Дмитрий Самохин - Вишневый самурай
— Что? — вскинул бровь Гонза. — И кого?
— Пока сказать не могу. Надо проверить догадку… Не вовремя все это — похороны и так далее.
Я устало вздохнул, опускаясь на стул.
Громко хлопнула входная дверь. Я напрягся, выдергивая револьвер из кобуры и поспешно вспоминая, что не удосужился перезарядить его. Выщелкнув пустой барабан, быстро вставил снаряженный и направил дуло на кухонную дверь, ожидая гостя, который не замедлил появиться. Ян Табачник замер на пороге, растерянно взирая на револьвер в моих руках, целивший ему в грудь.
— И что вы здесь устроили? — поинтересовался Табачник. — Мужские игрища под крышей родного дома?
Я кисло ухмыльнулся и положил револьвер перед собой.
— Не обращай внимания. Это мы так балуемся! — махнул рукой Кубинец.
— А кто всю одежду раскидал в коридоре? И зачем?
— Мы решительно меняем имидж! Теперь там всегда будет все валяться! — заявил я, с трудом скрывая смешок.
Табачник понял, что над ним издеваются, и исчез из кухни. Через две минуты вернулся с большими пухлыми пакетами. Водрузил их на стол возле плиты и стал разбирать, игнорируя наше присутствие.
— И чем тебе похороны помешали? — вернулся к теме Кубинец.
— Да так, мысли вслух… — уклонился я от ответа. Невысказанные вопросы застыли в глазах Кубинца, но он промолчал.
— Как у тебя с клиентами Городишек? — спросил я.
— Никак, — ответил Гонза. — Их шантажировали. Они не хотели, чтобы семья узнала… На этом круг замыкается.
— Вы, наверное, голодны? — подал голос Табачник. — Через минуту будем обедать…
За обед мы уселись лишь через полчаса, зато он был воистину королевский! Щавелевый суп, обильно сдобренный сметаной, бефстроганов с рисом и соусом, томатный сок…
Я насытился быстро. Допил сок и поблагодарил Табачника.
— Вечером у нас в гостях Ваня Дубай, — напомнил я Гонзе.
— Хорошо, — кивнул Кубинец. — Ты сейчас куда? В Хмельное царство?
— Нет. Сделаю пару звонков и вздремну. Курил кальян сегодня, а потом дрался — в голове шумит.
— Не замечал за тобой страсти к наркотическим препаратам! — нахмурился Гонза, с подозрением глядя на меня.
— Какие наркотики? Всего лишь смесь табака и груши!
Я поднялся в кабинет второго этажа, сел за разгромленный рабочий стол. Каким-то чудом телефон не пострадал. Снял трубку и набрал номер криминальной полиции Центрального района.
— Добрый день. Мне нужен Григорий Лесник.
— Кто его спрашивает? — осведомился деловой женский голос.
— Даг Туровский, — представился я.
— Подождите минуту — попросила она.
Вскоре в трубке возник зычный голос инспектора
Лесника:
— Что стряслось, Туровский? В городе наводнение, а твой катер сгорел в синем пламени?
— Мне нужна твоя помощь! — попросил я.
ГЛАВА 42
Заячий остров укутан туманом… Запах гари… Пожар разевает огненную пасть на манер рыбы-шара и поглощает деревянные строения, скамейки, украшающие тенистые парки, деревянные статуи, приснившиеся скульпторам в кошмарном сне, обсасывает камень домов и дворцов, свергает раскаленные скульптуры с крыши Эрмитажа…
Санкт-Петрополис покорился всесильному огню. Даже невские воды не смогли спасти его от безжалостной стихии. Только Заячий остров устоял перед ее натиском, не моля о пощаде. Он наполнил свои легкие дымом, в котором я заблудился вместе с собственной тенью, неотступно следующей за мной…
Я иду по аллее, вымощенной булыжником. Справа от меня — православный собор, увенчанный крестами и иконами, которые я из-за тумана разглядеть не могу, но точно знаю, что они там есть. Слева — памятник Петру Великому — насмешка над великим государем: непропорциональный урод восседает на каменном троне.
Я иду вперед уверенно и целеустремленно. Меня ведет какая-то сила, которую я не знаю, но чувствую, что она зреет внутри меня, точно опара к пиву, и скоро проклюнется — когда я достигну нужной точки… Я иду не спеша. Мне некуда торопиться. В чадном дыму, затягивающем остров в тиски смерти, я двигаюсь вполне свободно…
Вдруг все меняется. Мое лицо облизывает язык пламени, и я слышу звук передергиваемого затвора. Почувствовав опасность, ухожу с линии огня, понимая, что тот, кто засел в тумане, все равно меня достанет. Вопрос лишь во времени…
Гремит выстрел… Пуля, свистнув возле моего уха, уходит в пустоту. Я бегу, чувствуя свою обреченность. Мне не уйти. Смерть настигнет в любом случае, но ведь смерть — это избавление от реальности, в которой ты увяз, словно муха в сиропе. Может, лучше покориться судьбе да отпустить вожжи?..
На бегу лихорадочно ощупываю свои карманы — ни в одном ни намека на оружие! Защищаться нечем… Придется рассчитывать только на собственную реакцию и смекалку…
Я останавливаюсь, приседаю, жду. Опять слышится треск передергиваемого затвора. Бросаюсь на звук, стараясь двигаться в молоке тумана бесшумно.
Выстрел…
Щелчок затвора…
Выстрел…
Вновь щелчок…
Увидел силуэт и ринулся на него… Стрелок заметил движение и начал поворот, но закончить его не успел: я сбил его с ног. Громыхнул выстрел. Я откатился в сторону, первым вскочил на ноги и бросился в бой. Ударил противника в грудь ногой с разворота. Вглядываюсь в его лицо, но оно скрыто дымкой, словно замазано маслом.
Убийца вскакивает. Все это время он не выпускал из рук помпового ружья, которое тут же вскидывает на меня. Я уклоняюсь. Грохочет выстрел. Пуля проходит совсем рядом. Хватаюсь за дуло, резко дергаю его на себя и вырываю оружие из рук противника. Бью его в лицо прикладом. Бело-дымчатая маска окрашивается алым. Проступают черты, и я узнаю человека, покушавшегося на меня.
Передо мной — Трои Епифанов собственной персоной! Живой и скалящийся!
Застываю в оторопи. Руки опускаются. Я не хочу сражаться с Троем хотя бы уже потому, что он недавно умер!.. Отбросив ружье в сторону, разворачиваюсь и бреду прочь.
Но уйти мне не дают. Удар в спину отбрасывает меня вперед. Лечу вперед и приземляюсь к ногам черного Петра Первого. Император ухмыляется, поднимается с постамента и пинает меня ногой.
Я вскакиваю, бью Петра в лицо и бросаюсь прочь: кто же в трезвом уме сражается с памятником?..
Навстречу мне идет Трои Епифанов. Злобно скалясь, он передергивает затвор. Трои не видит, как сзади него возникает силуэт самурая в одежде с вишневыми цветами. Трои наводит на меня дуло. Сейчас грянет смертельный выстрел… Нет, смерть пришла не за мной: Вишневый самурай взмахнул мечом, описал им полукруг и снес голову Епифанова. Она покатилась по мостовой, пронзительно вереща. Самурай, похожий на огромную фарфоровую куклу, посмотрел на меня печально, улыбнулся и растворился в тумане…
Я иду дальше, не представляя, куда и зачем. Вдруг из тумана выныривает Самсон Епифанов с веревкой на шее. Он тянет ко мне руки, пытаясь задушить, но я легко отталкиваю его. Самсон падает, шипит и разваливается на части, которые оживают — каждая сама по себе! Руки, ноги, голова, туловище обретают формы людей. Все на одно лицо — они размножаются с пугающей быстротой! И вот напротив меня стоит армия манекенов, жаждущих моей смерти.
Они двинулись на меня, посверкивая мечами, появившимися в их руках. А мне даже защищаться нечем! Помповое ружье и то я выкинул, поддавшись смятению…
Я уже смирился с гибелью. Манекены окружили меня, нависли надо мной… Но позади них появился самурай, взвился в танце смерти, размахивая мечом направо и налево. Каждый его удар несет погибель манекену. А их все равно меньше не становится! Нет, Вишневому самураю не справиться со всеми!..
Неожиданно самураю на помощь приходит Ваня Дубай. Он возникает на ступеньках собора с ручным пулеметом Калашникова в руках. Пулемет плюет свинцом, отправляя манекенов в их манекеновый рай. Движение дула — и с одной стороны площадь опустела. Движение в другую сторону — и я стою совершенно один.
Трупы манекенов устилают мостовую. Дубай отбрасывает пулемет и направляется ко мне, но дойти ему не суждено: Вишневый самурай, расстроенный тем, что ему помешали навести порядок самостоятельно, подскакивает к Ване и рубит с плеча, рассекая Дубай от левого плеча к правой ноге. Ваня дергается и умирает, упав на землю Заячьего острова.
Я в ужасе отступаю, но не убегаю. Вишневый самурай поворачивается ко мне и медленно приближается, крутя мечом восьмерку. Ближе… Он уже смертельно близок… Я закрываю глаза, и через минуту наступает смерть.
Безболезненная… Быстрая… Легкая…
Вот это сон!.. В ужасе я вскочил с постели, хоть и понимал, что все мои видения не более чем кошмар!..
Прокашлялся, протер глаза и взглянул в окно. Вроде бы день, а на часах восемь вечера… Ах да, белые ночи!
Срочно требовалось привести себя в порядок. Поправил свою одежду, в которой так и завалился спать.
Кажется, где-то здесь оставалась бутылка пива… Вот она, родимая! Открыл и тут же ополовинил — полегчало! В голове прояснилось.
