Илья Тё - Топот бессмертных
– Как я их! – В голосе старого приятеля звучала неподдельная, живая радость. – Своротило нахрен!!!
Сталкеры вышли в туннель.
Белошапочка где стоял, там и сел, настолько поразил его этот воскресший монстр Зоны, герой давно канувших в прошлое времен, который стоял, оперевшись на неостывший пулемет, прищурив единственный глаз.
– Это друг, – поспешил успокоить Аспирин, видя квадратные глаза юного напарника.
Хохмач внезапно опять вскинул пулемет и послал длинную, продирающую до нутра очередь в глубь туннеля.
– А-а, сучары!!! – заорал он вслед уцелевшим мутантам. – Подавитесь своим говном! Ненавижу человечину!
И снова грохот машины смерти.
– Не думали, что я такой?! А я такой, как вы, такой же поганый!!!
– Выноси Медсестру! – бросил Аспирин, и Белошапочка немедленно потрусил за девушкой, словно всю жизнь выполнял команды полевого командира. Старые сталкеры остались стоять перед разверстыми воротами вдвоем. Когда Белёк убежал, Хохмач нахмурился, обронив:
– Саня, бля… Вот и все. Я чувствую, они идут снова…
– Кинетики?
– Кинетики мои любимые… Ладно. Рвите когти с этим сосунком ко мне в каморку. Я портал настроил на одноразовый проход. Активируешь его, Саня, только ты. Просто коснись рукой, он откроется. Потом надо резко сваливать, окно продержится после активации минут пять.
Хохмачов порылся за пазухой жуткой куртки.
– И вот еще что. Возьми.
– И что это?
– Карта переходов. Чтобы выбраться из аномалии и не тратить на это несколько месяцев, чувачок.
Аспирин схватил карту, посмотрел на жуткое бельмо Хохмачова. Хотелось сказать что-то доброе, но, наверное, лучше было смолчать.
– Давайте-давайте, пока не поздно стало, – поторопил Хохмачов. – И пока не передумал я. Ну, гоните! Их гораздо больше, чем ты видел, Санёк. Я не справлюсь. И долго не продержусь. Врубился?
– Ты гонишь? Ты же их только что как рагу накрошил.
– Это они с непривычки, – усмехнулось чудовище. – Я с этими уродцами дрался неоднократно, знаю что почем. Поверь, они многое могут, коли их много. Да еще здесь, у себя в туннелях.
– Тогда, может, с нами?
– Ага. Сам-то понял, чё сказал, мля?
– Ну да. – Аспирин как-то и забыл даже, что перед ним стоит мутантище, древнее пугало из старых сталкерских страшилок.
– Уходите, я вас прикрою, сколько смогу, я чувствую, они теперь меня ненавидят о-очень сильно, так просто не оставят.
– Хохмач, – голос Аспирина вдруг предательски задрожал, – спасибо тебе, чувачок. Большое… До свидания, друг.
И протянул руку.
– И ты не болей, Санёк, – глухо бросил в ответ старый воин, хлопнув по ладони сталкера своей гигантской дланью, – прощай, брателло! Ты там это, если выживешь, замолви за меня слово. Что не сука я. И как помер.
Аспирин кивнул и поплелся в сторону Белька.
Один с автоматом, другой с девушкой на плечах, они вышли из изломанных ворот и потопали в коридор, из которого не так давно сюда пришел Аспирин.
Минут через десять торопливой ходьбы далеко за спинами снова раздался равномерный тяжелый грохот крупнокалиберного пулемета.
Карлики возвращались.
* * *Карлики теперь не лезли валом на Хохмачова. Прижимаясь, сливаясь со стенами, они крадучись пробирались к новому врагу, к этому жуткому, величественному сталкеру со страшным огнедышащим чудовищем в руках, которое в мгновение ока превратило в месиво их собратьев. Злобе карликов не было предела. Много лет это странное создание делило с ними трапезу, помогало. И вдруг решило предать. Такого кинетики простить не могли. Коллективная злоба перебарывала коллективный страх.
Вот он стоит. Один со своей жуткой машиной. Но и они не с пустыми руками. Больше не будет вокруг плотной стены толпы, в которой каждая пуля убивает десяток воинов. Они сомкнут вокруг ублюдка кольцо. Возьмут измором, расстреливая снарядами – камнями, досками, кусками бетона. Все вместе – на одного!
Началось. Пулемет в руке ходячего мертвеца закувыркало из стороны в сторону. Но карлики переоценили себя. Даже общего рывка не хватило, чтобы обезоружить чудовищного бойца. Хохмачов рассмеялся.
Пулемет в его руке ожил и разродился грохотом, от которого лопались барабанные перепонки. Пространство прочертило нитями смерти. В зале разверзся ад. В едином порыве карлики отступили, перестроились и снова атаковали. Вперед лезли смертники, вызывавшие огонь на себя, остальные же поднимали в воздух тучи снарядов и посылали их в цель. Град ударов обрушился на чудовище, но то даже не сдвинулось с места, расшвыривая свинцовые трассы, как гигантские ленты вокруг себя. Пулемет ухал и грохотал, плевался огнем, патронташи бешено подпрыгивали, гильзы со звоном хлестали об пол.
– Помоги человечеству! Вступай в спецкорпус ООН! – Громоподобный голос, повторяя соцрекламу из зомби-ящика, перекрывал даже рев пулемета. – Огради мир от заразы Зоны!
Хохмач сдвинулся с места и мощно попер вперед, не обращая внимания на поливавший его град предметов. Рассеченная голова покрывалась кровью.
– Защити Землю от инопланетной дряни! Мутанты не пройдут на земли людей!
Волна смертников не стихала. Вокруг Хохмача уже поднимались стены из мертвых тел.
– Вы – не пройдете!!!!!!
Корпус пулемета дымился, ствол изрыгал свинец. Очереди сшибали летящие в Хохмачова снаряды. И тогда он снова запел:
Все мы мо-о-огли бы,
Но ведь сконча-а-ались давно…
И зашибись!!!
Из широкой вентиляции в стене медленно выплыл посеревший от времени ящик с заклепками. Раньше в таких хранили динамит. В этом он был и сейчас. Притаившийся в трубе карлик мерзко хихикал. Сейчас скинет на голову. Эгей!
Чужое, зоновское начало шепнуло сталкеру, что рядом опасность. Он поднял голову и увидел парившее над ним растресканное дерево и полустертую знакомую надпись. Последняя лента была на исходе, он бил короткими очередями. Кровь заливала глаз.
«Каждый из нас чего-то боится. Иногда до самого конца. Можно убежать от любого страха. Кроме последнего – своей смерти. Поэтому все хотят жить. И лишь бессмертные – умереть!»
Лицо монстра исказила гримаса. Мысли собрались в свистящий вихрь, готовые затянуть вокруг себя всё и вся. Взгляд снова поднялся на плавающий ящик, на вспученный, на ладан дышащий потолок. Над ним динамит.
«Ну конечно». Последние пули вонзились в ящик.
– А мне-е-е на себя-я насра-а-ать!!!
И всё.
И больше он не мутант.
* * *Когда офигевшие от собственного спасения мужчины вернулись к броневику, две спасенные девушки уже очнулись. Пришли в себя, зарылись под тряпки и почти не дышали, изредка посматривая сквозь щели в накиданной сверху одежде и ветошь через бронированное стекло. Было очевидно, что спасители и защитники оставили их совсем недавно. Но вернутся ли они и что делать, если не придут обратно, – на это ответов у женщин не было. Аспирин, тонкая натура, записочек не оставил и мыслями на тему, что станет с бабами, коли они с Бельком не вернутся, себя не обременял. Не потому что был злой или сильно обиженный на жизнь, а просто от пофигизма. Для спасения чужой жизни он был способен на что угодно, вплоть до смерти и, сука, героических подвигов. Драться, шляться, охотиться на телекинетиков, таскать на себе обморочные бабьи тушки и тэ пэ. Но в случае собственной гибели сталкер (согласитесь, отчасти справедливо) полагал себя свободным от обязательств. Такая вот была диалектика…
Если откровенно, Аспирин редко думал о высоких материях, за исключением пива. И все же одна такая «материя» его беспокоила. А именно – жажда мести. В данный момент он возвращался в лагерь, обремененный именно этим великолепным и удивительным чувством. Напротив, к Белошапочке, пребывавшему недавно в состоянии полной невменяемости и замочившему в оном главаря кинетиков, вернулось хорошее настроение. Он даже стал отчасти напоминать прежнего простодушно-безобидного гея. Только с пистолетом и очень уверенного в себе.
Белошапка шлепал по грязи первым. Группа спешила, как ни странно, обратно в подвал, к спасительному порталу, что должен был вывести их к «Химнейтрализации» в закрытый город Ненбен. Аспирин двигался замыкающим, с очень мрачным лицом. Мрачным, скажем так, несколько больше обычного. Белошапочка, несмотря на усталость и некую общую эйфорию, охватившую группу после избавления, настроение предводителя уловил.
– Ты ф порятке? – обронил он на бегу, обернувшись и посмотрев на друга через плечо.
Аспирин вдруг понял, что его пальцы до белизны сжимают приклад автомата. Не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять – в глазах его пылает огонь.
– Нормуль, не парься, – ответил Аспиринушка сквозь сжатые зубы и изображая на роже полное равнодушие. – Беги-беги. Просто должок только у меня теперь, андерстенд? Частная, скажем, инициативка.
– И што это сначит?
– Ты поймешь, – заверил его Аспирин, тяжело дыша, – обязательно поймешь, Белошапочка. Только позже.
