Вадим Панов - Куколка последней надежды
— Ты ее не узнала?
— Нет. — Девушка смутилась. — Поняла только сегодня, когда увидела ее на юбилее.
— Да, — после паузы ответил Кабаридзе. — На операции была Екатерина Федоровна.
— Ух, ты! — Маша удивленно тряхнула волосами. — Я училась по ее книгам! Она же легенда! Ты с ней знаком?
— Как видишь.
— Подожди, а вторая? Блондинка, которая была с ней. Ты называл ее Олеся. Неужели это Старостина? Олеся Старостина?
— Да.
— Чудеса! — Глаза девушки заблестели. — Третий тоже светило?
— Иностранное.
— А зачем ты их приводил?
— Посмотреть на тебя.
— На то, как я буду делать операцию?
— Да, — кивнул Кабаридзе. — Я действительно горжусь тобой, Машенька, и уверен, что ты станешь великолепным врачом.
— Они это подтвердили?
— Да.
— Чудеса. — Маша снова задумалась, и ее глаза стали грустными. — Но они ведь смотрели не только на то, как я делаю операцию. Я права?
— Права, — поколебавшись, признал профессор.
— Это был консилиум?
— Вроде того.
— Консилиум для меня. — Девушка отвернулась к окну. — Что они сказали?
— Я все равно помогу тебе, — тихо произнес Кабаридзе. — Верь. Я…
* * *Лихач на «БМВ» появился в зеркале заднего вида «Астон Мартина» секунд за пять до произошедшего. Стремительный черный болид с ревом обходил редкие автомобили так, словно принимал участие в гонках без правил, молниеносно менял ряды, подрезал зазевавшихся водителей, не снижая скорости, вылетал к самому тротуару и вновь оказывался слева. Куда он торопился и зачем, осталось загадкой. Он играючи обошел «Астон Мартин», заставив Машу вздрогнуть от неожиданности, ушел в правый ряд, прибавил газу… когда из маленького переулка неспешно выехала белая «Волга».
Удар был страшен. «БМВ» взлетел над легковушкой, перевернулся и метров тридцать катился на крыше, издавая зловещий, скрежещущий звук металла по асфальту. Изувеченную «Волгу» развернуло и бросило на фонарный столб. Улица наполнилась визгом: более осмотрительные водители отчаянно давили на тормоза.
— Черт! Проклятье! — Кабаридзе распахнул дверцу.
— Реваз, ты куда?
— Позвони в «Скорую»!
Кабаридзе оказался у разбитой «Волги» первым. Разбитая всмятку дверь, осколки стекла, торчащие кости, кровь. Даже обычный врач, не Целитель, сразу бы понял, что водителю помочь невозможно. А вот его пассажиру — вполне.
— Подержи дверь!
— Надо дождаться спасателей! — предложил подоспевший парень в синей майке. — Я читал…
— Я врач! — прорычал профессор. — Помоги мне!
Парень взялся за дверцу, и Кабаридзе вытащил из машины пассажира.
— Есть аптечка?
— Я не зна…
— Возьми в моей машине! Скорее, черт! И не пускай сюда никого! Не мешайте мне!!
Ладонь Реваза Ираклиевича скользнула по телу. Так, ссадина на лбу, рваная рана на руке, из вены льется кровь, это мелочь, мелочь. Короткое заклинание, и кровь загустела, стала идти медленнее. Рука продолжала двигаться по телу раненого. Сотрясение мозга, ерунда, потом вылечит. Что еще? Внутренние повреждения? Есть. Обильное внутреннее кровотечение и… Реваз Ираклиевич грубо выругался.
— Все плохо? — Парень положил аптечку рядом с телом. — Там водитель «БМВ»…
— Плевать на него! «Скорую» вызвали?
— Да.
— Теперь не мешайте. Отойдите и не мешайте!
Парень послушно сделал несколько шагов назад.
Разрыв печени. Откуда? Почему? Сейчас не важно. Сейчас не важно. Реваз опустился на колени, глубоко вздохнул и положил руку на живот пострадавшего.
— Держись.
Заклинаниями здесь не обойдешься. Нужно вмешательство. Резать нельзя, снаружи…
Без подготовки, без инструментов, без достаточного количества магической энергии — он мог рассчитывать только на собственный запас — Кабаридзе принялся аккуратно приводить в порядок печень раненого, заставляя срастаться поврежденные ткани. Хватит ли сил? Какая разница? Человек, лежащий перед профессором, умирал, и это было главное. В этом смысл. Жизнь должна продолжаться.
В голове зашумело, пот заливал глаза, руки начали дрожать, но профессор упрямо шептал заклинания и нежно, едва касаясь кожи, водил сведенными судорогой пальцами по животу пациента. Еще чуть-чуть… еще… Со стороны могло показаться, что он просто осматривает раненого, стараясь нащупать повреждения, и только Маша, почувствовавшая, но ничего не понимающая Маша, смотрела на Реваза, широко раскрыв глаза. Да притормозивший у места аварии маг, уловивший колоссальное напряжение магического поля, уважительно присвистнул, глядя на работу Кабаридзе.
Реваз Ираклиевич закончил за минуту до появления «Скорой». Но так и остался сидеть рядом с раненым, пытаясь прийти в себя и легонько встряхивая онемевшие руки. И только когда к месту аварии подбежал высокий врач, профессор неуверенно поднялся на ноги.
— Что вы делали?
— Я врач, — Реваз Ираклиевич пошатнулся, но вытащил свою карточку. — Кабаридзе.
— Профессор Кабаридзе? — Доктор удивленно посмотрел на Реваза Ираклиевича. — Я слушал ваши лекции.
— Надеюсь, вам понравилось, — слабо улыбнулся Кабаридзе, прислоняясь к изувеченному боку «Волги». — Водитель погиб на месте, у пассажира переломы, сотрясение и… Он в шоке.
— С вами все в порядке?
— Со мной? Да, конечно, я просто немного приболел. — Профессор выдавил смешок. — У пассажира было сильное внутреннее кровотечение, но, кажется, оно прекратилось. У него замечательная свертываемость.
— Хорошо, — врач нагнулся над пострадавшим.
— У вас есть сигарета?
— Пожалуйста.
Реваз Ираклиевич медленно подошел к своей машине и, присев на капот, глубоко затянулся. Он был опустошен, вывернут наизнанку, но самое главное — этот человек будет жить. В этом смысл.
Маша положила руку на плечо Кабаридзе, заглянула в глаза, несмело, почти робко улыбнулась:
— Что ты с ним делал?
— Ты чувствовала?
— Да. Какое-то движение, нет… Какое-то тепло… Или…
Больше всего на свете ему хотелось прижать к себе эту хрупкую девушку. Прижать, почувствовать ее нежность, ее заботу, ее силу. Больше всего на свете ему хотелось зарыться лицом в ее волосы. Он бросил сигарету и крепко обнял Машу.
— Я его лечил, Машенька, я его лечил.
— Как?
— Я расскажу. Отвези меня, пожалуйста, домой. Я все расскажу.
* * *Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь
Москва, Ленинградский проспект,
7 сентября, суббота, 20.31
— Значит, запрещенный артефакт? Любопытно. — Сантьяга прошелся по толстому ковру, украшавшему пол его кабинета, на мгновение задержался перед изысканной картиной, затем посмотрел на эрлийца: — Как вам вино, брат Ляпсус?
— Замечательно! — Врач блаженно вдохнул аромат старинного напитка. — Выше всяких похвал.
— Триста лет назад в Бургундии делали потрясающее вино, — улыбнулся комиссар. — А с годами оно становится лучше и лучше.
Нав вернулся в свое кресло, свободно развалился в нем, забросив ноги на антикварную столешницу, небрежно взял хрустальный бокал и сделал маленький глоток.
— Скажите, брат Ляпсус, эта девочка, Маша, она действительно может стать хорошим врачом?
— У нее великолепный потенциал, — подтвердил эрлиец. — По человским меркам, разумеется, но — великолепный. Я видел, как Маша работает.
— Вас приглашал Кабаридзе?
— Да.
— Только за этим?
— Он хотел удостовериться, что поставил правильный диагноз.
— Смертельный диагноз?
— Да. — Ляпсус помолчал. — Реваз надеялся, что Московская обитель сможет помочь. Но, увы.
— Увы, — эхом повторил Сантьяга. — Он в отчаянии, и буквально в тот же день ему предлагают выход из положения. Какое случайное и радостное совпадение.
— Вы что-то сказали? — Эрлиец в очередной раз приложился к бокалу, а потому не расслышал тихие слова комиссара.
— Попробуйте это вино с русскими яблоками, — предложил нав. — На мой взгляд — необычайное сочетание.
Странные вкусы лидеров Темного Двора иногда ставили в тупик жителей Тайного Города, но брат Ляпсус решил сделать комиссару приятное.
— С удовольствием, — и потянулся к вазе с фруктами.
* * *Благодаря пацифистским принципам братства Целителей, его члены не часто попадали в поле зрения Сантьяги. Сам комиссар, мягко говоря, не разделял идеалов лучших человских врачей, но относился к ним с уважением. Именно из-за приверженности принципам. Теперь там что-то изменилось. Любое общество, построенное на идеалах, меняется с течением времени. Иногда развивается, иногда деградирует, но очень редко остается таким, каким его задумывали основатели.
Двести лет Великим Домам не предлагали купить Куколки Последней Надежды. Двести лет таинственные человские мастера не выходили на связь. Теперь Сантьяга знал, кто хранил знание все это время. Целители. Нет ничего странного в том, что самое лучшее, самое безотказное средство от всех недугов оказалось в их распоряжении. И нет ничего странного в том, что самые лучшие врачи, одни из последних идеалистов этого мира, двести лет не решались его применить. Но что заставило их создать Куколку?
