Вячеслав Шалыгин - Будущего.net
— Назад! — Второй охранник толкнул его локтем в грудь.
— Я с ними! Мне обещали!
— Нет указаний. Проваливай.
— Это наш… хозяйственник. — Волк обернулся. — Ему просто скафандра не хватило.
— Нет указаний, — повторил воин. — Приказано встретить троих.
— А насчет нехватки костюмов вы кому другому заливайте, — жестко добавил первый сопровождающий. — Или трое, или никто.
— Что-то ты борзой, — со скрытой угрозой заметил Ефимыч.
— Не борзее тебя. — Воин как бы случайно направил автомат бородачу в живот. — Не до сантиментов. Выживают сильнейшие. Ну так что, идете?
— Идем, — буркнул бородач. — Володя, пошли.
Волк чувствовал, что готов взорваться. Примерно как тогда, в ангаре. Сантименты! Бросить человека на верную смерть. Скотина! Даже не скотина — Володя мысленно извинился перед несчастными псами, — хуже!
Пока он закипал, второй воин попытался поставить точку. Он резко развернулся и ударил шофера прикладом в живот. Парень согнулся пополам, но когда охранник поднял оружие, чтобы добить водителя ударом приклада в затылок, Волк не выдержал…
Бить человека в толстом скафандре — занятие бесперспективное. Волк просто сделал подсечку и выхватил у воина автомат. Первый охранник рефлекторно дернулся на помощь товарищу, при этом развернулся, отводя ствол от живота Ефимыча, и тут же упад, получив прикладом «винтореза» по шее.
— Прекратить! — Из небольшого здания на причал высыпал десяток вооруженных «космонавтов».
Один из них подошел к месту схватки и остановился напротив Волка. За стеклом его худощавое лицо казалось зеленоватым, а строгие глаза темными, как глубокая холодная вода у причала. Сразу было видно, что этот человек привык командовать. Несколько секунд он внимательно смотрел лейтенанту в глаза, затем медленно поднял руку и ткнул в Володю в грудь указательным пальцем.
— Хватит играть.
И все. Но этого было достаточно. Волк мгновенно остыл и даже почувствовал себя неловко. Действительно, приперся невесть откуда и взялся наводить свои порядки. Причем порядки рафинированные, игровые, абсолютно неприменимые к суровой реальности. И все же… полигон, конечно, круче игры, но надо иметь хоть немного совести.
— Этот человек мне нужен!
Командир охраны отвернулся, чтобы сделать внушение Ефимычу, и Володе пришлось схватить его за плечо. Офицер медленно повернулся и вдруг ударил Волка кулаком в живот. Гермокостюм смягчил удар, но в глазах все равно потемнело, а дыхание перехватило. Володя вспомнил сцену из «Тирана». Донгай и Орион. Сплошные аналогии, черт возьми. Выпрямляться было невероятно тяжело, но лейтенант справился. Правда, говорить он мог лишь отрывисто, подбирая слова покороче:
— Он… пойдет… с нами!
— Только вместо одного из вас. — Лицо главного охранника осталось непроницаемым. — Выбирайте.
Боль в животе немного утихла, и Волк снова закипел. Дело было уже не в справедливости законов выживания. Что уж скрывать, дело было в гордыне.
Этот бездушный актеришка не имел права командовать лейтенантом СЭБа, человеком из уважаемого слоя общества. Человеком, во всех отношениях в сто раз более достойным и благородным!
— С дороги! — Володя произнес приказ максимально спокойно, однако бушующий внутри вулкан придал словам особую, властную тональность.
У офицера дрогнули уголки губ. То ли он собирался рассмеяться, то ли снисходительно ухмыльнуться… то ли поддаться нахальному натиску этого странного выскочки. По такой каменной физиономии было не определить. Пауза затянулась. Нет, ронять свой авторитет и рисковать должностью из-за какого-то сентиментального пассажира офицер не собирался. С другой стороны, Волк тоже не отступал. Он сверлил взглядом начальника охраны и не шевелился, будто окаменев.
Ситуацию «разрулил» какой-то незнакомый голос в эфире:
— Майер, пропусти их… всех.
На лице офицера так и не отразилось никаких эмоций. Он молча указал двоим подчиненным на s ворота причала, остальным — на «дежурку» и с достоинством удалился.
— Фу-у! — Ефимыч изобразил, будто утирает пот со лба. — Ну вы тут и накрутили динамо. И как только светиться не начали от напряжения! Но, главное дело, ради чего? С чего ты вдруг осатанел? Нервишки сдают?
— Я не хочу превращаться в скота.
— А выжить ты хочешь?
— Да. Но остаться при этом человеком.
— Верно этот Майер сказал: играешь ты, Володя. Как в Мире Фантазий. Неправильно это. Сам ведь говорил, здесь заново уровень не пройти. Если умрешь, то навсегда.
— Думаешь, я не помню? — Волк обернулся к шоферу. — Эй, драйвер, вставай. Как тебя зовут?
— Игорь… — Водитель отряхнул снег, стянул респиратор на подбородок и сплюнул. Лицо у него было самое обычное. Простое, круглое, добродушное.
— Держись рядом со мной, Игорь, пока все окончательно не утрясется. Вроде адъютанта будешь. Согласен?
— Да… То есть так точно! — Он снова надел маску и, как мог, выпрямился.
Сейчас он был готов стать для Волка кем угодно: адъютантом, денщиком, хоть ковриком в прихожей.
— Ты же его совсем не знаешь, — укоризненно шепнула Анна.
— Так же, как и тебя! — Володя махнул рукой шоферу и направился к трапу в субмарину.
Девушка ничего не ответила. Просто пошла следом. Молча…
— …Все наверх! Пассажиры, пошевеливайтесь! Бодрый мичман поднялся на палубу первым.
— Однако приплыли — Ефимыч сунул под мышку «винторез» и выбрался через широкий люк следом.
Волк замешкался в проеме, потому что от холодного свежего воздуха у него закружилась голова. Ефимыч усмехнулся и кивнул на заснеженный берег.
— Гренландия, сэр…
Володя прищурился и окинул взглядом побережье. Солнце, как и везде, было скрыто тяжелыми облаками, но снег белый. Лодка подходила к причалу, у которого уже ошвартовались три таких же корабля. На высоком скалистом берегу были видны какие-то здания. Одинаковые двухэтажные бараки, все с крупными красными крестами на белых стенах.
— Госпиталь? — с надеждой в голосе прошептал Игорь.
Волк взглянул на адъютанта с сочувствием. Тот был просто зеленым от постоянной тошноты. Корабельные запасы лекарств с его стадией лучевой болезни уже не справлялись.
— И госпиталь, и этот… миграционный пункт, и просто экологически чистое местечко, — пояснил мичман. — Жить здесь, конечно, не фартово, холодно. Но не хуже, чем у нас в Североморске… было. Привыкнете, короче.
— Мы тут не задержимся, — уверенно заявил Ефимыч.
— Да? — Володя пытливо взглянул на бородача. — Откуда знаешь?
— Интуиция подсказывает…
…После тесного кубрика комната с тонкими дюралевыми стенками и небольшим окошком казалась дворцом. Она была рассчитана на четверых, но администраторы умудрились втиснуть в нее шесть коек. Проходы между ними стали узкими, как козьи тропы, и все равно тут было лучше, чем на подлодке. А еще Волку было по душе, что койку рядом заняла Анна. В Центре Спасения и на корабле ее селили отдельно, с другими женщинами, а устроители «перевалки» были менее щепетильны. На такие мелочи, как половая принадлежность, они внимания не обращали. Возможно, потому, что комендант и большинство администраторов были американцами и израильтянами, бывшими военными. В их армиях, исчезнувших вместе с государствами, женщины не пользовались особыми привилегиями. Так было и здесь. Чтобы не забивать голову особенностями нравов и морали разных стран и религий, эти особенности просто не учитывали. Предрассудкам, патриотизму и национальным табу был объявлен полный бойкот. И это наряду с немецким отношением к порядку, русской военной муштрой и восточной преданностью неизвестным «спонсорам».
Было, конечно, странно видеть бывших противников в одном строю, да еще когда одни имеют права начальства, а другие — вовсе не проигравшие и не пленные — им безропотно подчиняются. Но никаких проявлений недовольства или враждебности Волк не заметил, сколько ни смотрел. Все относились друг к другу подчеркнуто вежливо, говорили на английском и носили обезличенную черную униформу. Новая идеальная нация, да и только. Вот что значит — дать людям шанс. Здесь никого не запугивали и не обещали вернуть за плохое поведение на Большую землю. Это условие было будто бы растворено в воздухе, и каждый отчетливо понимал, что дышит в долг. О загадочных благодетелях ходили самые невероятные слухи, но никто из прибывающих на базу спасенных не мог похвастаться, что точно знает, кто они и почему спасли именно его. С одной стороны, это было странно, с другой — понятно. Любое действие имеет противодействие. Излишняя открытость в военное время не просто нежелательна, а категорически противопоказана.
Волка занимали несколько другие вопросы, но что-то в них было и от общего недоумения — «почему я»?..
