Леонид Сидоров - Северный страж
За изгородью голодно замычала корова.
— Иду, милая, иду, — послышался грудной женский голос.
Ратмир понимающе ухмыльнулся и повернул голову, отыскивая молодого.
— Слышь, Федец. Залезь-ка по-быстрому, глянь что там. Только чтоб тихо у меня!
— Это мы мигом, — радостно осклабился молодой подельник.
Положил топор и бесшумно юркнул наверх. Прошелестев иголками, устроился в развилке.
Соратники замерли, заинтересованно поглядывая наверх.
— Ну чего там, сказывай давай уже, не томи, — сердито шепнул Власий. — За смертью его только посылать…
Федец свесил голову и горячо зашептал:
— Эх, хороша же деревушка! Десятка полтора домов, пяток собак, куры, баба с коровой пошла…
— Да тьфу ты, — досадливо сплюнул Ратмир, — опять он о своих бабах… Мужиков кого видать?
— Не, пока не видать.
— Ага… А сколько, ты говоришь, там собак-то?
— Да штук с пяток.
— С пяток, говоришь, — воевода задумчиво огладил бороду. — И небось все здоровые?
— Да не, шавки. Бывало и здоровее видал.
— Шавки это хорошо. Всё, слазь давай, — требовательно махнул рукой Ратмир.
Дождавшись, когда молодой спустится, обвёл всех требовательным взглядом.
— Все слышали? Собак мало, мужиков не видать. Видно, кто по дрова, кто на промысле. Так что если не хотите топориками помахать, брать всё надо быстро и уносить ноги. Пока мы по воде выгребать будем, они нас берегом могут опередить. Деревень тут полно, и все родственники. Если объединятся, маловато нас будет для хорошего боя…
Власий презрительно скривился.
— Хорошего боя? Так их нурманы-то каждый год и щиплют всех помаленьку. Здешние мужики, чай, и за топор-то не знают с какой стороны взяться.
— Так то нурманы, — мрачно глянул Ратмир. — Нашёл с кем себя равнять. Вепсов тоже чуть подучить, да доспехи хорошие дать, и нурманам мало не покажется. Аль забыл, как прошлой осенью троих наших всяким дрекольем покалечили?
Власий пожал плечами.
— Так покалечили же, не убили.
— Вот и я о том же, — выразительно глянул воевода. — Если бы их врасплох тогда не застали, то и убили бы. Потому ещё раз говорю, пока нас маловато, быстро всё берём и тащим на ушкуй. До вечера у меня ещё пара деревень малолюдных на примете есть.
— Вот это дело, — оживился Федец.
— А ты вообще помалкивай, — показал внушительный кулак воевода. — Увижу, что вместо дела ты опять по бабам, уж не обессудь.
Перехватил топор поудобней и повернулся к ограде.
— Ну что, двинули помаленьку…
Луша забросила курицу в горшок и поставила ближе к краешку на малый огонь. Не ровен час, чуть зазеваешься, весь отвар убежит, вот тогда чад в избе поднимется, не продыхнуть. Стыдобища-то какая будет. Хороша же хозяйка, гости скажут. С готовкой и то сладить не может.
Приподняла крышку горшка с грибами и, придирчиво оглядев, перемешала густое варево. Сыроваты. Пусть ещё потомятся. Будет чем угостить на вечер.
Украдкой смахнув с носа капельку пота, поставила в сторонку ухват и повернулась к ведунье.
— Бабушка, а вечерять будем…
Слова застряли на полпути.
Гертруда невидящим белым взором смотрела куда-то сквозь стены. Даже не дышит, словно неживая.
— Бабушка, — растерянно позвала Луша. — Бабушка! — испуганно потрясла за плечо. Такой страшной ещё никогда не видела.
Ведунья очнулась и часто задышала.
— Беда, доченька, ой беда. Люди чужие за оградой идут, вдесятером, с оружием. Олекший таится за ними сзади, но пока не трогает, не поймёт кто такие. Ты вот что… Не пугайся. Лучше беги со всех ног к дядьке Лару, предупреди его, а потом в погребец куда спрячься.
— А… как же, — Луша в отчаянии стиснула кулачки.
— Беги! И всех предупреди!
Задыхаясь от страха, Луша набросила шаль и со всех ног бросилась в кузню. Руки тряслись. Сразу вспомнилось, как нурманы извели всю семью. Если бы тогда с бабушкой по ягоды в лес не ушла, тоже лежала бы вместе со всеми в одной могилке. А вот что теперь делать, неведомо. Отпор никто не даст. Олекший и Лар вдвоём с десятерыми никак не управятся. Разве что громом их всех сразит, да только хватит ли его на всех.
В кузне негромко постукивал молот, слышались спокойные голоса. Как будто ничего и не случилось.
Жадно хватая ртом воздух, Луша влетела в дверь и торопливо выпалила с порога:
— Беда, дядька Лар. Чужие за оградой идут!
Недоумённо переглянувшись с сыном, кузнец отложил молот и вытер передником вспотевшее лицо.
— Погоди, егоза, не части. Какие чужие? Да с чего ты это взяла?
— Бабушка Гертруда увидала.
— Как? — Лар схватился за арбалет, лихорадочно заправляя болт. — Они уже здесь?
— Да нет же! Колдовским зрением она увидала. За оградой пока они. Олекший следом идёт, да только вот не знает, друг это или враг.
— Вон оно что, — чуть успокоился кузнец. — Значит, мы ещё поспеваем. А там, глядишь, и Олекший громом поможет, если правду всё про него говорят… Эх, жалко мужиков у нас дюжих нет, в лесу все, как назло, — досадливо пристукнул кулачищем по наковальне. — А сколько их там, она не сказывала?
— Десять, говорит. Все с оружием.
— Десять? — Лар подхватил топор и задумчиво провёл большим пальцем по острию. — Тогда на нурманов не похоже. Те поболе ходят. Как бы ни ушкуйники проклятущие к нам пожаловали, волчье племя… Ладно, ты беги пока остальным скажи, пусть прячутся кто куда, а мы уж тут с Осипом как следует к нежданным гостям подготовимся, — выразительно глянул на оторопелого сына. — Ну что столбом встал, доспех одевай…
Стараясь не выдать себя ни малейшим скрипом, Ратмир приоткрыл замшелую створку ворот. Быстро глянул в щель и повернулся к остальным.
— Кажись, пока тихо. Пошли…
Воины один за другим гуськом втянулись за воеводой.
Дремавший на утреннем солнышке кудлатый чёрный пёс поднял голову. Почуяв чужаков, залился злобным лаем и кинулся навстречу. Лай дружно подхватили собаки по всей деревне.
— Всё-таки учуяла псина, — хищно осклабился Ратмир. — Эй, Семенец, задремал там, али хочешь топориком с ним поиграться?
Низенький крепыш за спиной молча вскинул лук. Хлопнула тетива.
Жалобно взвыв, пёс рухнул на бок, яростно грызя древко торчащей стрелы.
— Вот так, — одобрил воевода. — А то ещё топоры о них марать…
Выскочившие было собаки поперхнулись лаем на ходу и стремглав бросились врассыпную.
Из-за ветхого амбара навстречу шагнули двое. Бородатый муж с широким закопчённым лицом остановился и недобро сощурился, поигрывая внушительным топором. На шаг позади держался угловатый подросток в допотопных доспехах, удерживая перед лицом какую-то хитрую штуковину, похожую на мощный натянутый лук.
Мужчины замерли, разглядывая друг друга.
— С чем пожаловали, гости незваные? — исподлобья глянул Лар. — И пошто пса сгубили?
Ушкуйники насмешливо переглянулись.
— Да вот, мимо проплывали, да деревня ваша уж больно приглянулась, — ухмыльнулся Ратмир. — Думаем, а давай заскочим, поглядим, как тут люди живут.
Соратники одобрительно гоготнули.
— Тогда считай, что уже поглядели, — хмуро буркнул Лар. — Как видишь, худо-бедно, но живём. А ежели вы что худое замыслили, лучше уходите отсюда подобру-поздорову, тут и без вас бед хватает.
— Подобру-поздорову? — Ратмир нарочито небрежно сплюнул и презрительно сощурился. — А не то что?
Позади ушкуйников шевельнулась зелёная ёлка и медленно переместилась к колодезному срубу.
Алексей бесшумно положил ружьё на скользкое бревно и взял бандитов на прицел. Жаль, но, похоже, мама оказалась не права. Это никакие не родственники и уж точно не помощь. После убитой собаки сомнений не осталось. Если кузнец не договорится, придётся стрелять. На этот раз бандитам убить никого не удастся. Пусть только дадут малейший повод. Два раза наступать на одни и те же грабли может, только самый последний идиот. Правда вот Лар с сыном стоят больно неудачно. На линии огня, как назло. А вообще, не мужик, а кремень. Выступить вдвоём против десяти…
Лар отвёл взгляд, чтобы даже ненароком не выдать Олекшия. В душе затеплилась надежда.
— А не то худо вам будет.
— Худо? — ухмыльнулся Ратмир. — А не больно ли много ты о себе мнишь? Мужик и сосунок супротив десяти? А может, ты былинный чудо-богатырь?
— Думай, как хочешь, — Лар твёрдо глянул в глаза. — Я всё сказал. Уходите по-доброму.
— Да ты, видно, умишком совсем плох, — осклабился ушкуйник. — Я даже топор о тебя марать не стану, убью, как того пса… Эй, Семенец, а ну убери эту падаль с дороги!
Соратник за спиной вскинул лук.
В отчаянии закусив губу, Осип развернул арбалет и выжал скобу. Басовито прогудела тетива. Тяжёлый болт с хрустом пробил панцирь и вылез со спины. Тяжко хрипя, Семенец схватился за окровавленную грудь и рухнул в песок.
