Мария Семенова - Уйти вместе с ветром
— Стойте! — крикнула девочка и протянула вперёд свободную руку.
Все и так стояли.
Полковник опомнился, высунулся наружу и заорал и мегафон:
— Девочка, подойди сюда! Тебя доставят в посёлок! Там тебя ждут твои родители! Они очень волнуются!
— Отмените всё! — крикнула Тина. Почему-то её голос слышался звучнее мегафона Полковника. Наверное, в каньоне была особая акустика. — Вернитесь в посёлок! Вы не можете воевать с ними!
— Почему это — не можем? — Кажется, вопрос задал командир первого взвода.
Тина ответила ясно и громко:
— Потому что они — ДЕТИ!
Полковник похолодел.
После околоцерковного скандала в посёлке он вообще-то догадывался, что во всём этом деле просто обязана обнаружиться какая-нибудь подобная закавыка. Но такое…
Кстати, старик-генерал предупреждал его. Девочка наверняка не врёт, противник притворился детьми. Ну и что теперь прикажете делать?
Вот такой никак не предсказуемый и ни на чём не основанный абсурд — самая смерть для военной операции!
— А это точно был не Вальтер? Ведь военные-то с ним не знакомы…
— Да нет, Вальтер тут ни при чём. По агентурным данным, полученным от Игоря, немцы сейчас где-то на крайнем севере полуострова. Это был какой-то совершенно отдельный юноша. Непонятно откуда взявшийся и непонятно куда девшийся после.
— Ты его видела?
— Да, буквально несколько минут. Удивительное зрелище. Они держались за руки. У них были одинаковые глаза. Суок и наследник Тутти нашли друг друга после долгой разлуки. Я аж прослезилась…
Александра и Барон сидели за столиком в ресторане «Лосось». Вокруг на нескольких языках возбуждённо гудели «гражданские лица».
— Жаль, меня там не было…
— Тебе тоже любопытно взглянуть на наследника Тутти?
— Нет. Я никогда, даже в юности, не видел твоих слёз. Все другие девчонки, чуть что, принимались реветь, а ты… Ты была у Соболей?
— Да, слава богу, Марина полностью оправилась. Бодра, агрессивна, хлопочет. Мгновенно вспомнила язык и как-то договорилась с американцами о совместных действиях.
— Ей что, американский консул понадобился?! — В уме Александры пронеслось несколько вполне фантастических предположений.
— Нет, консул ей без надобности. Они все вместе осаждают Порядина и военных — требуют немедленной переброски на «материк».
— Да военные, по-моему, сами в растерянности…
— Их можно понять. К тому же их главный, кажется, куда-то смылся.
— В Москву? В Мурманск?
— Похоже, нет.
— А что Кристина? Где она сейчас — ты знаешь?
— Тину затребовала к своему ложу Эдит. Уже второй час идёт совещание. Посторонние не допускаются. Зинаида в пух и прах рассорилась с Альбертом. Она почему-то винит француженку в исчезновении Аркадия.
— Раскол продолжается?
— Ещё как…
За прошедшие дни Альберт потемнел и заострился лицом, только глаза горели лихорадочно-ярко. Постоянное возбуждение и недосып давали себя знать.
Полковник старался казаться спокойным.
— Послушайте, но в Арктике, по новым прикидкам учёных, до тридцати процентов мировых запасов нефти и газа. Вопрос, кому и на каких юридических основах они будут принадлежать, в общем-то ещё открыт. Вы разумный человек и должны понимать, что государство не может этот вопрос игнорировать и должно заранее достойно подготовиться к сколь угодно острой его постановке. Ведь не секрет, что все последние десятилетия у нас не валовой продукт, а сплошная продажа нефти и газа… Можно как угодно относиться к этому факту, но другой экономики у нас с вами на сегодняшний день просто нет…
— Ну так сколько же нефти на душу населения нужно человеку для счастья?! — воскликнул Альберт. — Или там нефтедолларов? Да нисколько, потому что быть счастливыми люди научились задолго до нефти. А вот сколько человеку нужно любви? Даже не для счастья, а чтобы хоть вообще оставаться человеком?.. Нельзя без любви вырастить ребёнка! Без любви можно вырастить только чудовище — что мы с вами как раз и наблюдаем здесь и сейчас. Их лишили не нефти, а любви, и вот что вышло! Что ещё должно с нашим государством стрястись, чтобы оно наконец задумалось о приоритетах?!
Полковник брезгливо поморщился:
— Простите, но если мы будем всё переводить в эмоциональную плоскость, то весь пар спустим в гудок. Я — военный человек. Для меня есть такие понятия, как государство, интересам которого я присягал, и приказ. Может, потом, когда я выйду в отставку…
— А вы не боитесь недооценить «эмоциональную плоскость» бытия и «выйти в отставку» прямо сейчас? — усмехнулся Альберт. — Причём не по воле командования или государства, а просто по случаю, вместе со всем человечеством или, по крайней мере, севером Евразии?
— Что вы имеете в виду? — насторожился Полковник и вмиг стал похож на крупную охотничью собаку.
Но Альберт, мрачно ссутулившись, уже уходил прочь.
Небо плакало. По поверхности небольшого пруда во дворе завода как будто шаловливо шлёпали сотни крошечных детских ладошек.
— Дезире, ты сама понимаешь — мы должны уйти. Уйти на север.
Дезире сидела на старом рассохшемся стуле под бетонным козырьком и слушала дождь. Маруся, растянувшись во весь рост, лежала у её ног и лениво шевелила длинными лапами, втягивая и снова убирая острые когти. Ловец, как всегда, стоял.
— Почему? — спросила Дезире. — Мы можем драться. И даже победить, если повезёт. Зачем нам уходить?
— Если мы уйдём, они не станут нас преследовать. Там совершенно безлюдные места, где ещё долго никто не появится. Есть надежда…
— Ловец, ты не хуже меня знаешь, что человеку, который здесь родился, не стоит на что-то надеяться…
— Уходить — это плохо. Но всё остальное, что может быть, — значительно хуже и страшнее.
— Пускай все сдохнут! — сказал Жук. Он сидел на корточках и чертил по земле щепкой. — Никого не жалко. Все гады!
— Дезире, я умоляю тебя, — сказал Ловец и внезапным плавным движением опустился на колени. Маруся вскочила, подошла к Ловцу и обнюхала его уши.
— Зачем он? — прошептал Букашка, обращаясь к Феодору (тот сегодня щеголял в просторном бархатном пиджаке явно мужского кроя). — Она же не видит…
— Она слышит, откуда звук идёт, — объяснил Феодор.
— Ты, Ловец, умоляешь? Меня?.. — Ровный голос Дезире слегка дрогнул. — Ради чего? Что тебе эти люди? Они вышвырнули нас из своего общего дома, как мусор, который ни на что не пригоден…
Жук злорадно рассмеялся:
— Вот мы им теперь и напомним!
Ловец продолжал:
— Среди них, между прочим, твоя родная сестра…
— И что? Она росла в семье, которая отказалась от меня, даже не потрудившись взглянуть. Она едва не рехнулась от страха, мельком увидев моё лицо. И при таком раскладе я должна млеть от родственных чувств?.. Кстати, Ловец! На севере ведь всё время сильные ветра, а спрятаться негде! Как же ты…
— Я выдержу. Дезире!
— Ладно. Пусть будет компромисс. Мы уйдём. Но не все. Кто-то останется. Я думаю, Каменщик… и ещё кто-нибудь… И если эти люди всё же решат нас преследовать… ты же понимаешь, что мы об этом узнаем? Тогда подадим знак оставшимся и… Ты согласен, что это будет честный шанс для всех?
— Согласен, Дезире. — Ловец встал и склонил голову.
Маруся громко заурчала, дружелюбно ткнула его лбом, приглашая поиграть, и потёрлась мускулистым боком о его колени. Юноша пошатнулся и сделал шаг назад.
Глава 23
ЗАТИШЬЕ
Тишина — как музыка…
Папоротники, камень, роса на паутинке… Солнечный луч, прошедший сквозь дырочку в уже багряном осиновом листе и оттого окрасившийся в нежно-розовый цвет…
Всё, что кажется плотным и твёрдым, на самом деле такое же пустое, как этот солнечный луч. Это Ловец говорит. Ловец умный, он книжки читал. Там написано, что всё состоит из очень маленьких частичек, а между ними ничего нет, как в космосе, где от звезды до звезды свет годами летит через пустоту. Раз так, всё должно было бы проникать одно сквозь другое, но между частичками действуют силы, которые этого не допускают…
Ловцу, конечно, видней. Каменщик книжек не читает, даже тех, где про камни написано. Про другое ему не интересно, а про камни он всё знает и так.
С расстояния Каменщик похож на самого обыкновенного подростка, но вблизи иллюзия пропадает. Нет, у него не растут на коже роговые чешуи, и на каждой руке — вполне пять пальцев, а не четыре и не шесть. И глаза, как два кружка бирюзы. Пожалуй, даже красивые. Но вот выражение этих глаз, общая мимика, неуловимая аберрация черт… В общем, такого у людей не бывает. Это странно и необычно, а потому и пугающе. Только Ловец с Художником его не боятся. Потому что сами такие же.
Глаза Каменщика становятся особенно похожими на полированную бирюзу, когда он садится перед скалой и начинает в неё смотреть. Именно так: не на скалу, а в неё. Внутрь. Тогда у него расплываются зрачки, а скала делается полупрозрачной, точно волокнистый кисель. Постепенно взгляд Каменщика проникает всё глубже, он видит трещины, по которым сочится вода, а за ней от поверхности тянутся корешки. Корешки ползут медленно, но на фоне неспешной жизни камней поспевают чуть ли не бегом.
