Без пощады 3 (СИ) - Михайлов Дем (Руслан) Алексеевич
А оно ему нужно?
Да и стоило ли заморачиваться?
Насколько он помнил, от сети почти ничего не осталось, к тому же во время работы на Рома он изменил ее настройки, превратив в куцый огрызок, действующий полностью независимо от города над головами. Эти жалкие остатки некогда протяженной сети позволяли соединиться с заново запущенными роботами и…
Хм…
Приняв решение, Нортис снова подключил браском к терминалу, дождался появления старомодного командного окна и защелкал клавиатурой, вводя первый запрос…
53.
— Это мой сын! — опытный полицейский сержант больше не выглядел невозмутимым стальным слитком. Дергаясь в руках схвативших его подчиненных, он с хрипом пытался высвободиться, продолжая кричать — Мой сын, мать вашу! Мой сын! Ублюдки! Гребаные ублюдки!
Звериным усилием выдернув руку, едва не вывернув себе плечевой сустав, он вбил кулак в лицо повисшего на нем подчиненного, а когда тот разжал хватку, повернулся к следующему. Ему почти удалось, но на него навалились еще трое и все вместе они повалились на пыльный пол рядом с открытой настежь кабиной лифта и… рядом с мертвым телом Мудсона младшего.
— Ублюдк-и-и! Пустите!
Завыв, сержант попытался приподняться и каким-то невероятным образом ему это почти удалось, он начал поднимать лежащих на нем трех здоровых мужиков в полном полицейском облачении, но сил не хватило и он рухнул на пол, где и затих, с усилием хватая разреженный воздух искривленным ртом. Чуть отдышавшись, сумев стряхнуть с глаз багровую пелену бешенства, он приподнял голову и взглянул на двух стоящих у стены странно одинаковых парней в черных комбинезонах и воздушных масках. То самое обещанное подкрепление из безопасников. Они и сообщили о распластанном на полу лифта трупе его сына.
— Он пошел встречать вас — эти слова прозвучали обвинением.
— Сожалею о твоей потере, сержант — спокойно ответил старший из безопасников, глядя на лежащего копа с бесстрастием всякого навидавшегося человека — Такие нынче времена.
— Да пошел ты! Ублюдки! Ваша вина!
— Мы обнаружили его уже мертвым. В доказательство готовы предоставить непрерывный поток видео данных — он постучал себя по закрепленному на бронежилете объективе камеры — Мы следовали указанным маршрутом, вызвали лифт, и он прибыл с мертвым телом твоего сына, сержант.
— Убью… — прошипел сержант и дернул плечами — Слезьте с меня!
— Сержант, а вы не…
— Слезьте! Я хочу увидеть лицо сына… — почти прежним своим голосом приказал Мудсон и через пару секунд его уже подняли на ноги.
Сделав шаг, он опустился на колени рядом с телом и некоторое время смотрел в лицо своего сына, своего наследника, своего дурака, нарушившего главное правило всех копов — никогда и никуда не ходить в одиночку. Даже в сортир.
— Кто бы это ни сделал — мы найдем его — заметил старший безопасник и качнулся с пяток на носки — Проверим записи его нательных камер? Соболезную вашей утрате, сержант, но дело есть дело, а у нас есть приказ.
Припавшие к полу у их ног два черных четырехлапых дрона выглядели отлитыми из металла статуями и никак не отреагировали на движения сержанта, но эта неподвижность была обманчива — все понимали, что один безмолвный приказ и от копов останется лишь изрешеченное пулями месиво.
— Кто бы это не сделал — он мой — глухо обронил сержант и потянулся к залитой кровью камере — Он мой…
54.
Удивительно, порой даже поразительно, но даже в это технически развитое время люди то и дело забывают, что находятся под круглосуточным наблюдением бесстрастных машин, служащих власти или же тем, кто имеет к ним коды доступа. Нортис коды имел — ведь он сам переустанавливал, налаживал и запускал очень и очень многое в этом законсервированном шахтном РМЦ, превращенным в подпольный центр нелегальной добычи артианита.
В рабочем пространстве, где раньше останавливались на профилактику и ремонт огромные роботы, имелись десятки камер наблюдения, но почти все они давно превратились в мертвые музейные экспонаты. Работало только три направленных в разные стороны камеры, плюс еще две свисали с потолка в офисном пространстве — это из штатных изначальных устройств. Позднее Ром самолично закрепил в нескольких местах собственные камеры и доступа к ним никому давать не собирался, но они имели сетевое подключение и это решало проблему. По большей части проходов и штолен тянулись столь древние, как и все здесь сенсоры, срабатывающие на движение, вибрацию и звуки голосов — тоже требования техники безопасности. Закричи в голос человек — и коридор на экране диспетчера вспыхнет красным, а идущий по нему робот тут же замрет до разрешительной команды. Теоретически… а как было на практике никто уже не знает, а самому Вертинскому на это было глубоко плевать. Сделав так, чтобы активировавшийся терминал остался незамеченным и использовав оставленную лазейку, он вошел в сеть, вывел на экран помаргивающую мозаику изображений с камер и надолго замер, изучая увиденное.
Странно…
Казалось, он был готов ко всему, но только не обнаружению самой настоящей тюрьмы, совмещенной с больничной палатой — а именно в это превратился первый этаж внутренних помещений РМЦ. Укрупнив изображение с нужной камеры, Нортис задумчиво застучал металлическими пальцами по краю стола, пытаясь оценить и понять увиденное.
Внутри не столь уж большого помещения заперто больше десятка людей — возможно их больше, но не все попали в поле зрения камеры. Тут старые и молодые, женщины и мужчины. Их объединяют жалкие обноски, окровавленные повязки и печать обреченности на грязных лицах. Нортис не узнал никого кроме центральной и выглядящей удивительно жертвенно фигуры — в середине помещения застыла медицинская платформа, с распростертым на ней человеком.
И вот его киборг опознал мгновенно — Мика Доза, наркоман, проповедник, один из главных факелов вспыхнувшего пожара мятежа. Полуприкрытый простыней, обнаженный, с белым отрешенным лицом, он лежал недвижимо, а у его ложа на коленях застыло четыре печальные фигуры. Проповедник едва заметно шевелил губами, но звука не было — камеры сбрасывали только изображения. Но Вертинскому и не требовался звук — его новые глаза обладали стандартной функцией чтения губам и мгновенно вывели текстовую информацию.
— Верить — говорил распростертый нагой проповедник — Верить, дети мои… главное верить и не сомневаться…
После этого он прикрыл глаза и замер со странной улыбкой. Одна из стоящих рядом с ним женщин закрыла лицо руками и затряслась в беззвучных рыданиях. Вторая нежно держала иссохшую руку Мики Дозы в ладонях и что-то шептала — лицо было частично отвернуто и слова не читались. Стоящие с другой стороны мужчины были мрачны и полны некой столь же мрачной решимости. Все они молчали, но язык их тел был хорошо известен Вертинскому еще со времен в приюте — так вели себя те, кто чувствовал себя загнанным в угол, но все же был готов драться до последнего.
Выбрав другую камеру, Нортис всмотрелся в более оживленную картинку, хотя на ней присутствовало куда меньше людей. Шестеро мужчин в возрасте от двадцати и до шестидесяти. Все в практичных бурых комбинезонах, все вооружены, на всех толстые пластиковые бронежилеты, на поясах игольники. На расположенном рядом столе лежат шлемы, три игольные винтовки и два дробовика. Впритык к столу замер большой гусеничный АКДУ с раскрытыми створками. Внутри свалено самое различное оружие и элементы брони. На самом краю поле зрения камеры два вытянувшихся под окровавленными тряпками и прикрытых с головой тела. Трупы.
Одним из шестерых мрачных вооруженных мужчин был Ромуальдо собственной персоной. Он нервно расхаживал из стороны в сторону, яростно жестикулировал и говорил, говорил, говорил…
Замерев перед экраном, Нортис попытался уловить суть этих гневных высказываний. Судя по лицу Рома, он находился на грани нервного срыва, а возможно и в полушаге от явно необходимых, но крайне неприятных для него действий.
— Только этого дерьма и не хватало! — беззвучно орал итальянец, вздымая руки в перчатках к высокому шахтному потолку — И что нам с ними теперь делать⁈ Откуда они вообще взялись? Дерьмо! Дерьмо!
