Мэттью Фаррер - Наследие
Она выдохнула и проделала заученные движения: опустила незаряженное оружие в церемониальное положение, оперев его на локтевой изгиб, и пошла в ногу с остальными. В тот же миг четыре тяжелых сервитора с толстыми, блестящими от филиграни аугметическими конечностями, на которых трепетал узорчатый серый шелк, подхватили купол и понесли его к залу суда.
Осталось недолго, сказала она себе. Что бы ни случилось, она поможет Нильсу. Они все ему помогут. Это было все, о чем нужно было помнить. Осталось недолго.
Дромон «Дротик Омикрона», низкая орбита над Галатой, Гидрафур
Они летели прямиком к Селене Секундус, что весьма радовало Симову. Арбитр Кальпурния, судя по всему, не хотела до мелочей соблюдать формальности, поэтому хартию переносили в зал суда в то же время, пока они подлетали. Это значило, что они смогут войти практически прямо на слушание вместе с наследником, и хотя Симова ненадолго ощутил праведное негодование, узнав о столь бесцеремонном обращении с драгоценной реликвией, такая ситуация как нельзя лучше служила его целям. И целям Императора, заверил он себя, и Императору.
Сестра Кроведд, вторая по старшинству после него, тоже выглядела уверенно, когда он разъяснял ей основы этого дела. Кроме того, он полагался на то, что воинствующие сестры как нельзя лучше подчеркнут решительные намерения Экклезиархии. Он даже был готов дать наследнику слово, или позволить ему официально передать хартию во владение Экклезиархии, или что там ему еще захочется сделать, если это будет позволено правилами. Он не совсем понимал, почему за ними увязалась отвратительно уродливая женщина-навигатор, но, видимо, именно поэтому с ними были охранники. Значит, если она попытается что-то учинить, Варрон мог приказать ее остановить. Хотя вряд ли она станет это делать, Симова был уверен, что это недочеловеческое существо знает свое место.
Он стиснул посадочные ремни потными руками. Дромон прошел под громадным силуэтом «Барона Микаля» и устремился к посадочному ангару в боку крепости. Симова с нетерпением ожидал приземления. Осталось недолго.
Совсем недолго.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Почетная стража флотилии, десять молодых офицеров в бледных униформах и вуалях, отступили в сторону, опустив свое незаряженное оружие, и тогда сервиторы убрали металлический купол и унесли его. Шира Кальпурния наклонилась так низко, как только позволяло достоинство и высокий воротник официальной униформы, но то, что было под куполом, выглядело незначительным: небольшой кусок ткани, закрытая книга. Лишь знание о том, что находится на этих страницах, заставило ее задержать дыхание.
— Пусть войдут наследники и претенденты, — сказала она. Ее немного удивило, что в условиях хартии не описывалась формальная литургическая процедура самого слушания, но она этим воспользовалась. Церемония была не пышной, но почтительной, простой и функциональной, как экипировка арбитратора. Таким образом Кальпурния проявляла свое уважение к хартии.
Первым, разумеется, внутрь протолкнулся Симова, причем так быстро, что Кальпурния ожидала, что он в любой момент запнется о рясу и свалится. Арбитраторы эскорта остановили его, не дав дойти до двух приподнятых трибун, и он стоял поодаль, хмурый и загнанный в угол.
Следующим вошел Варрон Фракс, загорелый полноватый мужчина с коротко стриженными черными волосами, одетый в костюм насыщенно-зеленого цвета, который, по мнению Кальпурнии, выглядел немного пестровато для такого случая. У него было широкое, приятное лицо с глубокими морщинами, какие бывают у смешливых людей, но сейчас оно выглядело усталым и тревожным. За ним следовали двое вассалов в тяжелых бронированных корабельных костюмах и некая стройная фигура в ржаво-коричневой мантии с глубоким капюшоном, которая, как поняла Кальпурния, была кем-то из поддерживающих Варрона навигаторов. Третий вассал со странными серебряными гребнями, вшитыми в голову, повернулся в дверях и вышел обратно в атриум, в то время как Варрон и фигура в капюшоне взошли на трибуну.
Третья сторона, второй наследник…
…второй наследник был совсем не таков, как она ожидала. Трое младших рядовых членов флотилии в простых, обтягивающих все тело костюмах, прикрывающих глаза шорами, а рты швами, чтобы продемонстрировать их крепостной статус, втащили в зал медицинскую коляску на беззвучно работающих суспензорных подушках. В ней, за занавесями, что-то подергивалось и хрипело. Рядом с коляской торопливо шел мужчина с лицом бандита из трущоб и в элегантной униформе распорядителя флотилии, и его глаза не отрывались от мерцающих рун жизненных показателей, которые высвечивались на диагносторах, парящих у занавесей. За коляской шла вереница людей в таких же одеждах: две женщины, одна высокая и тощая, другая сгорбленная, с кислым видом, пожилой мужчина с печальным, словно у собаки, лицом, который нес тонкий металлический посох, другой мужчина, лысый, с острым как нож носом и подозрительно бегающими голубыми глазами, и последний, быкоподобный громила с заплетенной в косу рыжей бородой.
Все они выглядели мрачными и напряженными, и когда занавеси разошлись, Кальпурния поняла, почему.
— Это… это мой сводный брат…
Слова Варрона прозвучали так, словно он не верил своим глазам, и недостаточно тихо. Домаса услышала его и фыркнула. Но внимание большинства присутствующих было приковано к истощенной пародии на человека, которая угнездилась среди мягких белых подушек.
Это существо было облачено в пышные одежды цветов рода Фракс, даже более вычурные, чем у распорядителей флотилии. Но никто бы не скроил униформу на тело, подобное этому.
Его нижние конечности раздулись от жидкости и стали похожи на слоновьи ноги. Ткань на туловище растягивалась под напором сочащихся опухолей, ребристых или складчатых, как коралл-мозговик. Тонкие как палки руки были сжаты в кулаки, и существо начало размахивать ими в воздухе. На одной из них мясо и кожа как будто расплавились, и кисть превратилась в единый неровный комок. На другой же плоть между пальцами разошлась так сильно, что ладони практически не было, только трещины, доходящие до самого запястья и покрытые красно-черной коркой. Голова над кружевным воротником выглядела как череп, облепленный подтаявшим белым воском, и на ней слепо горели мутные глаза. И последняя деталь, банальность которой только вызвала у Варрона еще большее отвращение: такая голова должна была быть совершенно лысой, а не увенчанной буйной гривой рыжеватых волос.
Охранники флотилии как будто разом содрогнулись. Варрон услышал, как кто-то вскрикнул. Женщина-арбитр с зелеными глазами снова наклонилась и пристально посмотрела вниз.
То, что осталось от энсина Нильса Петроны, помимо ненависти, опухолей и вызванного болью психоза, с трудом разобрало образ женщины, склонившейся и наблюдающей за ним откуда-то из невероятной вышины. Он подумал, не могла ли это быть его мать или одна из тех женщин, которых он убил в переулке. Он попытался сфокусироваться на ней, но услышал голос Д'Лесте, гудящий в ушном кабеле, который они прикрепили к его голове, чтобы он мог их слышать.
— На тебя смотрят, Петрона. Будь внимателен. Ты меня понимаешь?
Где-то в глубине его разума, за сновидениями и галлюцинациями, как будто нажали на кнопку. Вот оно. Вот это мгновение. Безумные, перепутанные мысли завертелись и закувыркались в его голове. А потом сквозь лихорадочное сознание, словно айсберг, всплывающий к поверхности бурного моря, поднялась ясность, чистые мысли, слитые воедино чудовищным усилием воли.
Д'Лесте пододвинул к его лицу вокс-микрофон.
— Я… я…
Его голос больше походил на шепот умирающего и едва походил на его собственный. Долгий миг его мысли разбегались в стороны, и он пытался вспомнить, были ли у его матери такие же зеленые глаза, как у этой женщины. Потом он содрогнулся, закашлял и зажмурился.
— Я — Петрона Фракс, сын… сын Хойона Фракса, Фракса… старшего.
Слова прерывались хриплым дыханием, но он узнал этот голос. Его собственный голос. У него отобрали тело и разум, но голос все еще принадлежал ему. Это ему понравилось, и он ухмыльнулся, отчего Кальпурния вздрогнула: зубы у него были щербатые и разваливались на куски, но спереди из десен пытались пробиться новые, белые зачатки.
— Я здесь… здесь. Ради моего наследия. Ради хартии отца и матери… утешения матери. Мой врач знает об этом, хотя на самом деле не знает. Для этого здесь мои друзья.
Петрона захихикал, и его растрескавшаяся рука начала стучать и барабанить по покрывалу. Д'Лесте, с белым от тревоги лицом, нагнулся над оборудованием и пробормотал приказы диагносторам.
