Александр Лаврентьев - Неформал
Я-то, чесслово, больше по сторонам смотрел, чем на Ивана. Неуютно мне было, сил нет. Мы ж тут как на ладони, хоть сверху на нас прыгай, хоть с боку атакуй. Маришка как закончила Ивана перевязывать, так я ей и сказал:
– Пистолет возьми и «Сайгу» под рукой держи, я пойду, пещеру какую-нибудь найду. Не бойся, я недалеко. Меня только не подстрели, поняла? Фонарь у него забери, давай я его вот сюда положу, чтобы он в эту сторону светил, а вот так давай ружье положим, чтобы фонарь в другую сторону бил: и под рукой, и светит. Поняла? Я подходить буду, позову тебя обязательно. Я не пойду далеко, я рядом.
И точно, уходить далеко мне не пришлось. Хоть и боялся я так, что поджилки тряслись, как у зайца, а все-таки пришлось мне в норы соседние заглядывать, да светить туда. Кое-где я сначала стрелял, а потом уже смотрел, и представляете, нашел крохотный такой каменный закуток, буквально два на три метра. И вход узкий, так что охранять его проще простого. Вернулся я к Маришке, рассказал о находке. Мы Ивана за китель схватили каждый со своей стороны и прямо по полу его потащили. Хорошо, что борозды эти были вдоль тоннеля, а не поперек. Кое-как мы его внутрь запихали, Маришка тоже внутрь залезла, «Сайгу» в проход выставила на всякий случай, а я за рюкзаками сходил. Еле-еле притащил их оба за один раз, но кричать, что это я иду, заранее стал, очень мне не хотелось заряд картечи в голову получить. А вокруг было довольно спокойно. Ну шуршали эти твари где-то по норам, но в тоннель носу не показывали. Они меня, наверное, вообще за версту чуяли, это я их видел, только когда они ближе десяти метров подходили. В общем, запихал я в лаз рюкзаки и только сам хотел туда пролезть, как Маришка и говорит.
– Шурыч, мне бы это… на минуточку.
Елки же ты палки! Ну прям вовремя! Но тут, чесслово, я понял, что и мне тоже надо! На минуточку!
В общем, далеко мы от лаза отходить не стали, спина к спине пометили, так сказать, территорию. Каждый по-своему. Мы так устали, что не до стыдливости было. А потом снова в закуток этот каменный залезли, у задней стенки коврики расстелили, спальники вытащили да Ивана поудобнее устроили. Маришка ему в руку еще антибиотик вколола, а потом мне щеку и ухо антибактериальной салфеткой обработала.
Вообще, что делать дальше, непонятно было, но пока следовало отдохнуть немного, а там посмотрим. Лишь бы еще какой-нибудь катаклизм не случился, да нас не завалило бы, а так справимся как-нибудь.
Я поближе к выходу устроился, а Маришка – рядом с Иваном, на ковриках. Я решил, что пусть Маришка отдохнет, а я караулить буду. Мы все фонари выключили, только мой включенным оставили. В общем, минут через десять Маришка задремала, я один остался. Что делать, чтобы не уснуть? Ну сначала я наши мокрые вещи по пещере раскидал, чтобы подсохли. А потом слышу: вроде шуршит в тоннеле рядом с лазом кто-то. Ну я решил посмотреть. В лаз этот протиснулся, перед собой автомат держу, чтобы, в случае чего, сразу стрелять, а потом в тоннель взглянул. А там никого. Я туда-сюда посветил и вижу, сзади, там, откуда пришли, прямо посередине тоннеля фигура в черном стоит. Я от неожиданности луч света сразу в сторону отвел. Совсем я забыл про Шварца и не думал даже о нем, а он, оказывается, рядом ходит! А потом я снова туда луч фонаря направил, а там нету уже никого. Ну я обратно залез, поперек лаза рюкзак Ивана положил, а на него эту супервинтовку водрузил. А рядом «Сайгу» пристроил. В общем, если чего, будем отбиваться! Если Калаш на него не действует, может «Сайга» поможет? У нее вон какой калибр большой! А потом я молитвенник вытащил и вслух читать начал. Ну не совсем вслух, а тихонько, шепотом. И заодно каждое мне непонятное слово в словарике смотреть стал, там сзади был словарик небольшой. Поначалу отвлекало даже.
«Аллилуиа», оказывается, означает «хвалите Бога», мне же это отче Евлампий говорил, а я уже и забыл! «Браконеискусный» – не испытавший брачной жизни. И я, и Маришка – браконеискусные, значит. «Варити» – предварять, а «выну» – всегда. «Ей» – значит «да», а «жрети» – принести в жертву. В общем, пока я так разбирался, еще ничего было, а потом я устал. Но, главное, и за нас помолился, и за отца, и за Евлампия. И даже за врагов всех, раз они уже умерли и ничего плохого сделать нам не могут. Ну и конечно, попросил я у Бога, чтобы вышли мы отсюда побыстрее, потому что наверху мне страшно было, но здесь – еще страшнее оказалось. А потом я читать уже не смог, фонарь выключил и одну из светящихся палочек сломал, я их целую упаковку нашел у Ивана в рюкзаке. Ее надолго должно было хватить, часов на пять. А потом я все-таки задремал… Не могу сказать, что не планировал этого заранее: я все сделал так, чтобы даже спросонья мог бы от тварей отбиться, если бы они сюда полезли. Уснул я головой на рюкзаке, а рука у меня лежала на рукояти этой самой винтовки «Хеклер-унд-Кох»…
Но я чутко спал и проснулся от того, что в проход кто-то лез. Я еще даже не проснулся, а палец уже сам собой на курок нажал, и выстрела не произошло только потому, что винтовка на предохранителе стояла. И тут я повизгивание услышал и сразу палец с курка снял, фонарик включил, а в луче фонаря знакомая белая морда показалась, а над глазами, которые в свете фонаря красным отблескивают, розовый хохолок торчит.
Жулька! Живая! Ну я руки вперед протянул, за лапы ее схватил да и внутрь затащил, а она радуется, визжит тихонько и вся передо мной извивается, хвостом своим крысиным меня по рукам бьет, сначала мне руки облизала, потом лицо, а потом пошла смотреть, кто тут еще со мной есть. Маришка сначала проснулась, а потом увидела, что это Жулька, на другой бок повернулась и снова заснула. Я уж не стал ее лишний раз тревожить, пусть отдохнет.
И так мне вдруг хорошо стало! Глажу собаку, а она живая, теплая, только шерсть местами мокрая, видать где-то по воде шла. Ну вытащил я из своего рюкзака пакет с галетами и на радостях половину ей скормил! Может, и зря, еды же у нас мало было, но я об этом в тот момент и не думал. Я теперь точно знал, что поспать можно будет: Жулька же обязательно разбудит, если кто-нибудь сюда полезет или даже рядом пройдет. А пока она ела, я ее гладил и гладил, и налюбоваться на нее не мог. Она даже и не подумала огрызаться на меня, поняла, что я ей рад. А потом она галеты доела, отряхнулась и у меня за спиной легла. Голову мне на бок положила и вздохнула так счастливо, что у меня аж в носу защипало. Мол, нашла я тебя, Шурыч! Вот ведь, оказывается, какая скотинка верная!
Во второй раз я проснулся от того, что за моей спиной в глубине пещеры Иван заворочался. Сон с меня сразу слетел. Сел я, фонарь включил, посветил на него, а он на бок перевернулся, руку под голову положил и вроде бы спит. Но точно живой! У меня от сердца отлегло. А сам я голод почувствовал. Дай-ка, думаю, пошарю по загашникам, может, чего поесть найду. Ну и нашел, представляете! Там у Ивана еще несколько брикетов армейских было и еще такая штука специально для тяжелобольных: ее водой разводишь, и раствор питательный получается. И даже вкусно, я пробовал такую вещь на сборах в интернате. Но эту штуку я про запас оставил. А один из брикетов мы с Жулькой сжевали. Я ей, правда, только четвертую часть отдал, потому что самому очень есть хотелось. Пока я упаковкой от брикета шуршал, Маришка проснулась. Голос со сна с хрипотцой.
– Все нормально? – спрашивает.
– Угу, – говорю. – Есть будешь?
Маришка сначала Ивана проверила, лоб у него, словно мамочка, потрогала, убедилась, что все в порядке, а потом второй брикет у меня взяла и есть стала. А Жулька рядом вертится, заглядывает ей в рот преданно. А Маришка ей и говорит:
– Даже и не думай, ни кусочка не дам!
А я ей и отвечаю:
– Это ты зря. Она мне жизнь спасла несколько раз. Хорошая собака.
А Маришка плечами пожимает.
– Это не собака вовсе, а мутант, и ты, Шурыч, понятия не имеешь, что у нее там за гены.
А я обиделся за Жульку.
– Ну, тебя. Эта собака Лохматому принадлежала. А он, знаешь, какой клевый, оказывается, был. Он с моим отцом дружил. Так что не обижай ее.
А Маришка вдруг вздохнула.
– Шурыч, а можно я еще посплю, что-то мне нехорошо… – и остатки брикета Жульке отдала. А Жулька их с благодарностью за один присест слизнула. А я забеспокоился.
– Конечно, Мариш, может, тебе тоже каких-нибудь таблеток выпить? Может, ты простыла?
А она головой покачала и обратно легла, в спальник закуталась, ее морозило. Я ее сверху курткой накрыл, а потом подумал и сам рядом лег, ее обнял, чтобы теплее было, а Жульке скомандовал, чтобы охраняла.
В третий раз я проснулся, потому что понял, что рядом кто-то шевелится.
Сел, смотрю, а это Иван у стены сидит, руками колени обхватил, а напротив него Жулька села, и непонятно: то ли нас от Ивана охраняет, то ли ей просто интересно, кто это такой перед ней. Я тогда подумал, что она, наверное, людей в военной форме не очень-то любит…
Я фонарик включил, Иван рукой от яркого света заслонился. Я сразу же фонарь убрал так, чтобы в глаза не било. А он и говорит:
