Олег Кулагин - Русские сумерки
Постучал ещё раз. Внутри – всё так же темно, зато кто-то сердито отозвался:
– Вот щас пальну картечью!
– А не промажешь? – улыбнулся я.
– Тень? – радостно послышалось из форточки, и над крыльцом зажёгся свет.
Скрипнула дверь, и у порога возникла тощая, чуть сутулая фигура в меховой безрукавке.
– Ну, здравствуй, отморозок!
– Здравствуй, старый хрыч!
Мы обнялись.
– Что, больше не охотишься на живоглота? – спросил я.
– А ты – не суешь голову в мясорубку?
Илья – сам из трикстеров. Но уже лет пять не ходит за периметр. Так что сейчас все его приключения – в напичканной аномальщиной округе. И правда, где ж ещё поселиться отставному охотнику за товаром – тому, кто не успел скопить на чистые документы и безопасную городскую квартиру?
А тут… Можно держать хозяйство, понемногу собирать серый мох. И не бояться общения с государством – ни одного полицая сюда калачом не заманишь.
Опять же – рядом с Ярмаркой. За скромную плату ловкачи оставляют под присмотром у Ильи машины и мотоциклы. Ведь отсюда до самой Глуши – только пешком.
Я уже заметил: чей-то исцарапанный джип сейчас припаркован у него на заднем дворе.
– Это не Ракетчика машина?
– Его, – усмехнулся Илья.
Отлично, значит, мой дружок ещё на Ярмарке!
Старик качнул головой:
– А вот ты – припозднился в этот раз!
– Не смог вырваться раньше… Кстати, как нога?
– Тьфу-тьфу! Уже полгода – не болит. Помогла твоя вонючая мазь! – Он зыркнул мне через плечо. – Ты один? Вещи, машину оставлять будешь?
– Мотоцикл. И ещё… кое-что… – Я обернулся и помахал рукой в сторону околицы.
Через несколько секунд Белка загнала «Фалкон» во двор.
– Ого, – обрадовался Илья, – да у тебя появился напарник… то есть напарница! – добавил он, когда сестрёнка сняла шлем.
Пёс бдительно тявкнул.
– А ну, тихо! Это мои гости, – погрозил пальцем хозяин.
Я сказал Белке:
– Подожди здесь, нам надо поговорить.
Мы с Ильёй вошли в дом. Присели на кухне, окнами выходившей в сторону огорода.
Я полез во внутренний карман и выложил на стол пачку долларов.
– Это что? – округлил глаза старик.
– Пять тысяч баксов.
– Зачем?
Я вздохнул:
– Илья… Эта девочка – моя сестра… И больше у неё – никого.
– Понимаю.
– А мне предстоит одно дело… Могу я оставить её у тебя?
– О чём речь, Тень! – встрепенулся он. – А деньги убери. Ты что!
Я качнул головой и мягко положил ладонь на его изломанные артритом пальцы:
– Возможно, я задержусь… Надолго. Очень надолго… Белка – хорошая девочка. Но о ней не должна знать полиция.
– Ясно, – моргнул он. – Не волнуйся. Буду заботиться, как о родной!
– Спасибо, дружище. – Мне захотелось его обнять. Он ведь и мне как родной… Но это смотрелось бы глупо. Я просто пожал ему руку и встал.
– Не поужинаете? – спросил Илья.
– Её накорми. Уложи спать. А мне пора. И вот ещё что… Пока ничего ей не говори.
Пару минут спустя я уже двигался по тропе. Над деревьями взошла луна – яркая, почти полная, так что фонарик можно не включать.
Абсолютное безмолвие царило кругом. Только где-то на дальнем конце Дивеево лаяла собака. Ночная прохлада гуще окутывала лес.
Я ускорил шаг.
Это не очень разумно – таскаться тут впотьмах. Хоть и не Зона, но даже опытные ловкачи предпочитают ждать до рассвета.
А у меня нет времени ждать.
Я знаю тропу наизусть. И надеюсь… Очень надеюсь – тут не слишком сильно всё изменилось с прошлого года.
Три тропы ведут в Глушь – эта, восточная, а есть ещё северо-западная и «московская» – с юга. В принципе «московская» даже безопаснее. Но так сложилось, что последнюю пару лет я ходил в Глушь именно с востока.
Сосновый бор – самый безопасный отрезок. Постепенно на смену ему пришёл ельник – тени сгущались, тьма смыкалась вокруг меня. И возникло нехорошее чувство – будто кто-то смотрит оттуда. Словно эта тьма живая…
Какие-то шорохи доносились справа и слева…
Нормально!
Я не сбавлял шаг. Только пару раз обогнул странные кочки. И один раз остановился – переждал, пока уплывёт в сторону непонятное белёсое пятно.
Достиг болота через полчаса.
Прошёл вдоль берега и в ярком лунном свете отыскал приметное кривое дерево. Двинулся к нему по осоке.
Под ногами влажно зачавкало. И что-то прошуршало в стороне – я кого-то спугнул?
Рядом с деревом было сухо. А дальше – сплошная вода до следующего островка – того, где растёт вон та ива.
Я осторожно ступил в воду. Есть!
Под поверхностью – гать из веток и досок. Так что я даже не очень замочил ноги.
Следующий остров был обширнее. Сотню метров я прошёл почти по сухому. И увидел вполне добротный мостик.
Тут уже можно не опасаться шпионов с неба. Из-за аномалий такие искажения, что ни с самолёта, ни со спутника ничего толком не разглядеть. А вертолёт сюда просто не долетит – вся электроника вырубится ещё над лесом.
Я проворно шагнул на доски. Кругом отражались в чистой воде луна и звёзды. Но как раз это место нравилось мне меньше всего.
Будем надеяться, для водяной глотки тут слишком скудная кормовая база. Не одними же трикстерами ей питаться!
Всё…
Под ногами – опять твёрдая, надёжная земля!
Чёрная стена леса смыкается вокруг. Но я почти дошёл!
Ветра нет, а ветки колышутся справа и слева. Сосны и ели – какие-то странные, изогнутые. Изменённые…
Я безошибочно придерживаюсь зазора между ними. И минут через двадцать выхожу к заросшим травой и кустарником деревенским огородам.
Тут, на опушке, – последняя черта, которую нельзя пересекать посторонним. Это ещё Доктор придумал – через каждые пять метров закопал вдоль деревенской околицы музыкальные камешки.
На всё живое – размером от собаки и крупнее, они реагируют истошным пиликаньем. Если у тебя в кармане нет такого же фиолетового камешка.
У меня – есть.
И потому дозорные заметили меня только у крайних домов Глуши.
– Стой, стрелять буду! – предупредили из темноты.
– Стою.
– Пароль!
– «Зона поражения»! – пароль этой Ярмарки прислали мне по е-мэйлу месяц назад. Тогда я и не думал, что он пригодится…
– Проходи, – ответил голос из кустов.
И кто-то второй удивлённо добавил:
– А ты – рисковый парень! Не побоялся ночью-то идти?
– Так вышло.
Эти были из новичков, эти меня не знали.
Оно и к лучшему!
Я миновал пустые дома. В этом конце деревни никто никогда не останавливается. А вот впереди, с центральной улицы, слышались голоса. И даже приглушённо звучала музыка…
От Дивеево километров десять я отмахал пешком, но в эту минуту не чувствовал усталости. Наоборот, радость захлестнула – будто прыщавого школьника перед встречей с компанией таких же оболтусов.
Повернул за угол полуобвалившегося сруба. И притаился в тени.
Ближайший двор был ярко освещён.
Группа мужиков сидела за столом под переносной лампой, висевшей у крыльца на крюке. Рядом жарился шашлык. На столе были ветчина, лук, помидоры. А ещё красовалась бутылка водки и ополовиненная двухлитровая банка с мутным содержимым – «сталкеровка», настойка на сером мху.
Хорошо сидят!
Поминают добрым словом какого-то Гая, месяц назад погибшего в Самарской Зоне. И, несмотря на количество выпитого, очень бодро обсуждают скупщиков, снизивших в этом году расценки на товар. За столом звучат остроумные, многоэтажные выражения, вполне достойные Ракетчика.
Но его самого там нет. Локки – тоже…
По тёмной стороне улицы я прошёл дальше.
Миновал ещё несколько домов. Главное веселье происходило где-то у деревенской площади, рядом с обшарпанным общественным зданием – то ли магазином, то ли сельсоветом.
Именно оттуда негромко, почти задушевно лилась музыка:
Облака в небо спрятались,
Звёзды пьяные смотрят вниз…[5]
Но я на звуки не пошёл. Повернул в переулок к бревенчатому дому с дощатой надстройкой второго этажа. Сруб потемнел от времени, зато выглядел крепким, основательным, как башня средневековой Руси. С обращённой к болоту стороны это монументальное сооружение сильно заросло мхом. А вот чёрная, крытая толем крыша выглядит совсем новенькой.
Ещё бы! Два года назад мы с Локки лично её крыли. А Ракетчик снизу помогал мудрыми советами…
Я шагнул во двор. Окно на первом этаже – то, в котором сохранились стёкла, было распахнуто, ставни аккуратно закреплены деревянными упорами.
Я замер, вслушиваясь, и различил внутри характерные, мелодичные аккорды. Ни с чем их не спутаешь!
Так храпеть может только человек с чистой совестью, с большим внутренним достоинством… И я даже знаю, как его зовут!
Пододвинул гнилой ящик к окну. Встал на него, подтянулся к подоконнику. И просунул голову в комнату:
