Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса
Я принял из ее пальцев горячий алюминиевый стаканчик с обжигающим кофе, сделал глоток.
– И кофе там же купила?
– Да.
– Гм, – сказал я, – не знал, что у тебя и собственная кофейня, где готовят по твоим рецептам. Надо стукнуть эмиру и правоохренительным органам. Ишь, прямо под боком израильтяне захватывают тяжелую промышленность…
– Ешь, – велела она, – и не болтай, так переваривается хуже. Я о своих животных привыкла заботиться.
Я проглотил большой кусок, запил и ответил сипло:
– Благодарю… можешь и ты взять бутербродик. Там есть поменьше, я видел. Добрый я, ты заметила?
– Больше не лезет? – спросила она с сочувствием. – А глаза бы еще съели. Что значит доминант во всей красе и величии. Смотрите и восторгайтесь!
Я сыто рыгнул, она поморщилась, я посмотрел осоловелыми глазами.
– Смотри, какой закат… Именно в этих землях могла родиться такая красочная картина сотворения мира… Поспим малость?
Она сказала раздраженно:
– Малость – это до утра или до обеда?.. И не вздумай закрывать глазки. Вот блистер модафинила, можешь взять таблетку.
– А у вас не запрещен? – спросил я опасливо. – А то у нас такая дурь бушует под видом заботы о населении.
– У нас и алкоголь не запрещен, – ответила она с покровительственным высокомерием, – но употреблять его не рекомендуется. Для евреев достаточно и совета от умных людей.
– А вот русские, – ответил я с достоинством, – бунтари, герои и революционеры в натуре. Наши Степан Разин, Пугачев, Болотников, Робин Гуд и Махно всегда боролись против замшелых догм!
Она отобрала у меня стаканчик, я залюбовался, с какой обезьяньей ловкостью навинчивает его на горлышко термоса.
– Допьем в полночь. Перед атакой, или как ты там надумал…
– Распорядительница очага, – сказал я с ноткой одобрения. – Вот и столкнулись миры… Ты из матриархата, я из патриархата. Пойдем в сингулярность плечо к плечу или подеремся?
– Сама не пойду, – отрезала она, – и тебя не пущу. Еще пригодишься.
– Силой потащу, – заверил я. – Там нужны такие злые.
Она вытащила из рюкзака бинокль, а я сложил на его место термос и еще пару увесистых бутербродов, поглядывая, как Эсфирь приблизила окуляры к глазам и внимательно рассматривает далекое здание.
Красочный закат погас, над горизонтом некоторое время тлело растекшееся по краю земли зарево, затем ночь стерла грань между небом и землей, теперь только на верхней части темного занавеса торжествующе сияют звезды, а в нижней тускло горят огни городов и поселков.
– Хиггинс, – сказал я, – самую лучшую охрану выставит со второй половины ночи. Атаки по всем учебникам рекомендуют начинать перед рассветом, когда часовые не могут бороться со сном…
Она пробормотала:
– Люблю, когда все по учебникам.
– Отличница, – сказал я. – Видел твое засекреченное досье, видел… И как докатилась до такой жизни? Могла бы мирно работать официанткой, как обычно выходит у отличниц. Или укладчицей асфальта, если предпочитаешь работу помужественнее.
– Есть такая профессия, – буркнула она, – родину защищать. Не слыхал?
– Наша родина, – ответил я мирно, – Земля. Защищать ее от жукоглазых не придется, мы единственные во Вселенной. Ты вот вообще уникальная…
– Скажешь про сиськи, – предупредила она, – прибью на месте.
– И не собирался, – заверил я. – Вот правда, почти не собирался. Разве что так, вскользь, мимоходом в лоб… Ладно, готова?.. Пойдем.
Она побежала за мной согнувшись, а пару последних шагов вообще проползли среди жесткой низкорослой травы, где еще раз приложила к глазам окуляры бинокля, а я и без них, глядя со спутника и видеокамер, на самом здании видел подъехавший автомобиль, откуда сразу из всех четырех дверей выскочили мужчины с автоматами в руках, настороженные и готовые стрелять в любой момент.
Она прошептала встревоженно:
– Он что, знает о наших планах?
Все четверо вбежали в дом, даже шофер, пятясь задом, вытащил трубу тяжелого гранатомета, взвалил на плечо и побежал за своими следом.
– Конечно, – ответил я. – Хиггинс умеет просчитывать наши ходы, как мы его… Когда говорю «мы», ты понимаешь, что имею в виду в первую очередь… тебя, конечно, а я так, где-то сбоку, как Англия в команде с Америкой.
Она поморщилась.
– Точно убью. Никакой пощады за такое надругательство!.. Кстати, раз уж Хиггинс вызвал добавочную охрану… почему бы не вызвать и нам хоть какую-то помощь?.. Как твои информаторы?
– Им нельзя выходить из спячки, – пояснил я.
– А тем, кто уже помогает?
– Я их не должен видеть, – ответил я. – Да и вообще… с чего такие вопросы?
Она двинула плечами.
– Да так… Ощущение, что ты неправ и сам понимаешь. Твое руководство не поддержит твой план, потому торопишься сделать, а потом доложить.
– Да ладно, – сказал я, – ты же вон какая орлица!.. А я при тебе как бы орел. Нам двоим здесь просто негде развернуться! А еще и кого-то на помощь звать? Стыдно перед муравьями.
– Какие муравьи, какие муравьи? – сказала она сердито.
– Катаглипис биколор, – сказал я, – и катаглипис фортис. А еще здесь обитают бомбицина и мауританикус, а также еще десяток разных пустынных, приспособившихся к жизни в горячих песках. Муравьи везде, от них не укрыться, они все видят! Вот бы их использовать для видеонаблюдения… гм, а это идея. Я вообще-то гений, не заметила?..
– Нет, – отрубила она.
– А что заметила? – спросил я заинтересованно.
– Что ты напыщенный и самоуверенный хам!
Я кивнул.
– Да, именно так простой народ воспринимает нас, гениев и преобразователей.
– Тогда можно использовать группу, – сказала она, – работающую в контакте со мной.
Я посмотрел на нее внимательно.
– Говоришь, а в лице надежда, что откажусь. Конечно, откажусь.
– Почему? – спросила она, но не сумела скрыть из голоса и мимики облегчение.
– А чтобы потом испросить должок, – пояснил я, – не по такой мелочи. Пусть растут проценты, а потом… С вами, евреями, только так, иначе уважать не будете… И вообще не трусь. Трусить буду я, как интеллигентный эстет и чувственник, даже тонкочувственник, а ты иди сзади и верь, что не упаду в обморок. Я же чувствительный, как все гении.
Она прервала мрачно:
– Что насчет огня с автоматических установок?
– Обещают отключить, – ответил я многозначительно.
– Твоя команда?
– Да пусть твоя, – ответил я великодушно. – Я все равно их не знаю. Это тебя курируют в лоб, а меня издали.
– А как узнаем насчет пулеметов?
– Когда выйдем на линию огня, – сказал я, – сразу и увидим. А то и как бы ощутим.
– Ну спасибо, – сказала она с сарказмом. – Ты в бронежилете с головы до ног?
