Дэн Грин - 2012. Лава и пепел
Марти казалось, что они навечно к нему привязались. Он едва не разбился в этих горах на самолете вблизи канадской границы. И вот сейчас был близок к мексиканской — а рядом все те же проклятые Скалистые горы.
У них еще оставались съестные припасы — и те, что они забрали на брошенной ферме в Вайоминге, и те, что взяли у Марти дома. Но они катастрофически подходили к концу. Так что Питер ввел ограничение на пищу. Он не приказывал, не делал распоряжений. Он просто сообщил, что теперь есть все будут поровну, в одно время, и столько, сколько он выделит. Линда приняла это равнодушно, как и все, что происходило вокруг. Марти решение не слишком понравилось, но он прекрасно осознавал, что оно вынужденное и, более того, совершенно правильное.
Внутренний протест был вызван совсем другим обстоятельством. Он все больше и больше чувствовал себя балластом. Он не приносил никакой пользы. Все решения принимал Питер. И делал все тоже он. Марти даже за рулем его подменял всего пару раз. Впрочем, Линда тоже два раза садилась за руль, так что и это он не мог поставить себе в заслугу. Сколько еще может продлиться такое положение? Когда эта шизанутая парочка решит, что он лишний, и просто выбросит его из машины? И главное — как он тогда сможет осуществить свои планы?
Постоянные сомнения и нервозность подтачивали его изнутри. А двое суток вынужденного бездействия и вовсе выводили из себя. Его просто трясло от бессилия и беспомощности.
Он с ненавистью смотрел на бесконечную вереницу автомобилей, уходящую вперед и назад, насколько хватало глаз. Их красные задние фонари казались зловещими глазами несметной стаи злобных зверей, глядящих на свою добычу из мрака ночи.
Еще большую ненависть вызывали те, из-за кого они тут и стояли. На самом деле близость гор не могла бы им помешать свернуть с трассы, на которой они застряли, как в тоннеле. Местность была не слишком изрезана оврагами и возвышенностями. А на востоке, со стороны Техаса, и вовсе была плоской, как гигантское футбольное поле. Но параллельно широкой асфальтированной дороге с обеих сторон шла наезженная грунтовка-дублер. И по ней постоянно сновали патрули Национальной гвардии.
На бронемашинах, армейских «Хаммерах», на обычных пикапах с пулеметом в кузове, на грузовиках, на мотоциклах, пешком. Но это патрулирование было постоянным. Именно части гвардейцев удерживали многотысячное скопление беженцев в «трубе» шоссе и не давали им расползтись по всему штату.
Очередной бронетранспортер «Бредли» пропылил по грунтовке слева от дороги. Его крупнокалиберный пулемет был недвусмысленно развернут в сторону колонны.
— Временная администрация города Розуэлл в лице полковника Чепмена, уполномоченная губернатором штата Нью-Мексико на время чрезвычайного положения, предупреждает, — прогремел из усилителя металлический голос. — Соблюдайте порядок. Не покидайте своих автомобилей. Не пытайтесь съехать с шоссе. При попытках нарушить установленный порядок войскам отдан приказ открывать огонь на поражение. Соблюдайте спокойствие. В двенадцать часов вам будет доставлено продовольствие и вода.
Гвардейцы не шутили. О серьезности их слов красноречиво говорили несколько изрешеченных пулями остовов автомобилей в стороне от дороги. Прорваться сквозь кордон никому еще не удалось. Раздача пайков тоже не была пустым трепом — вояки держали свое слово. Но и возиться с беженцами они тоже не собирались. Два раза в день в устроенные через каждую милю пункты выдачи подъезжал грузовик, с которого на землю сбрасывалось несколько ящиков с консервами и несколько пластиковых емкостей с водой. Дальше распределение переходило в руки самих беженцев. И выливалось это в безобразные схватки, почище, чем у волков над убитым оленем. Естественно, пища и вода доставались не тем, кому было тяжелее всего, а как раз наоборот — тому, кто сохранил достаточно сил, чтобы отбить свою добычу.
Пока была возможность держаться на собственных запасах, лучше было не соваться в эту драку. В прошлый раз на ближайшем пункте раздачи даже случилась стрельба. Это было в полумиле, поэтому самого происшествия они не видели, но мужчина из машины, что стояла сзади, сказал, что там кого-то застрелили. А потом гвардейцы пришили того, кто стрелял. При этом сделали это скорее из развлечения, чем в качестве наказания, потому что с самого начала наблюдали за процессом, но даже не попытались вмешаться.
Неподалеку виднелись стены бывшего придорожного кафе, разрисованного зелеными человечками. Окна и двери были выбиты. Поначалу женщины из колонны использовали его в качестве туалета. Но потом гвардейцы схватили там двух девушек, изнасиловали их и убили. Крики несчастных были слышны далеко, но никто даже не подумал за них вступиться. С того момента все, даже женщины, справляли нужду прямо рядом с машинами, пересиливая стыд. Линда делала это с самого начала — ее никакие условности совершенно не беспокоили. Над застывшей колонной витал смрадный дух испражнений. Обочина все больше напоминала свалку. Она была завалена отходами, бутылками, бумагами. По ней скакали серые вороны, выискивающие там остатки пищи. Все это уже начинало гнить. Гвардейцев это, похоже, не беспокоило. Во всяком случае, вывозить мусор никто не собирался.
Питер, хранивший невозмутимое выражение лица, уже несколько раз созванивался с человеком по имени Хосе, каждый раз выходя из машины, когда тот отвечал. Мобильная связь работала, на удивление, почти без перебоев. В остальное время он сидел молча, с закрытыми глазами, находясь в полудреме, чем еще больше выводил из себя Марти.
В очередной раз проснувшись, Питер вытащил из прикуривателя шнур телефонного зарядника и нажал кнопку вызова.
— Хосе? — спросил он и вышел из машины.
Марти не выдержал и выругался.
— Бог не любит сквернословия, — лениво заявила Линда. — Те, кто ругается, все попадут в ад, где им на языки будут лить раскаленное масло.
— Тебе ли говорить о боге? — разозлился Марти.
— А почему нет? — усмехнулась девушка. — Бог всех любит. Значит, и меня тоже. Я даже слышала, что грешников он любит больше, чем праведников. Выходит, у меня шансы даже повыше среднего.
Против такой логики Марти ничего не мог сказать и лишь снова выругался.
— Слушай, агент, — с пренебрежением в голосе сказала Линда. — Чего ты все психуешь? Суетишься, дергаешься, ноешь постоянно. Что тебе, например, сейчас не нравится?
— Что за Хосе? — нервно спросил Марти. — Кто это такой? О чем они говорят? Почему Питер каждый раз выходит, когда с ним разговаривает? Он мне не доверяет?
— А с какой стати тебе доверять? — хмыкнула Линда. — Кто ты такой, чтобы тебе доверять?
«Вот оно. Начинается!» — подумал Марти.
— Все равно ты ничего не поймешь и ничем не поможешь. А он — мужчина. Он нас отсюда вытащит, — продолжила девушка. — И как раз об этом он и договаривается.
— Для начала — он нас сюда затащил! — разъярился Марти. — Я говорил, что нужно двигать к Мексиканскому заливу через Техас! Нет, ему нужно было переться сюда! А я ведь предупреждал, что тут горы и что мы здесь застрянем, потому что все будут ломиться в Мексику, и мы попадем в самую толпу!
— Ну, да, — скривилась Линда. — Ты всегда говоришь, всегда предупреждаешь. Но никогда ничего не делаешь и не настаиваешь ни на одном решении. Поэтому решает он. И за тебя, и за меня. Ну, за меня — понятно. Я жена. А ты ему кто? Мужиков он вроде бы не любит.
— Ах ты сучка… — задохнулся Марти.
— Попридержи язык, ковбой, — осадила его Линда. — Мужчина в этой машине один, и он мой муж. Так что за меня есть кому заступиться.
Она отвернулась, вытянула ноги и забросила руки за голову. Некоторое время она сидела неподвижно. Потом одна рука опустилась вниз, расстегнула пуговицу и замок на джинсах и скользнула внутрь. Линда работала пальцами сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Ее дыхание участилось, В темном лобовом стекле Марти видел ее отражение — закрытые глаза, полуоткрытый рот.
Бессильная злость охватила его. Эта сучка мастурбировала в открытую, обращая на него внимания не больше, чем на соседского пса. А самое ужасное, что он сам почувствовал постыдное и неуместное возбуждение, и это бесило его еще больше. Кровь билась у него в висках в ритм с подергиваниями пальцев в трусиках Линды.
В самый разгар процесса в машину ввалился Питер. Он посмотрел на то, чем занималась его жена, но только хмыкнул и ничего не сказал. Линда отвернулась и закончила начатое. Марти выругался, глядя на эту семейную идиллию, и пробкой выскочил из машины. Уши его горели, грудь распирала взрывоопасная смесь злости, стыда и досады.
На свежем воздухе его злость быстро прошла, сменившись потаенным страхом. Черное небо давило. Вялый ветерок шевелил мусор на обочинах. Колонна машин казалась живым существом. Она дышала, бормотала, жила. По ее металлическому телу перекатывались звуки, запахи. Воздух был заряжен безотчетной тревогой, от которой теснило в груди. Что-то должно было случиться.
