Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Петербург
Собрать ВСК для меня было делом нескольких секунд, благо практика имелась нехилая. Конечно, дефицитных патронов было жаль. Но это не значило, что орущего человекообразного нужно было оставить на прокорм чудовищам. Это значило, что стрелять придется в режиме «человек-оружие». В такие минуты я всегда вспоминаю слова Виктора Савельева по прозвищу Японец о том, что, если сердце ружья и сердце стрелка различаются, будет промах. Впрочем, он говорил, что это не его мысли, мол, это принцип японской школы ходзюцу Ватанабэ-рю. Но это неважно. Лично мне в последнее время эта простая цитата помогает быстрее настроиться на состояние, когда я чувствую себя пулей, выпущенной из оружия, которое держу в руках. Мистика? Возможно. Но мне как-то все равно, как назовут это состояние скептики. Главное, что оно работает, а остальное – просто чужие мнения, которые можно не принимать в расчет.
… А потом я просто послал себя в цель посредством быстрого, но плавного нажатия на спусковой крючок, почувствовал стремительный полет, и почти сразу перед моим лицом оказалась уродливая морда рукокрыла… А потом мир заполнила кровь. Но меня уже не было в том мире.
Это было похоже на разделение моего «я» на множество личностей. Я был одновременно и стрелком, и оружием, и пулей, вылетающей из ствола в облаке пороховых газов, и патронами в магазине, ждущими своей очереди. И сейчас я спокойно и экономно расходовал себя, каждым выстрелом превращая в кашу крошечный мозг очередной летающей твари. Мой палец еще только начинал жать на спуск ВСК-94, переводчик огня которого был поставлен на одиночные, а я уже знал, что не промахнусь. Вернее, знали все – я, мое оружие, мои патроны… «Мастер стрельбы из лука никогда не выпускает стрелы, не поразив цель…» Еще одна цитата из знаменитого трактата «Железная флейта», с которой меня познакомил Японец… Эти слова постоянно бились в моем мозгу в такт пульсу отдачи, снова и снова толкающей меня в плечо.
Думаю, жутковатое это состояние для того стрелка, что ощутит его в первый раз. С одной стороны, всё, чему тебя учили до этого другие люди, приучая к своей картине мира, верещит в тебе: «Это невозможно! Этого не может быть!!!»
Но в то же время вторая половина твоего «я», практик, сумевший выжить во многих передрягах, принимает твой личный мир таким, каков он есть…
И просто продолжает стрелять, каждой пулей поражая цель.
Главное в такие моменты не поддаться чужому видению мира, остаться самим собой, принять свой дар безоговорочно, без сомнений, без оглядки на других, лишенных этого дара, – и все получится. Десяток рукокрылов будут валяться возле уродливых хижин, в магазине на двадцать патронов останется ровно половина, а ты будешь сползать по стене дома, судорожно ища на поясе флягу с водой и стараясь унять предательскую дрожь в пальцах. Потому, что любой дар требует от тебя максимального расхода сил, после чего организму требуется хоть какая-то компенсация потраченных резервов…
В моем случае это вода. Когда отпускает, во рту все горит, будто я горящие угли жевал. Раньше не так ярко выражено было, но чем дальше, тем горячее. Ощущение, будто в мумию превращаюсь, причем изнутри.
Короче, привалился я к стене дома и прям не отрываясь влил в себя литр воды из американской армейской фляги, опустошив ее до капли.
Вроде полегчало. Продышавшись, я поднялся на ноги, доснарядил патронами полупустой магазин, завел мотоцикл и не торопясь поехал посмотреть, что же это за человекообразное теперь до гробовой доски обязано мне жизнью.
Когда я подъехал к месту массовой гибели летучих мутантов, спасенный только-только выбрался из-под гигантского кожистого крыла и сейчас с опаской смотрел в мою сторону, явно раздумывая, а не залезть ли ему обратно туда, откуда он только что выбрался. Кто знает, что на уме у типа, влегкую уложившего целую стаю опасных хищников? Вдруг решил добычу у рукокрылов отбить и порубить себе на антрекоты?
Я, признаться, почему-то до последнего был уверен, что это будет какой-нибудь ворм или что похуже, типа осма. И при ближайшем рассмотрении был весьма удивлен. Это был, несомненно, человек. Грязный, в лохмотьях цвета засохшего дерьма, с ободранной физиономией и жалкими остатками зубов, желтеющими между кровоточащих губ. Но все-таки – человек. Хомо, и, возможно, даже сапиенс.
Поняв, что на мотоцикле восседает не собакоголовый, а некто смахивающий местами на собрата по породе, спасенный воспрял духом, полностью вылез из-под рукокрыла и даже слегка подбоченился, выставив вперед ногу и приняв независимый вид, насколько это было возможно в данной ситуации.
Я подъехал ближе, заглушил мотор и, не слезая с мотоцикла, принялся разглядывать гипотетического сапиенса, преисполненного чувством собственного достоинства. Гипотетического потому, что я бы, например, не стал выпендриваться и всем своим видом выражать крутость, когда мне в лицо смотрят два пулемета и незнакомый кадр, только что в одну харю уложивший стаю хищных мутантов. Хотя, может, этого типа рукокрыл при падении черепушкой об камешек приложил? По симптомам весьма похоже. Тогда остается только хомо, без сапиенса… и без надежды выудить необходимую информацию.
– Ты кто такой будешь? – наконец процедил спасенный сквозь пеньки гнилых зубов.
– А тебе-то что? – отозвался я не менее грубо. – Спасли твою пятую точку – скажи спасибо.
– А я меня спасать не просил! – вскинул нос оборванец, хотя, казалось, выше уже было некуда.
С этим спорить было бесполезно. Действительно, не просил. Получается, влез я со своим спасением в чужое дело, нарушил планы и рукокрыла, и этого хмыря. Ладно, никогда не поздно исправить ошибку. Только больше впустую тратить дефицитные СП-6 точно не стану.
Я достал из чехла ППС, дослал патрон в патронник и начал не спеша поднимать ствол.
– Т-ты… это… ты чего? – попятился спасенный.
– Ничего, – пожал плечами я. – Хочу восстановить равновесие. Когда спасаешь человека от беды и он тебе благодарен – это нормально. Но я не знал, что у тебя было намерение умереть от лап мутанта. Я же, помешав рукокрылу убить тебя, проявил неуважение к твоему желанию и к тому же прервал естественный ход событий, что непременно отразится на моей карме. Поэтому дабы остаться чистым перед Мирозданием и не тормозить вращение Колеса Великого Предела очередной своей ошибкой, я, пожалуй, грохну тебя на хрен, тем самым восстановив равновесие хода вещей.
С каждым моим словом офигение в глазах мужика росло, как давление в самогонном аппарате. Он, продолжая пятиться, сделал очередной шаг назад, поскользнулся на мозгах рукокрыла и со всего маху шлепнулся на пятую точку, растеряв в ноль все понты. Оно и понятно. Когда тебе в лоб смотрит автоматный ствол, а у тебя в руках только собственные ногти, впившиеся со страху в ладони, все понты моментально рассасываются сами собой.
