее тону, они, скорее всего, будут «заслуживать этого».
— Весло, если в тебе говорит ревность из-за того, что у меня есть другие друзья…
— Фестина! — послышался голос сзади.
Джелка.
