Вадим Проскурин - Война индюка
— Вот и хорошо, — улыбнулся Джон. — А Нюбейбилонский тракт ты все-таки проверь. А то мало ли что… Ладно, конец связи.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Как решаются судьбы Родины
Великие перемены не приходят в одночасье. Чаще всего событие, послужившее непосредственным точком к переменам, долго остается незамеченным. Жизнь течет своим чередом, что-то где-то меняется, но незначительно, по мелочам, а потом ты вдруг понимаешь, что окружающий тебя мир переменился радикально, но когда это произошло и как — бог весть.
Когда в поселке Брювери заработала первая в истории Барнарда большая тепловая электростанция, это событие запомнилось столичным жителям главным образом фееричной оргией, устроенной в бывшем дворце Тринити. В той оргии впервые официально участвовали рабы-трансвеститы, ранее считавшиеся богомерзкими, и это событие стало сенсацией. А то, что впервые в новейшей истории Барнарда в столичные дома и квартиры пришло дешевое электричество — это поначалу не заинтересовало никого, кроме инженеров и менеджеров. Но только поначалу.
На улицах Барнард-Сити выросли столбы с проводами, по ночам на столбах зажигались электрические фонари. Раньше столица человечества погружалась с приходом ночи в непроглядную тьму, где правили бал наркоманы, беглые орки и прочие деклассированные элементы, собирательно называемые жаргонным словом «гопники». Теперь же центральные улицы стали почти безопасны в любое время суток. Появились круглосуточно работающие едальни и курильни, а на перекрестке Мэнсон-Стрит и Флауэр-Авеню открылся первый в Барнард-Сити ночной клуб — заведение, где можно не только жрать и курить, но еще танцевать и предаваться разврату. Открывал ночной клуб лично его божественность кардинал Рейнблад. После традиционного жертвоприношения он произнес проповедь, в которой впервые официально провозгласил приход третьей эпохи. По его словам, Человеческая Община избавилась от Межвременья, подобно тому, как проснувшийся человек избавляется от кошмаров, которые ему только что снились. И отныне в будущем Человеческой Общины не будет никакого горя, а будет только лишь счастье и процветание, вот только богомерзких эльфов надо еще добить. Говорят, что бишоп Адамс, присутствовавший при этой речи, прокомментировал слова кардинала следующим образом:
— Если признаком третьей эпохи является дом разврата, — якобы сказал сэр Адамс, — то я эту эпоху вертел…
Он не договорил, потому что на него зашикали, и ему пришлось замолчать. Позже журналист Артур Мамут брал у сэра Адамса интервью, и среди прочего попросил прокомментировать эти слова, но почтенный бишоп отказался от комментариев. Говорят, что отказ был облачен в грубую и циничную форму, и вроде даже сопровождался угрозами физической расправы. Но в это трудно поверить, Рокки Адамс — человек очень спокойный и уравновешенный, его очень сложно вывести из себя. Впрочем, все эти слухи клеветнические, здравомыслящий человек не станет воспринимать их всерьез.
В центре города сформировался особый район, называемый древним словом «даунтаун». Здесь все улицы были освещены, причем не только фонарями на столбах, но и инновационными устройствами, именуемыми «неоновая реклама». Эти устройства представляли собой стеклянные трубки сложной формы, внутри которых то вспыхивало, то гасло электрическое пламя (на самом деле не пламя, а коронный разряд, но неважно), и зритель наблюдал движущиеся картинки и надписи. Или не движущиеся, а неподвижные, если заказчик решил сэкономить.
Начало даунтауну положила площадь перед Советом Нации, которую приказал благоустроить лично сэр Адамс. Пример оказался заразительным, вскоре все прилегающие улицы украсились новомодной рекламой. Впрочем, некоторые столичные жители считали слово «украсились» неуместным. Кое-кто даже сравнивал даунтаун с раковой опухолью, протянувшей свои щупальца далеко за пределы центральной части города.
Одно из самых длинных щупалец тянулось в северную часть города вдоль Фридом-Авеню, переходящей затем в Нюбейбилонский тракт, и заканчивалось у дворца Тринити. В первые дни после упразднения дома Тринити многие полагали, что дворец скоро переименуют, но этого не произошло. Говорят, что кто-то предложил кардиналу Рейнбладу придумать этому дворцу новое имя, его божественность долго размышлял, а затем сказал следующее:
— Сдается мне, мы должны бережно хранить память о корнях и истоках. Не только славные страницы памяти хранить, но любые. Понял?
— Осмелюсь доложить, никак нет, — ответил чиновник.
Кардинал нахмурился и сказал:
— Тогда иди и думай, пока не поймешь. Пошел вон!
Говорят, что тот чиновник долго думал и в итоге пришел к выводу, что дворец Тринити переименовывать не надо. Впрочем, не исключено, что этот слух клеветнический, а на самом деле все происходило совсем по-другому.
Граница даунтауна почти на всей своей протяженности очерчена очень резко. Идешь, идешь, смотришь вокруг — грязь, трущобы, гадость сплошная, и вдруг под ногами уже не грязь, а аккуратная плитка, повсюду реклама, а в домах не грязные портки на веревках сушатся, а красивые вывески развешаны: тут ресторан, там казино… Красота! Особенно резким этот переход кажется ночью. Будто в сказку попал.
На обочине Фридом-Авеню стоял монах из числа поклонников Джизеса. Закутался в форменный балахон, капюшон надвинул на глаза, а обе руки запустил под капюшон чуть ли не по локоть, и то ли глаза трет, то ли лоб чешет… Глупый монах — лучше бы откинул капюшон и почесался, как нормальный человек, а то стоит, как чучело оркоподобное, стыдно должно быть.
Окажись этот монах в более людном месте, он обязательно привлек бы к себе всеобщее внимание. Сторонний наблюдатель обязательно заметил бы, что руки у монаха необычно тонкие и похожи на женские, а монахов-женщин не бывает, это всем известно. Да и поведение у него какое-то неадекватное, не иначе, запрещенных наркотиков нажрался. Это, к сожалению, у монахов в порядке вещей.
Внезапно монах задергался, как эпилептик перед припадком, перестал чесаться, запустил одну руку за пазуху и вытащил оттуда редкий и дорогой артефакт, именуемый древним словом «телефон». Воровато огляделся и приложил телефон к уху.
— Слушаю, — произнес монах женским голосом.
— На следующем перекрестке свернешь налево, — сказал телефон. — Через сто метров по левой стороне будет проход в живой изгороди, его не очень хорошо видно, смотри внимательно. Дальше идешь десять метров в ту же сторону, потом проникаешь за забор, там в самом низу один прут сломан, можно его сдвинуть и протиснуться. Как попадешь на территорию, пробираешься незаметно через парк, выходишь к главному зданию, ты его ни с чем не перепутаешь, оно единственное нормально освещено. Постарайся не попадаться никому на глаза, но если попадешься — ничего страшного, просто иди спокойно мимо, а если кто пристанет, скажешь: «Я Алиса Росс, пошел прочь», тебя пропустят. Как подойдешь к зданию, пойдешь направо, войдешь в первую дверь, там будет лестница, поднимешься по ней на третий этаж. По коридору направо до конца, в конце будет пост охраны, один-два человека, их надо убить. Сразу за постом начинаются временные апартаменты Мориса Трисама, зайдешь внутрь и убьешь всех, кого найдешь. Затем уходишь тем же путем. Энергию бластера выше второй отметки не поднимай, а то выстрелы могут заметить. Поняла?
— Поняла, — кивнула Анжела.
Телефон характерно пискнул, сигнализируя о конце разговора. Анжела убрала его обратно под балахон, сложила руки перед грудью и тихо прошептала:
— Гея, милая, помоги, на тебя уповаю.
И решительно пересекла границу даунтауна. На следующем перекрестке она свернула налево.
2Как и большинство других дворцов бывших олигархов, дворец Тринити окружен парком. Большая часть территории парка вполне благоустроена — дорожки подметены, кусты подстрижены, на клумбах рассажены красивые цветочки, тут и там статуи, фонтаны… Но в любом парке попадаются запущенные уголки, до которых у садовников то ли руки не дошли, то или еще что, короче, настоящий дикий лес, а не парк. Обычно такие уголки очень нравятся детям, особенно поздним вечером, когда темно, страшно, и за каждым вторым деревом мерещится мифический вурдалак, а за каждым первым — эльфийский диверсант. Очень здорово забраться в такой дикий закоулок, засесть на пень или на поваленное дерево и рассказывать друг другу страшные истории. А особенно классно, если вдруг послышатся шаги, захрустит хворост под ногами очередного недисциплинированного раба, и станет по-настоящему страшно… А если представить себе, что это был не орк-наркоман, а эльфийский диверсант… нет, лучше вурдалак, а то папа волноваться будет…
В темном уголке парка на поваленном дереве сидели две маленькие девочки: высокая и розовощекая Трейси Харрисон, и миниатюрная светловолосая Джинджер Пайк.
