Евгений Гуляковский - Зона воздействия
— Могу я привести себя в порядок?
— В этом нет необходимости. Это неофициальный визит. Просто пойдешь с нами.
Пришлось подчиниться. Как выяснилось, заместитель Хронста не занимался внутренними вопросами корабельной службы, и Танаев впервые увидел капитана этого летающего замка.
Очевидно, далекие предки капитана Симорена происходили от наемников французского легиона, некогда собиравшего под своими знаменами сброд со всех уголков земли. Потом этот легион был распущен, но через какое-то время, когда Глеба отправили в военное училище, а вся Федерация готовилась к войне с древлянами, этот легион с приставкой «космический» возродился вновь. И сейчас, глядя на капитана, Глеб думал о том, что некоторые вещи неподвластны течению времени. Например, французская заносчивость. Капитан не пошевелил даже бровью при появлении Глеба, продолжая читать какую-то небольшую, потрепанную книжицу, и Глеб ничуть бы не удивился, если бы это оказался устав внутренней корабельной службы.
По отношению к нему самому капитан имел полное право демонстрировать свое высокомерие — в конце концов, Глеб совершил проступок, заслуживавший во все времена самого сурового осуждения. Но при чем здесь сопровождавшие его солдаты? Вынужденные вот уже несколько минут стоять, вытянувшись по стойке смирно перед этим остолопом и не смевшие изменить даже позу.
Глеб демонстративно переступил с ноги на ногу и откашлялся. Лицо капитана, и так не слишком правильное, изуродованное каким-то давним шрамом, при этом звуке исказилось еще больше, словно в рот Си морену попало что-то кислое.
Он снял, наконец, со стола свои длинные тонкие ноги, обутые в высокие сапоги, и уставился на Глеба, словно только теперь вспомнил о его существовании. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего, но на Танаева он не произвел никакого впечатления.
— Оба свободны! — бросил капитан сопровождавшим Танаева солдатам, и по тому, как нарочито четко был выполнен этот приказ, Глеб понял, что этого человека здесь недолюбливают, но боятся.
Оставшись наедине с Глебом, Симорен продолжал молча внимательно рассматривать его, видимо, ожидая, когда тот потеряет выдержку и даст ему повод к какой-нибудь придирке. Но Глеб, когда нужно, прекрасно умел держать себя в руках, а его новое тело вообще не знало усталости, он мог часами стоять, не меняя позы, так что у Симорена не было ни малейшего шанса выиграть этот молчаливый поединок.
Видимо, осознав это, он, наконец, соизволил объяснить Глебу, зачем тот ему понадобился, и это объяснение не имело ничего общего с опасениями Глеба получить суровый нагоняй за драку, зачинщиком которой был не он. Но новому человеку, попавшему в давно сложившийся коллектив, нигде и никогда еще не удавалось доказать подобное.
— Князь предложил мне заняться вашим обучением… Не думаю, чтобы из этой затеи получилось что-нибудь путное, но приказ есть приказ…
«Так приказ или предложение?» — злорадно подумал Глеб. И понимая, что приобретает себе нового врага, посмел в самом начале возразить капитану, а затем и повел себя совершенно неожиданным для Симорена образом. Он пододвинул к столу стоявший в стороне стул, уселся на него и, нагло уставившись в глаза капитану, заявил, что никакого соглашения о вербовке еще не подписывал и поэтому вовсе не обязан проходить обучение.
— Встать, солдат! — рявкнул капитан, поднимаясь из-за стола и нависая над Глебом всем своим невероятно худым и оттого казавшимся еще более длинным телом.
— Я только что объяснил вам, капитан, что не имею чести состоять в вашем подразделении и, как лицо сугубо гражданское да к тому же являющееся гражданином другой страны, вовсе не обязан выполнять ваши приказы.
И без того зеленое лицо капитана еще больше позеленело от ярости. Казалось, он сейчас бросится на Глеба, и тому очень хотелось, чтобы это произошло, но капитан поступил умнее: он вызвал охрану и коротко приказал:
— В карцер. Пять суток!
— По-моему, вы нарушаете указания князя и превышаете свои полномочия.
— Десять суток ареста!
Глеб не шевельнулся и предоставил солдатам возможность выволакивать себя из кабинета.
Карцер представлял собой металлическую клетку длиной в полтора метра и высотой около метра. Здесь нельзя было лежать и нельзя было встать во весь рост. К тому же вентиляция почти не работала, и обычного человека подобные условия за десять суток наверняка превратили бы в инвалида.
На Глеба же все это не произвело ни малейшего впечатления. Отчасти он даже был рад представившейся возможности спокойно обдумать план дальнейших действий. До сих пор ему приходилось действовать спонтанно, в соответствии с появлявшимися новыми обстоятельствами, но такой образ действий мало способствовал достижению его основной цели — узнать, что собой представляет корабль Хронста и какую миссию выполняет его хозяин.
Глеб успел поссориться со стражами проходов, теперь вот приобрел себе еще одного влиятельного врага в лице капитана, а что касается друзей — они почему-то не появлялись… Разве что исчезающий кот… Хотя это существо вряд ли можно было считать другом.
Едва он подумал о коте, как тот появился в углу его узкой камеры и уставился на Глеба своими зелеными, фосфоресцирующими в полумраке каморки глазами.
— Ты откуда взялся?
— Оттуда.
— Ты же сказал, что не можешь проходить сквозь стены?
— Когда очень нужно, могу. Ты позвал меня да еще назвал своим другом, как я мог не прийти? Здорово ты вляпался однако! Но ничего. Сидеть тебе здесь недолго. Корабль готовится к старту, вернулся Хронст, и Симорену здорово влетело за самоуправство. Хронст не любит, когда нарушаются его указания. А на тебя у него особые виды. Не зря же меня — лучшего соглядатая — приставили за тобой наблюдать.
Какое-то время они молча сидели рядом, и в душной холодной каморке стало как будто теплее, откуда-то повеяло свежим воздухом. Вскоре, подтверждая последние слова Еркширского Исчезающего Кота, как он предложил себя называть, не соглашаясь на более короткое имя, послышались приближающиеся шаги охраны, звон ключей и короткий приказ:
— Выходи!
Едва дверца камеры Глеба распахнулась, как кот исчез. И Глеб даже подумал, что он может быть всего лишь фантомом, игрой воображения, капризом психики, пережившей не один стресс, способный сломить любого человека.
Его проводили в прежнюю каюту, здесь мало что изменилось, разве что в обшивке появилось окно, которого здесь раньше не было, впрочем, закрытое снаружи стальной плитой и защищенное толстым слоем прозрачного пластика. Скорее всего, окно и раньше было на этом месте, упрятанное под стенной панелью, которую теперь для чего-то сняли. Наверно, Хронст собирался ему показать что-то важное…
Когда на двери щелкнул замок, закрытый сопровождавшими его стражами снаружи, Глеб понял, что его статус изменился. Из гостя, которого готовили к вербовке в ряды княжеского войска, он превратился в обычного пленника. Впрочем, не совсем обычного. Он понял это глубокой ночью, когда неподвижно сидел на кровати, пытаясь вспомнить, какими бывают обычные человеческие сны. Он их не видел с тех пор, как создал для себя это новое тело. Какие-то недолгие отключения сознания все же происходили, но снов не было никаких. Только черная тьма, в которую он погружался на несколько мгновений, и из которой немедленно возвращался, как только в окружающем происходили малейшие изменения. Вот и сейчас его разбудил знакомый щелчок замка. Он почувствовал раздражение от того, что с ним обращаются так бесцеремонно. Четыре утра, кому он мог понадобиться в такую рань?
Ночью потолочные панели светились едва заметным голубоватым светом, однако его оказалось вполне достаточно для того, чтобы Глеб узнал своего визитера… Или, вернее, визитершу.
Зухрин молча стояла у порога в своей обычной позе, опершись на притолоку, и разглядывала Глеба равнодушными холодными глазами, словно он был неким подопытным животным, которое ей предстояло изучить.
— Извини, что так поздно. Другого времени в моем расписании не нашлось.
— Приходится работать даже по ночам? Когда же ты спишь?
— Я вообще не сплю. Ты что, ничего не знаешь о карсандах?
— Мой мир слишком далек от твоего времени. Расскажи — и я узнаю.
Казалось, его бесхитростная просьба несколько смутила Зухрин, и на прекрасное лицо женщины набежала какая-то тень.
— Может, сначала разрешишь мне войти?
— Разумеется, входи! Я уже начал привыкать к тому, что меня об этом не спрашивают. — Глеб, наконец, поднялся с койки, на которой сидел всю ночь, время от времени впадая в свой каменный сон, для которого ему не нужна была даже подушка. Однако на этом его возможность оказать хоть какое-то подобие гостеприимства закончилась.
— Извини. Мне нечем тебя угостить. Я не нуждаюсь в пище, и в моей каюте нет напитков.
— Это неважно. У тебя слишком мало времени, чтобы тратить его на угощения. Через сорок минут я уйду.
