Антонина Клименкова - Русалки — оборотни
— Даже если б она была настоящей русалкой, она не могла бы быть прекрасней…
Феликс вздрогнул — голос итальянца прозвучал, словно эхо его собственных мыслей.
— А, это вы… — обернувшись, сказал Феликс.
— Я тоже рад вас снова видеть, — кивнул Винченце, подойдя.
На пологий берег были вытащены сушиться две рыбацкие лодки. Одна лежала перевернутая кверху килем, другая утыкалась носом в кромку воды. Феликс устроился на кормовой скамеечке, поперек сиденья, подобрав ноги и обхватив колени руками. Винченце присел рядом на узкий борт, вполоборота к собеседнику. Пригнув голову, чуть наклонившись, проследил за его взглядом. Да, до русалочьего местечка отсюда далековато. Костер, пожалуй, еще видно, а вот разговоры не подслушаешь.
— Чем на этот раз я себя выдал? — спросил Феликс. — Неужели снова запахом ладана?
— Нет, что вы! — отмахнулся Винченце, продолжая внимательно обозревать горизонт. — Вы же с подветренной стороны подошли. Быстро учитесь, схватываете, как говорится, на лету! Еще годик-другой, и из вас получится отличный охотник…
— Почему они так рано уехали? — спросил Феликс. — Что-то случилось?
— Так, sciocchezze[50],— заверил Винченце. Сидя на борту, стал, упершись ногой, слегка раскачивать увязшую в песке лодку. — Прекрасная ундина почувствовала себя дурно, и подружки увели ее домой. О, не волнуйтесь только! Ничего серьезного. С ней приключилась febbre d'amore… Как у вас это называют? Горячка на нервной грядке… Нет, не так — на почве. Полежит у себя в тине, отдохнет немножко. А вам что до того?
— Просто мне нужно, — неуверенно начал Феликс, — узнать кое-что, прояснить несколько вопросов…
— Например?
— Узнать, откуда они, эти русалки…
— Что может быть проще! — воскликнул Винченце. — Легче пареной свеклы! Уж что-что, а следить вы мастер, так что вперед!
— Что вы делаете? — воскликнул Феликс, так как Винченце спрыгнул с места и, мигом очутившись у кормы, принялся сталкивать лодку вниз.
Лодка легко, будто по маслу, съехала, с мягким плеском вошла в воду.
— Весла там есть? — спросил Винченце, отряхнув ладони.
— Есть, — ответил Феликс, вцепившись в качающиеся борта. — Но…
— Что — но? Берите, и поплыли! — скомандовал Винченце и запрыгнул в лодку, — Самое время вывести наших нимф на чистую воду! Как раз успеем. Кораблик у них тяжелый, семеро девиц — груз нешуточный, не привидения ведь. Грести никто толком не умеет, я уже заметил. Да и сама ночь на нашей стороне. Хотя сомневаюсь, чтоб ундины и среди дня смогли обнаружить слежку. — Посмотрим, где причалят, — продолжал Винченце, — если не удастся проводить до самого дома. Ну а утром, при свете, последам запросто разберетесь и всех вычислите. Non ё vero?
Феликс неуверенно пожал плечами.
Понаблюдав за его техникой гребли, Винченце решительно отобрал весла, велев пересесть на нос.
Когда уже порядком отдалились от берега, который слился в одну черную полосу, Феликс наконец усмотрел в сумраке слабый огонек. Прицепленный на носу лодки фонарь разливал по воде желтоватый свет. В темноте казалось, будто он не плывет, а недвижно висит над своим отражением, разбивающимся на блики.
— О, почти догнали, — сказал Винченце.
Он снял куртку и закатал рукава. Тонкая ткань обтягивала играющие под кожей далеко не мальчишеские мышцы. Без лишних брызг и плесков лодка мощными рывками шла вперед, разрывая гладь озера.
— Позвольте спросить, Феникс, — вновь заговорил Винченце, — что вы будете делать, когда узнаете, кто и где живут наши русалки? Пожурчите… Тьфу, пожурите их за нарушение общественного спокойствия? Нажалуетесь их родителям, скажете, чтоб дочерей на ночь запирали?
— Возможно, — ответил Феликс. — Но не все так просто. С девушками связано несколько не столь уж безобидных происшествий, может быть, даже убийство.
— Да ну! — изумился Винченце. Даже грести бросил, подняв весла вверх. В тишине с выструганных лопастей срывались и со звоном падали в воду крупные капли. — Вот уж не подумал бы, — добавил он. — Столь очаровательная синьорина замешана в темном деле? — Incredibile![51] Не может быть. Совсем не похоже. Вы, Феникс, видели ее глаза? Голубые, точно весеннее небо. А голос? Будто музыка, совершенно ангельский. О прочих достоинствах и говорить не стану — их не перечислить! Нет, такое искреннее, чистое, невинное создание не способно никому причинить зла! — пылко воскликнул он и с интересом взглянул на очерченный лунным светом профиль собеседника, мертвенно-белый на фоне чернеющего пейзажа.
— Почему вы остановились? — спросил Феликс.
— Устал, — просто ответил итальянец. — Я… могу задать вам личный вопрос? Боюсь показаться навязчивым, но меня это действительно весьма занимает. Кто вы, Феникс?
— В каком смысле? — насторожился тот.
— Во всех. Вы только и делаете, что следите за всеми, таитесь, прислушиваетесь. Еще немного практики — и, полагаю, вовсе в призрака обернетесь — бесшумного, невидимого. Вам нравится выслеживать людей? Или вы чего-то боитесь? От чего вы прячетесь, Феникс?
— Я совсем не прячусь! — удивленно возразил Феликс, — Мне поручено выяснить, что здесь происходит. Кто пугает людей, откуда взялись…
— Я понял, — прервал его Винченце. — Но почему бы просто не расспросить — хоть тех же русалок… А, вижу, тут совсем особый случай. Вы, если не ошибаюсь, не в монастыре ли воспитывались?
— Да, и что с того? — нахмурился Феликс.
— Ничего, — со скучным видом отвел глаза тот. Совсем сложил весла, запрокинув голову, посмотрел на луну, проводил взглядом пролетающую по небу птицу. — А дальше чем заняться думаете? В монахи постричься? Ну я и говорю, призраком желаете стать.
— Позвольте! Что вы такое…
— Вы, синьор Феникс, трус, — заявил Винченце. — Вы даже к предмету своей влюбленности близко подойти не смеете.
У Феликса не было слов, чтоб выразить свое негодование и возмущение.
— Одного не понимаю, — продолжал меж тем Винченце, — как вас, такого застенчивого, сюда прислали с нечистой силой бороться. Остальных пожалели — отдали на съедение дьяволу самого костлявого, кого не жалко?
— А вот здесь вы ошибаетесь! — сказал Феликс, и Винченце с удовлетворением отметил, как во мраке засверкали его глаза.
— Ну да, внешность бывает обманчива… — сказал он. И добавил все тем же будничным тоном: — Похоже, однако, нам уже не удастся нагнать русалок. Туман — и так некстати.
Феликс огляделся по сторонам. Действительно, он и не заметил, как озеро накрыло белесой пеленой. Туман сгущался буквально на глазах, рваными клочьями стелился по воде, подползал, надвигался на лодку…
— Не желаете сесть на весла? — предложил Винченце. Феликс кивнул.
Тогда тот встал во весь рост, — лодка угрожающе закачалась, — и перешагнул через борт…
Феликс застыл, раскрыв рот. Винченце не упал с криком в озеро. Вместо этого поставил на воду и вторую ногу. Просто встал рядом с лодкой. Вода не поглотила его, сомкнувшись над головой, она едва покрывала подошвы его сапог, доходя до каблуков.
— Что вы делаете?!
Винченце лишь весело рассмеялся, нагнувшись, забрал с кормы куртку.
— Я же говорю: нельзя слепо доверять тому, что видишь! — сказал он, пройдясь вдоль борта, будто по уличному тротуару. — Вот вам, мой друг, не видно с вашего места утопленного здесь дерева. А я по этой коряге могу ходить. Правда, смешно?
Надев куртку, он оглянулся вокруг:
— Проклятый туман! Тут он, кажется, еще гуще. Интересно, в какой стороне берег? Хотя, что я говорю, это же озеро… Подождите меня, Феникс, я только посмотрю, может быть… Какое же длинное это бревно, даже не верится…
Он скрылся в тумане. Ушел, осторожно ступая по воде, расставив руки, будто канатоходец, — и пропал за зыбкой молочной стеной.
Феликс напрягся. Он был готов каждую минуту услышать крик, плеск воды, бултыханье, барахтанье. И минуты текли, но ничего подобного, как ни вслушивался. Тишина, точно уши воском залепили.
— До берега дошел, что ли? — сам себя спросил Феликс — и сам испугался сиплого звука своего голоса.
Он попробовал позвать итальянца, крикнул в туман — но слова эхом разнесло над водой. Никто не откликнулся.
Лодка словно повисла в разбавленном молоке. Вглядываясь в белесые клубы, Феликс заметил, что туман едва колеблется, изменяет очертания. На миг принимает причудливые формы — и вновь сливается в мутную дымку, точно играет сам с собой.
Феликс замерз, вдыхая эту серую сырость. Он понятия не имел, сколько просидел в лодке. Только в какой-то момент понял, что над головой дымка стала отдавать синевой неба. Значит, туман начал редеть, а провел он здесь не меньше…
Каркнув, на лежащее поперек весло уселась ворона, вынырнув будто из ниоткуда. Внимательно посмотрев на человека, быстро поправила клювом на спине перья. Распахнув крылья, сорвалась прочь, низко спланировав над водой.
