Гнев истинной валькирии - Мид Райчел
Рукава пиджака были длинными, поэтому она натянула ткань на ладони, а ботинки на толстой подошве неплохо защитили ноги. Медленно, очень осторожно и терпеливо она лезла вверх – и наконец сумела перебраться на другую сторону, причем с минимальными царапинами. В отличие от усадьбы Карла здесь собак не держали. Зато Мэй вскоре наткнулась на другое серьезное препятствие: в дом вела единственная дверь. Интересно, почему? Чтобы девочки не сбежали или чтобы чужаки не влезли? Трудно сказать, но Мэй искренне надеялась, что здесь никогда не приключится пожар.
Она подобралась к входной двери – та оказалась не запертой, а следующая легкая дверь с москитной сеткой была только прикрыта. Заглянув внутрь, Мэй поняла: эти люди живут гораздо скромнее, чем семья Карла. Стены из неструганых досок, бетонные полы… Лампочка под потолком, и больше никаких признаков цивилизации. За столом из корявых сосновых плашек играли в карты двое мужчин, и у каждого под рукой лежала куча оружия. Увидев пистолеты, Мэй оторопела, а потом вспомнила: в Аркадии совсем другие законы, и ношение оружия частными лицами не возбранялось. Это были устаревшие модели, но у Мэй прямо руки зачесались: эх, ствол бы решил сразу все проблемы…
«Нет. Никакой стрельбы. Мне нужна информация, только информация».
Как же попасть внутрь, когда тут сидят эти двое? Пока она ломала голову над этим, один из мужчин грубо окликнул кого-то. Из смежной комнаты вышла девушка. Мэй удивленно поморщилась. На девушке – судя по виду, ей едва исполнилось двадцать – болталось оборванное платье. А самое страшное, все ее лицо изуродовал «Каин» – да так, что смотреть было невозможно. Ничего ужаснее Мэй ни в Аркадии, ни где бы то ни было не видела. Таких последствий «Каина» в РОСА уже давно не наблюдалось, а если кто-то и рождался с ними, люди с удовольствием прибегали к услугам пластических хирургов. Естественно, здесь это все было под строжайшим запретом.
Мужчина, позвавший девушку, отложил оружие и близко подошел к ней. Причем он явно знал, что делал. Девушка покорно уткнулась глазами в пол. Он потрепал ее по щеке и что-то сказал, а его приятель издевательски расхохотался. Затем мужчина взял девушку за руку и повел прочь из комнаты. Они вышли, а тот, что остался сидеть, оглянулся на дверь, в которой исчезли эти двое. Удостоверившись, что остался в полном одиночестве, вытащил из кармана фляжку. Сделал несколько больших глотков, а потом принялся читать газету. Газета оказалась – надо же! – бумажной, поэтому держал он ее двумя руками. А оружие осталось лежать в стороне.
Если зазевавшийся охранник – это все, чего приходится ждать от удачи, Мэй воспользуется этим шансом. Она отодвинулась от двери и, быстро прикинув разделяющее расстояние, пошла за камнем. Вернулась с булыжником величиной с ладонь, постояла, сосредоточилась – и бросилась вперед. Охранник ничего не заметил: Мэй бесшумно открыла дверь и проникла в комнату раньше, чем он смог оглянуться. Удар пришелся прямо в затылок, и точно такой силы, чтобы не убить, а оглушить. У Мэй даже получилось не ранить его до крови – хотя шишки ему не избежать… Она аккуратно уложила его лицом на сложенные на столе руки, а фляжку поставила рядом. Конечно, если повезет, его товарищ решит, что дружок напился. Но рассчитывать на это особо не стоило. К тому же она не собиралась оставлять следы ночного визита. Возможно, они сообразят, что в доме побывал чужой, но не поймут, кто и зачем приходил. Мэй ведь не собирается что-то брать или общаться с девочками…
Впрочем… Разложенное на столе оружие притягивало взгляд и, поколебавшись мгновение, Мэй прихватила пистолет устаревшей модели, шестизарядный – но зато все патроны на месте. Если что-то пойдет не так, он ей понадобится. Вес оружия в руке придал ей уверенности, и она пошла к дверям. И снова остановилась в затруднении.
Одна дверь вела в скудно обставленную кухню, и там Мэй увидела вышедшего охранника. Он стоял спиной к ней и трудился над девушкой со шрамами от «Каина», прижав ее к разделочному столу. Глядя на задранные юбки бедняжки, Мэй страшно разозлилась, и пистолет разом налился холодной тяжестью. Пристрелить бы гада, как собаку… Снова пришлось напомнить себе: она здесь только как наблюдатель, нельзя вмешиваться… По крайней мере девушка выглядела совершеннолетней – а значит, могла сама распоряжаться своим телом. Правда, «распоряжение своим телом» здесь проходило чисто условно. Тем не менее, если девушка – не законная наложница, а здешняя подопечная, все равно: вряд ли бы она позволила себя изнасиловать. Значит, она этого хотела. Тут у Мэй внутри все скрутило от отвращения.
«Она же вышла из кухни, – говорила себе Мэй. – И она старше, чем девочки в таких салонах. Значит, либо наложница, либо прислуга. Эти животные не насилуют всех девочек подряд. Нет. В этой мерзкой стране очень ценятся девственницы. Остальных никто и пальцем не тронул…» Но Мэй все равно хотелось пристрелить охранника и избавить девушку от его домогательств. Холодный голос здравого смысла в голове твердил, что тот, пока занимается девушкой, не заметит, как она ходит по дому.
Другая дверь вела на узкую лестницу. Мэй поднималась осторожно, чтобы не заскрипеть половицами. С лестницы она попала в коридор, куда выходили пять дверей. Три из них были закрыты. Две открытые оказались ванной и офисом. Прикинув возможную планировку дома, Мэй решила, что за тремя закрытыми дверями – спальни. А если они заперты? Это вполне в духе здешних садистских принципов «воспитания»!
Мэй нажала на ручку, дверь легко и тихо отворилась. Она ступила внутрь и с радостью обнаружила, что там горел ночник. Видимо, чтобы хозяевам легче было совершать ночной обход. Четыре девочки, в возрасте от шести до двенадцати лет, крепко спали на узких койках под изношенными одеялами. Личики у всех были худые от голода, но на аркадиек девочки не походили. И следов «Каина» на них не было. Нормальные лица здоровых детей. Мэй отметила, что все они родились от смешанных браков, которые активно насаждались в РОСА, но никак не здесь.
«Это же джемманские дети, – осенило ее. – Похищенные в РОСА!»
Во второй спальне тоже спали дети, только кожа у девочек была чуть темнее, и волосы выглядели сухими и ломкими, как у людей с легкими признаками «Каина». «А этих выкрали в провинциях», – догадалась Мэй. А в третьей комнате спала девочка из провинции, джемманка и… ее племянница!
Да, это та самая девочка с фотографии, которую ей показывал Эмиль. Даже если бы Мэй никогда не видела фото, она узнала бы девчушку – слишком явным было фамильное сходство. Светлые кудряшки, почти белые в скудном свете, обрамляли маленькое личико – исхудавшее, но все равно милое. Мэй захлестнули эмоции – имплант увеличивал в крови содержание эндорфинов и адреналина. Ей пришлось отступить на шаг – иначе бы она схватила девочку на руки и унесла отсюда…
«Ни во что не вмешиваться. Просто собирать сведения», – повторила она себе.
И все же… Она приехала сюда, чтобы найти племянницу, но к здешним реалиям Мэй оказалась не готова. Одно дело, говорить себе, что ты здесь только как наблюдатель. А совсем другое – пройти мимо страданий не только племянницы, но и других девочек, похищенных из родной страны. После того как она увидела, в каких жутких условиях они живут, не говоря уже о той бедной служанке…
Мэй прикрыла глаза и сделала глубокий вдох: надо успокоиться. Рука ее коснулась янтарной рукояти кинжала у пояса.
«Кинжал привел меня сюда. Против всех доводов разума – привел, помог мне найти это место. Поэтому наверняка у него есть план для меня».
Однако чего бы оружие ни хотело от нее, это оставалось невыясненным. Мэй сейчас была не готова к решительным действиям. Надо отступить и вернуться с проработанным планом. А сейчас – уходить. По ее расчетам, мужчина на кухне уже сделал, что хотел, и обнаружил, что напарник без сознания. Первым делом он сделает что? Пойдет, посмотрит, все ли в порядке в спальнях девочек, которых он так небрежно охранял. А Мэй некуда бежать – дверь-то одна… Она еще раз с тоской оглядела племянницу и тихонько выбралась из полной сонного дыхания спальни.
