Алексей Евтушенко - Минимальные потери
Взять первый вопрос: откуда?
Диаметр нашей Галактики Млечный Путь, как известно любому школьнику, не прогуливающему уроки астрономии, или взрослому, помнящему их, – сто тысяч световых лет. Согласитесь, есть разница в том, какое именно расстояние преодолели эти долбаные инопланетяне, прежде чем достигли границ Солнечной – пару-тройку десятков световых лет, сотен или тысяч. Во всех случаях они – в этом практически нет сомнений – шли не через обычное пространство, а использовали метод гиперперехода, каковой нашими земными учеными не разработан еще даже в теории. Правда, ходят слухи, что уже на подходе некая математическая модель, которая якобы должна твердо обосновать возможность создания знаменитых «кротовых нор» – коротких галактических путей для звездолетов будущего, но слухи пока остаются слухами.
Как бы то ни было, здравый смысл и современная физика подсказывают, что расстояние в той или иной степени имеет значение всегда, каким бы способом вы его ни преодолевали – хоть на своих двоих, хоть на космическом корабле сквозь гиперпространство. Природу не обманешь, и за километры нужно платить секундами и джоулями. То бишь временем и энергией. И чем больше вы способны заплатить, не оставшись при этом без последних штанов, тем вы сильнее. Таким образом, мы приходим сразу к последнему вопросу: насколько они сильнее нас и как их можно победить? Ясно, что сильнее, и это, к слову, косвенно подтверждают даже размеры их кораблей. Но одно дело уметь прыгать от звезды к звезде в устрашающего вида шарах полуторакилометрового диаметра и другое – воевать. Примеры из истории? Пожалуйста. Нищий и отсталый по всем параметрам Афганистан успешно сопротивлялся любому внешнему врагу, обладающему по сравнению с ним неимоверной военной мощью и богатством. Десятилетиями. Из века в век. Так и остался непобежденным, хоть и в прежней бедности. Которая, впрочем, даже помогла ему перенести Серые Десятилетия с меньшими потерями, чем у некоторых его бывших продвинутых врагов. Известное дело – чем меньше ты имеешь, тем меньше и теряешь, в случае всеобщего накрытия медным тазом.
Но вернемся к нашим инопланетным баранам.
Вопрос об их сильных и слабых сторонах, как нетрудно догадаться, вплотную переплетается также с вопросами о том, белковые они существа или нет и что им надо в Солнечной системе. Здесь возникает такой простор для всяческих вариаций, интерпретаций и разветвленных гипотетических построений, что недельного пути до Марса может и не хватить, чтобы рассмотреть их все. Нам и не хватило. Просто надоело упражняться в теоретических рассуждениях, поскольку каждый основной вопрос рождал десятки новых. Сколько их? Можно ли с ними не воевать, а договориться и, если можно, то как? Это основной флот или авангард, а то и вовсе разведка? Все-таки, черт возьми, что им надо? И так по кругу, до бесконечности.
Факты – вот чего нам не хватало, как воздуха у терпящего бедствие планетолета, у которого отказала система регенерации. В конце концов именно для этого нас и послали на Фобос – добыть как можно больше фактов о противнике, прежде чем «Неустрашимый», а вслед за ним и человечество вступит с ним в бой. Или не вступит. Что, опять же, в какой-то мере будет зависеть от того, насколько нам повезет, и как хорошо мы сумеем сработать. В том, что сработаем мы хорошо, у нас сомнений не возникало, мы уважали себя как профи, и не без оснований. А вот насчет повезет… У пилотов и атмосферников, и космических, на сей счет имеется масса предрассудков, суеверий и примет.
Кто-то в обязательном порядке заходит в рубку планетолета или залазит в кокпит спейсфайтера только с левой (правой) ноги.
Другой не бреется перед вылетом.
Третий, как, например, Лянь Вэй, берет с собой какой-нибудь талисман-оберег.
Мой ведущий Миша Коломенский, большой любитель поэзии и вообще оригинал, в бытность мою военным летчиком, прежде чем подняться в кабину нашего многоцелевого, всепогодного, суборбитального «МИГ-42-М», читал вслух стихотворение малоизвестного поэта конца двадцатого века Сергея Дмитровского. Даже если была объявлена боевая тревога – на бегу успевал прочесть. До сих пор помню эти строки наизусть. Хорошие стихи, хоть лично мне и не очень понятные. Я теперь и сам их иногда про себя твержу, особенно, когда нужно успокоиться и принять какое-то важное решение. Вот они:
Когда луну проглатывает ёж,
в дремучих селах, вязанных соломой,
колодец может стать хорошим домом,
а дом – травой.
Косцы заходят в рожь
по пояс и, в присутствии пейзажа,
на нем самом от перемены мест
срывают злость.
В то время ёж пропажу,
как яблоко ворованное, ест.
А вор в амбаре ладит белый крест —
кому-то своему, не на продажу.
Он видит всё – как вдовы хаты мажут,
как ёж луну сажает на насест.
Теперь её хозяйка не найдет
среди таких же желтых, круглых квочек.
Доволен вор. Торопится, хохочет,
хватает петуха и прячет в рот.
…Вот так они проходят край села.
Перебежал дорогу кот на свинке.
Милуются, свернули по тропинке;
невеста скоро будет весела.
В траве, как псы, орут перепела.
Он светел, в ней – ни блеска, ни кровинки.
Распались на две белых половинки:
одна плывет,
другая – уплыла.
Что касается меня, то я уже говорил – православный крестик на шее считаю достаточной защитой от всех происков судьбы-злодейки, нечистой силы и прочих сил тьмы. Удачу же приманиваю очень просто: когда она нужна по самый-самый зарез, беру в левую руку древнее нэцке, изображающее одного из семи японских божеств удачи – веселого бога долголетия и бессмертия Дзюродзина с чашечкой саке в одной руке и посохом и свитком в другой. Поглаживаю старичка-бога пальцем по голове и мысленно прошу посодействовать. Обычно помогает. Это нэцке досталось мне в наследство от бабушки-японки, я очень им дорожу и всегда вожу с собой в багаже, куда бы ни отправлялся. Крестик крестиком, а Дзюродзин Дзюродзином.
Ни я, ни Лянь Вэй никогда раньше не бывали на Фобосе. На Марсе – да, случалось. Больше скажу, я люблю Марс и, возможно, записался бы в колонисты, не избери другой жизненный путь. Есть что-то завораживающее в марсианских бесконечных пустынных просторах, рассветах и закатах, когда маленькое, но такое родное солнце, повиснув над горизонтом, окрашивает пески и скалы в фантастические цвета. Юношеский романтизм? Может быть. Но он хотя бы есть. А вот в гигантском булыжнике под названием Фобос, который совершает один оборот вокруг планеты на высоте каких-то шести тысяч километров всего за семь часов тридцать девять минут и четырнадцать секунд, никакой романтики нет. Это вам не Луна – вдохновительница поэтов и влюбленных. Одно имечко чего стоит. И верно – страх. Страшно себе представить, что будет, когда эта двадцатипятикилометровая, изъеденная кратерами и шрамами дура, как предсказывает наука, рухнет на Марс через сколько-то там миллионов лет.
О чем я и высказался, когда на обзорном экране во всей красе нарисовалась цель нашего путешествия.
– Одно радует, – философски заметил Лянь Вэй, вводя в «бортач» данные для расчета посадки. – Это уже будет не наша забота.
Сила тяжести на Фобосе в полторы тысячи раз меньше земной, и наш разведбот массой девяносто восемь с половиной тонн весит здесь порядка шестидесяти килограмм – вдвоем с Лянь Вэем мы можем поднять и перенести его с места на место. При известной сноровке. Плюс ко всему этот спутник, формой напоминающий картофелину, несется по орбите со скоростью более шести километров в секунду, и все это в довесок к еще некоторым особенностям делают посадку на него не таким уж простым делом, как некоторым может показаться.
Тем не менее, мы сели там, где и намеревались – в кратере Лимток, расположенном на склоне большего кратера Стикни, который, в свою очередь, украшал торец Фобоса, словно вмятина упомянутую картофелину.
– Поздравляю с мягкой посадкой, – сказал я, когда «Быстрый» надежно угнездился на дне Лимтока, мы отключили двигатели (основной и маневровые) и перевели энергосистему разведбота в режим минимального потребления.
– И тебя, – откликнулся Лянь Вэй. – Кажется, первый этап прошел удачно, – он протянул руку и нежно коснулся дракончика над обзорным экраном.
– Теперь начинается самое трудное, – обрадовал я друга тем, что он знал и сам. – Обнаружить врага, добыть разведданные и вернуться живыми.
– Это не самое трудное, – невозмутимо возразил Лянь Вэй.
– А что? – удивился я.
– Гравигенераторы, – подсказал друг. – Мы ведь их выключим, да?
– А, черт, и верно, – почесал я в затылке.
Мой друг и коллега был совершенно прав. Гравигенераторы Нефедова жрали энергию, что твой голодный кот сырую печенку, и питались от основного двигателя, поскольку на аккумуляторах не протянули бы и двух часов. Двигатель же мы заглушили из соображений маскировки. То есть накопленной в аккумуляторах энергии вполне хватало для обеспечения нашей жизнедеятельности и работы сканеров и всей прочей разведаппаратуры. Но вот для гравигенераторов – фиг. Что означало неизбежный переход в естественный режим обитания. Естественный для Фобоса, разумеется. Значит, я, весящий на Земле семьдесят два полноценных килограмма, тянул здесь грамм на сорок – сорок пять. При той же массе. И так предстояло жить и работать две недели. Кто знает, тот поймет, что это значит, а кто не знает, тому все равно не объяснить.
