Василий Головачев - Возвращение настоящего
– Не понял, ВВ.
Распорядитель дёрнулся как от электроразряда, щёки его побелели.
– Мы не ожидали, Всевышний, – пролепетал он, – такого количества неперемещённых на этом материке… ни одно переселение не оставляло столько больных аборигенов…
– О каком материке речь?
– Евроазиатском.
– Все неперемещённые там больны? – Тон ВВ был необычайно кротким.
– Большинство, Всевышний. Мы поймали несколько особей и взяли анализы… у них так называемый синдром белой воли…
– Их можно как-то отправить вслед за остальными?
– Нет, Всевышний… то есть мы не знаем, не пробовали…
– Почему?
ВУДУ взмок.
– Э-э… я сейчас же дам распоряжение…
– Это сделают без вас. Что ещё, мой генерал?
ВУДУ дрожащей рукой провёл по щеке, проблеял:
– Ещё мы не ожидали, что неперемещённые будут сопротивляться.
– Все?
– Нет, не все, в основном аборигены самого большого государства, они называют себя русскими.
– Вы зачистили их?
– Да, Всевышний! Э-э… н-не совсем…
ВВ поманил кого-то пальцем.
Из-за спин распорядителей вышел глава личной стражи Правителя в чёрном, с серебряными позументами на мундире и разрядил в распорядителя лайфнет.
С тихим воплем ВУДУ упал на пульт с пробитой, почерневшей от электрического импульса головой.
Стоящие за спиной ВВ распорядители переглянулись.
Один из них попытался сохранить лицо, криво улыбнулся.
– Как ни болел, а умер хорошо.
– Уберите, – брезгливо сказал ВВ.
КОБРА вскинул руку, к начальству кинулись сервы, унесли тело, мгновенно очистили пульт и пол от крови.
– Важный-Знающий-Адекватный-Делающий, – посмотрел на второго распорядителя ВВ. Сокращённое имя распорядителя – ВЗАД казалось ему малоэстетичным, и он им не пользовался.
– Слушаю, ваше Божественное Величие, – склонился тот перед ним.
– Мои апартаменты готовы?
– Так точно, Божественный. Мы учли все ваши пожелания. Кремль столицы империи русского этноса очищен от мусора.
– Теперь вы занимаетесь ассенизацией.
– Слушаюсь преданно!
– Даю вам в помощь свою бригаду шонгхи. КОБРА будет подчиняться вам лично.
– Это превосходно, Божественный!
– Отправляйтесь туда немедленно, срок на зачистку всех континентов – двадцать четыре хо.
– Будет исполнено.
– Идите, я возвращаюсь к себе, жду вестей.
Распорядитель, чьё короткое служебное имя составляли буквы характерологических умений – ВЗАД, поклонился и поспешил к выходу из зала. Он понимал, что его жизнь отныне висит на волоске.
– Мой повелитель? – глянул на Правителя КОБРА.
– Ты знаешь, что делать.
Главный стражник кинул подбородок на грудь и вышел вслед за распорядителем.
– Теперь покажите мне все самые комфортные уголки планеты двадцать первого века, – сказал ВВ, расслабляясь.
Видеоколонна перед ним наполнилась светом…
Прыжок в настоящее
Оранжевый туман в экранах, мерцающие в нём серебристые искры, похожие на облетающий с ресниц иней…
Полная невесомость…
Глубокая, шелестящая призрачными вздохами и шёпотами тишина…
Голова ясная, звонкая, полная замирающего мысленного эха, но мысли в ней зависают так же, как искры в тумане…
Желудок корчится от непрерывного «падения», реагируя на невесомость, но, слава богу, не извергает содержимое…
В уши вливается неслышимая мелодия, выбивающая из глаз слёзы, и выливается, не нарушив тишины…
Чей-то голос… медленный… скрипучий… шершавый…
Кто зовёт? Чего он хочет?..
Ренат напрягся, фокусируя зрение.
– Ка-ко-го… чёр-та! – сказал-вымучил капитан Морев.
Ренат стал видеть более или менее отчётливо.
Все они – четырнадцать человек, плюс оператор Дебил – по-прежнему находились в кабине управления ретранслятором, и все действительно испытывали невесомость, плавая, каждый в отдельности и все вместе, в небольшом пространстве кабины.
– Где… мы? – вяло поинтересовался Валёк.
Ренат напрягся, преодолевая равнодушие и мёртвую неподвижность мышц, оттолкнулся ногой от потолка кабины, вцепился в подголовник кресла, в котором застрял Дебил, похожий на сдохшего нетопыря.
– Марь… яна!
Девушка, повисшая над пультом слева, повернула голову. Глаза её казались чёрными омутами, в которых отражалась обстановка кабины.
– Мне… пло…
Он с трудом дотянулся до неё, притянул за руку к себе.
– Держись…
– Что… про-ис-ходит? – спросил капитан Морев. – Спро-си-те… уро-да…
Марьяна сморщилась, глотая слюну.
– Меня… сей-час… вырвет…
– Это не-ве-со-мос… вестибуляр-ка… про-тесту-ет…
Ренат прижал девушку к себе, поцеловал в щеку.
– Будет… легче… спроси… Деби-ла… что случило…
Марьяна с минуту боролась с собой, сглатывая порывы тошноты, справилась. Ренат треснул Дебила по уху, способствуя восстановлению его тонуса.
Марьяна начала переговоры, с трудом подбирая слова.
Проявивший признаки жизни оператор отвечал примерно с тем же снулым видом.
Капитан Морев летающим пугалом преодолел бесконечное космическое пространство кабины, утвердился над пультом второго оператора вверх ногами.
– Что… он… гово-рит…
– Существует… эффект… хронопаузы… теоретически…
– К-какое… к хренам… теоретически! – возмутился сержант Сомов, раскорячась над одним из кресел. – Мы летаем… в невесомости… практически!
– Эффект ни разу… не был проявлен… мы первые.
– Пусть что-нибудь сделает!
Дебил, выслушав речь Марьяны, замотал головой, едва не вылетев из кресла.
– Он не знает… как избавиться… от эффекта. Мы застряли…
– Пусть повторит запуск, – сказал вынырнувший из каких-то закоулков кабины лейтенант.
– Это опасно… мы можем сорваться…
– Куда?
– В прошлое… или в будущее… очень глубоко.
– Не висеть же нам здесь вечно?!
– Пусть настроит… эту бандуру… на двадцать первый век, – сказал капитан Морев. – Иначе…
– Башку оторвём! – мрачно пообещал Дылда.
Марьяна передала их слова оператору.
Дебил судорожно передёрнулся, его потрясло внутреннее рыдание, определяющее психологическое состояние пленника, весь его ужас и отчаяние.
Впрочем, остальным хронопутешественникам было не намного легче.
Колдовство Дебила с пультом длилось год… по ощущениям Рената. И не его одного. Синенко попытался напугать оператора ещё больше с помощью известных нелитературных выражений, но капитан оборвал сержанта, приказав не трогать единственного гаранта выхода из ситуации. Наконец пленник закончил разговаривать с компьютером комплекса и летать от пульта к пульту. Запищал что-то.
– Синхронизация рвётся, – перевела Марьяна. – Больше он ничего сделать не может.
