Тепла хватит на всех (СИ) - Котов Сергей

— Чем могу помочь? — вежливо спросил он.

— На дороге проблемный водитель, — сказала Эалин.

— Что-то случилось?

— К счастью, нет, я успела вырулить. Он выскочил на встречную полосу движения. И дальше ехал сильно виляя. Или ему плохо или же…

— Он пьян? — уточнил сотрудник.

В голове тут же всплыла информация об алкоголе. На Эалин он был известен и вместе с некоторыми другими дурманящими веществами находился под строгим административным запретом в большинстве округов, в том числе в Изумрудном. Исключение составляли два северных округа, за каменным поясом, там употребление допускалось, но строго регламентировалось по возрасту, месту и так далее.

Эалин посмотрела на меня.

— Это был трийан, — произнёс я.

Брови служащего от удивления взлетели выше зеркальной оправы.

— Вы… уверены? — спросил он.

— Абсолютно.

— Возможно, отравление, или плохо за рулём стало. Он ехал от города, в сторону окружных земель, верно?

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Благодарю за содействие, — служащий кивнул нам, после чего удалился обратно в будку.

— Ну вот. Мы сделали, что смогли, — сказала Эалин.

Мы вернулись в авто и поехали дальше.

Происшествие поколебало её настроение. Я видел, что она периодически хмурится каким-то своим мыслям, но вмешиваться и навязывать разговор не хотел. Решит, что хочет чем-то поделиться — поделится сама.

Театр располагался в центральной части города, на высоком правом берегу. Вокруг была низкоэтажная застройка. Дома выглядели старыми и были далеки от той кичевой вычурности, которая характерна для современных кварталов с небоскрёбами. Проезжая часть здесь была покрыта каменными плитами, в которых просматривались накатанные колеи, а тротуары вымощены булыжниками. Из-за этого место немного напоминало старинные южноевропейские города, вроде Лиссабона. Я бывал там — очень давно, ещё с родителями, до поступления в Академию.

Детские воспоминания и старинные дома навевали настроение лёгкой грусти. И, похоже, Эалин это почувствовала. Она небрежно взяла меня под руку и произнесла тихо:

— Это место, где говорят души. Ты чувствуешь?

Я посмотрел в её глубокие блестящие глаза, но в ответ лишь молча кивнул.

Снаружи театр был похож на земной стадион. Например, московский «Динамо» до реконструкции. Даже архитектурные решения были похожи. Разве что буйство растительности вокруг и лианы на стенах не позволяли почувствовать себя совсем уж как дома.

В холле уже скопились зрители — как люди, так и трийаны, которых, к моему удивлению, оказалось много.

Эалин достала билеты из складок своей цветастой мантии, которую она надела специально для этого особого случая. Мне мантия не очень понравилась, она скрывала её великолепную фигуру. Но должен признать, что выглядела одежда элегантно и как-то по-особенному уютно, соответствуя настрою этого старинного места.

Билеты представляли собой небольшие рулончики-трубочки. Она протянула одну мне.

— Какие места ты выбрала?

— Увидишь, — подмигнула она в ответ. Подмигивание, кстати, тут тоже было в ходу — как и пожимание плечами. Правда, означало оно чуть другое, не намёк на скрытую договорённость или взаимное понимание чего-либо, а возможный сюрприз.

Она взяла меня за руку и увлекла меня за собой, загадочно улыбаясь.

Мы поднялись на третий этаж. Там подошли к контролёру, стоящему возле тяжелых бархатных портьер, закрывающих вход в зрительный зал. Никаких обозначений рядов или секторов я не увидел, как Эалин умудрялась тут ориентироваться оставалось загадкой. Однако вход был наш: контролёр развернул наши билетики-рулончики, сделал у себя пометки на большом листе, потом приветливо улыбнулся и пригласил внутрь.

Выяснилось, что Эалин выкупила целую ложу. Наблюдая за моим удивлённым лицом, она довольно улыбалась. А я вдруг подумал, что наши отношения как-то слабо похожи на то, что должно быть между телохранителем и клиентом.

— Нравится? — спросила она.

— Конечно, — охотно согласился я.

Ложа была сконструирована таким образом, что никто из зрительного зала не мог нас увидеть. Разве что с противоположной стороны кольца — но это было слишком далеко. Тем более, что между нами была хорошо освещённая сцена.

Занавеса тут предусмотрено не было. Поэтому декорации монтировались заранее, до начала спектакля, и при необходимости менялись в антрактах.

Мы заняли места по центру.

В ложе была крыша, однако основные зрительские места находились прямо под открытым небом. Начинался закат, и редкие облака красиво подсвечивались красными лучами солнца.

Эалин вдруг взяла меня за руку.

— Тебе нравится театр? — спросила она.

Я не имел ничего против театрального искусства, но последний раз ходил на спектакль, наверно, ещё в школе. С родителями. Ещё один повод для грусти и ностальгии.

— Конечно, — ответил я, улыбнувшись.

— Так я и подумала. Ты ведь даже не спросил, что за спектакль идёт.

— Я доверился тебе.

Эалин улыбнулась.

— Знаешь, я сама не уверена, как оно всё будет… — тихо прошептала она мне на ухо, будто бы речь шла вовсе не о театральной постановке.

Её поведение начинало меня тревожить. И дело даже не в Лаймиэ и возможных осложнениях. В конце концов, мы взрослые люди и вроде бы речь не шла о будущей женитьбе и взаимных клятвах в верности. Но всё-таки — надо быть осторожнее. Тем более, что пункт о невозможности личных связей между телохранителем и охраняемым лицом никто не отменял.

— Война всегда вызывала во мне странные чувства, — продолжала она шёпотом. — Это страшно. Но и почему-то возбуждает…

Я заинтересованно посмотрел на неё. Она облизнула губы. Краем глаза я заметил, что на сцене происходит какое-то движение и сделал вид, что заинтересовался этим. Эалин чуть отпрянула и тоже посмотрела на сцену.

— Ну вот. Начинается… — шепнула она, сжав мою ладонь.

Похоже, действие спектакля происходило где-то в небольшом оазисе посреди пустыни — об этом говорили декорации. На сцену вышла девушка в серой тунике с глиняным ковшом и подошла к источнику. Она начала петь. Вскоре из ближайших «кустов» показалось двое юношей — один в простой одежде, другой — в бронзовых доспехах и с оружием, с виду напоминающим глефу. Они о чём-то спорили.

В театре, несмотря на отсутствие крыши, оказалась прекрасная акустика. Голоса актёров доходили до нас почти без искажений. Однако либретто и текст спектакля были написаны на урмуде и с непривычки мне приходилось немного напрягать слух, чтобы улавливать смысл. По своему строю постановка была ближе всего к земным опереттам — музыкальные сцены тут сменялись обычными диалогами.

И вот, в самый разгар первой сцены, когда Эалин, внимательно следившая за действием, всё сильнее сжимала мою руку, в зрительном зале во всех секторах одновременно вдруг началось какое-то странное движение. Я чуть подался наружу и пригляделся. Зрители массово поднимались со своих мест и направлялись к выходу. Однако не все зрители, а лишь трийане.

Люди, которых побеспокоили, что-то недовольно бормотали, но двигающиеся между рядов «высшие земноводные» не обращали на это никакого внимания.

— Что происходит? — шёпотом спросил я свою спутницу.

— Н…не знаю, — чуть запнувшись ответила она, растерянно поглядев на меня. — Никогда раньше подобного не видела.

«Вася?» — мысленно спросил я.

«Только что солнце зашло за горизонт», — ответил он.

И вдруг меня охватило острейшее чувство опасности. Настолько острое, что пульс подскочил и дыхание сбилось.

Я сжал руку Эалин. Возможно, чуть сильнее, чем следовало — потому что она ойкнула.

— Выходим, — прошептал я. — Немедленно!

— Но… — хотела было возразить она, но я не дал ей такой возможности, буквально вытащив её из ложи.

Мы бегом спустились по лестнице к главному холлу, который находился на той части окружности, которая выходила на главную улицу.

Впереди нас шли трийане. Шли молча, уставившись в одну точку, не общаясь между собой. Выглядело это жутковато. Мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда, причём как можно скорее.