Волновая функция (СИ) - Катлас Эдуард

Кто-то давал отпор, кто-то уходил, кто-то мирился с происходящим.

В принципе, даже в присутствии судов и сил правопорядка, все работает ровно также. Закон действует ровно так, как его поддерживают люди, вовлеченные в процесс.

На это раз я провожал старика наверх, одного, потому что он оставил всех своих подопечных у нас, и обещал вернуться как можно скорее. Нам надо было перебираться на уровень-два выше, это понимали все, но никто не знал, как это сделать, не привлекая излишнего внимания. Поэтому он уходил наверх, поговорить с людьми, может быть, привести кого-нибудь полезного к принцессе.

Я видел у одной торговки ножик, который она пыталась продать уже достаточно давно, но покупателя не находилось. И почему-то и бандиты до сих пор его не отобрали. Может, потому что ножик был не идеален против людей. Зато я видел, что он отлично будет работать против монстров. Немного узковатый, но тяжелый и обоюдоострый, с неудобной рукояткой. Видно было, что его приматывали к палке и часто использовали как пику. В этот раз я взял несколько монет, чтобы все-таки его купить. Народ у нас прибавлялся, и мне будет спокойней, если хотя бы ключевые люди будут вооружены.

Банда остановила старика, когда я, по привычке, старательно обходил их стороной. Я расстался с ним еще на подходах к рынку, и дальше пошел по своим делам, лишь краем глаза наблюдая, как он поднимается к воротам.

Но теперь пришлось приблизиться. Я все еще надеялся избежать прямого столкновения, особенно прямо на рынке, прямо на виду у стражи. Поэтому подходил неспешно, оглядывая самодельные прилавки, словно разыскивая что-то конкретное.

Поэтому начало их беседы я не застал, я начал хоть что-то слышать уже позднее, когда подобрался поближе.

— Чего ты тут шныряешь туда-обратно? Не первый раз тебя ведь видим. Но это ладно, это если есть монеты, ходи где хочешь. Но опять же, если есть монеты, то надо делиться, я так считаю.

— У меня пропуск, — тихо ответил старик, понурив голову и старательно избегая смотреть бандитам в глаза.

— Ну и что, пропуск у него. Пропуска тоже не за так появляются. Хочешь ходить по нашему уровню, надо платить. Мы тут не очень чужих любим, но готовы терпеть, если монеты звенят. Нам, знаешь, тоже хочется наверх поскорее.

Я подошел еще ближе, в принципе, на расстояние, где уже можно было вмешаться. Но пока не спешил. Прямой угрозы старику вроде пока не было. А раскрываться прямо на виду у стражи не хотелось совершенно.

— Я принесу, в следующий раз. Сейчас с собой совсем мало, только для стражи.

— У тебя же для стражи пропуск, что ты нам загоняешь. Так что излишками делись. И в следующий раз, конечно, тоже приноси. Будем ждать.

Трое заржали. Вел один, думаю, тот самый, о котором предупреждал Бугай. Двое на подхвате не сильно вмешивались, лишь обступили старика так, что он при всем желании не смог бы дернуться в сторону. Но, наверное, на рынке мог быть и еще кто-то из банды. Хотя мы ее и убавили, и преступников на уровень спускали с завидной регулярностью.

— Пропуск пропуском, — тихо ответил старик, — но монеты все равно хотят. Без них не пройду.

— Ну, ты и здесь без монет не пройдешь. Могу и пропуск забрать, хороший пропуск всегда есть кому сбагрить.

По ощущениям, отпускать старика они не собирались. Без мзды точно не отпустят.

Я развернулся, чтобы вклинится в разговор, и тут случилось то, чего все из присутствующих, включая меня, ожидали в самую последнюю очередь.

— Вы смотрю к добрым людям пристаете? — от ворот к беседующим направился стражник. Внезапно, оказывается, они здесь еще все-таки следят за порядком? Или я что-то не понимаю?

— Мы просто разговариваем, уважаемый, — без тени страха ответил заводила. Он четко понимал, что власть стражи на нижнем уровне практически сводится к нулю. Стражу, которая в случае чего запрет уровень и оставит всех погибать в тумане, здесь ненавидели, наверное, больше, чем бандитов.

— Много вы что-то разговаривать стали в последнее время. И все у меня на виду. Есть уровни и пониже этого, смотрите, как бы не оказаться там.

Я ожидал развития перепалки, но главарь действительно был неглуп, огрызаться он не стал.

— Уже уходим, уходим, — закивал он. — Нам есть чем заняться. Уровень большой, закоулков много.

И, обращаясь к старику, тихо добавил:

— Есть где поговорить не спеша.

— Вы же наверх? — страж властно взял старика за плечо, — пойдем, провожу.

Затем взглянул на меня, словно только что заметив:

— Ты как-то не похож на человека этого уровня. И на преступника тоже не похож, не помню я, чтобы мы тебя сюда спускали. Кто ты?

— Можно сказать, беженец, — ответил я первое, что пришло в голову.

— Беженец, да, — покивал стражник. — Много вас беженцев в последнее время. Пойдем ка со мной, беженец. За одну монету устрою короткую экскурсию по пятому уровню. Вдруг понравится, решишь перебраться. Не был ведь наверняка еще наверху ни разу?

— Да дела у меня. Да и монет лишних нет.

— Пойдем, пойдем. Монету для такого дела найдешь.

Стражник остановился, наклонился в мою сторону, и тихо произнес:

— Пойдем. Надо поговорить.

II. Глава 12. Непогода

Сейчас такие вещи стали подзабывать, но погода всегда являлась важнейшим предметом для наблюдений и обсуждений. Критичным для выживания. Может быть, именно поэтому люди так любят обсуждать погоду, прогнозы, ругать синоптиков, предсказывать изменения погоды самостоятельно. Ломит спина? К сырости и дождю. Ласточки летают низко? К похолоданию. Вызвездило небо ночью? Жди мороза.

Это сейчас подобные разговоры перешли в разряд ничего не значащих светских бесед, словно созданные для заполнения пауз, начала общения, забивания эфира. Но ведь не просто так именно погода стала универсальной темой в любой цивилизации, в любом социальном слое. Погоду могут обсуждать и профессора, и работяги на заводе, и люди, сидящие за столом переговоров, и компания с бутылкой.

Погода важна. Раньше от нее зависело выживание. Нужно было не замерзнуть в лесу, неверно ожидая оттепель, избежать паводка, получить достаточно дождей для посадок, взять достаточно воды в жаркую пустыню.

Но если в остальных мирах это осталось в прошлом, атавизмом, неким воспоминанием предков, забитым в культурный код и геном, то здесь, на холмах, обсуждение погоды оставалось тем, чем оно и было всегда — одной из самых критичных тем для выживания.

Шаманы, которых я звал синоптиками, были здесь элитой. Если, конечно, они предсказывали правильно. Ошибающиеся синоптики долго в профессии не оставались.

От точности прогнозов зависели жизни.

Дергающаяся старуха шла вдоль стены, периодически поднимая с земли камни и мусор, швыряя их в туман. Когда очередной жертвенный булыжник исчезал в глубокой пелене, она замирала, всматривалась, чуть ли не принюхивалась. Потом начинала снова подергиваться, особенно сильно шевелилась рука, иногда ее просто подбрасывало до уровня груди, потом эта рука, правая, бессильно обвисала, так, что можно было подумать, что она вообще нерабочая. Дергалась шея, не позволяя голове оставаться на месте, все время двигая голову влево-вправо, вниз и вверх.

Женщина, идущая рядом, периодически удерживала старуху, когда в очередном приступе она начинала заваливаться вперед, прямо в туман. И со стороны казалось, что старуха делала это осознанно, словно ей не хватало информации, она хотела лично пощупать туман, окунуться вглубь.

И так юродивая шла, вдоль тумана, вдоль вала, останавливаясь каждые несколько минут и повторяя одно и то же. А женщина терпеливо шла неподалеку, ровно на расстоянии, позволяющем не попасть под удар дергающейся руки, но достаточно коротком, чтобы успеть удержать старуху от падения, в туман, или просто на землю.

Когда они подошли ближе, старуха проделала свое упражнение еще раз, словно на демонстрации, и что-то выкрикнула. Потом, переждав, когда немного перестанет дергаться голова, повернулась и безошибочно нашла взглядом меня. Выкрикнула еще раз, тоже самое. Ее речь была нечленораздельная, я мог лишь сказать, что это тот самый язык холмов, просто искаженный до неузнаваемости. Видимо, и язык у старухи тоже был сведен судорогами.