Максим Хорсун - Солдаты далекой империи
— Вы предлагаете, доктор, рыть колодцы и сеять гречку? — обратился ко мне артиллерист полушутливым тоном.
— «Кречет» — не Ноев ковчег, — рассудительно изрек Гаврила, решаясь наконец закурить. — И Марс — не земля обетованная. На этих берегах не выйдет процветающей колонии.
— Нужно найти способ вернуться домой! — высказался Лаптев. Эта фраза вырвалась у него так легко и беззаботно, будто речь шла о чем-то незатейливом, вроде вечерней прогулки на палубе.
Купелин поперхнулся чаем, а мы с Северским хохотнули, обменявшись «любезными» взглядами.
— Ну… — замялся Лаптев. — Нас ведь как-то сюда занесло. Значит… стало быть, есть способ и вернуться обратно.
— Конечно! — приободрил опешившего гальванера Северский. — Способ есть! Стоит только упасть «хозяевам» в ножки и просить: отправьте нас, пожалуйста, домой. Мол, по нам женушки и детушки плачут-надрываются.
Лаптев густо покраснел и зачем-то закатал рукава, открывая для всеобщего обозрения «пиратские» татуировки.
Купелин поглядел на меня прищуренными глазами.
— Павел Тимофеевич, известно ли вам, каким образом «Кречет» угодил на Марс?
— Нет. А вам?
Штурман поднял руки, давая понять, что с последним вопросом он дал маху.
— А в самом деле, как? — неожиданно подхватил Северский. — Стой-стой-стой! Погодите отнекиваться! Вы, милый мой, ковырялись в мозгах волосатой бестии. Именно вы просветили нас, каковы правила в игре, в которую мы встряли, и кто сидит за игровым столом. Кому, спрашивается, еще знать, коим образом нас занесло на Марс? Если не вам!
Я призадумался. Во время памятной гипнотической близости с «шубой» по прозвищу Мустафа я пытался вытащить из потемок ее души ответ и на этот сакраментальный вопрос. Но, признаться, ни черта не разобрался в замысловатых, нечеловеческих думах чужепланетного существа.
— Господа! — воззвал я. — Меня учили не физике, а физиологии. Все, что я смог понять, — это как-то связано с резонансом… Резонансный переход… Да-да! Резонансный переход! Вам говорит о чем-нибудь этот термин?
Мои собеседники покачали головами.
— Вот и мне ни о чем не говорит, — продолжил я. — Нам с Гаврилой посчастливилось увидеть со стороны, как он происходит, и при этом остаться в живых. Собирается тьма цилиндров, они двигаются вокруг места, где должен состояться тот самый переход. И еще… Колокол! Звонит колокол, господа!
Лаптев отпрянул, словно его окатили холодной забортной водой. Полные губы гальванерного старшины посинели, а на лбу выступили капельки пота. Он тяжело опустился на стул, вовремя подставленный Гаврилой. Купелин же быстро перекрестился, потер переносицу, пробормотал, повесил длинный нос.
— Колокол… вот что это значит. А я все думал: при чем здесь колокол?
Я пожал плечами:
— Не знаю. У меня нет технического образования, и я ни черта не понял. — По меньшей мере это значит, — приуныл Северский, — что вернуться на Землю тем же способом у нас вряд ли получится. Разве только мы укротим полчище механических тварей и заставим их… гм… по нашей команде резонировать. Но на успех такой авантюры я бы сильно не рассчитывал.
— Послушай, доктор! — заговорил Гаврила, топорща бороду. — А может — чем черт не шутит? — ты знаешь, где «хозяева» разместили лагея людей? Ну, чтобы нам не бродить по песчаному шару туда и сюда, разыскивая иголку в стоге сена.
Чем дальше в лес, тем больше дров! Почему мне приходится объяснять этим взрослым и вполне вменяемым людям, что Деда Мороза не существует?
— Нет, Гаврила, я не знаю, где искать наших людей.
— А могли бы узнать? — спросил Северский и зачем-то мне подмигнул.
Я насторожился:
— Как вы себе это представляете?
— Вы провели единожды такую беседу. Значит, сможете сделать это и во второй раз, любезный доктор, — резонно заметил артиллерист.
В один момент в памяти ожил подземный зал, переполненный вонью «шубы», словно выгребная яма отхожего места в летний день. Вспомнилось, как я сидел на полу, у ног (или что там у них вместо ног?) чужепланетной твари, лишенный воли, раздавленный и ничтожный. Вспомнился паразит, прицепленный к моей голове… И тут я уже вспылил:
— Нет, господа! Давайте без экивоков! Я ни за что не пойду на это во второй раз, даже не намекайте! Если кто желает попробовать — милости прошу! Но в это время меня и рядом не будет!
Мне дали успокоиться. А Гаврила, бормоча что-то исключительно миролюбивое, подлил в мой стакан кипятку.
— И все же, — сказал Купелин, — было бы недурственно провести переговоры с «хозяевами».
— Я не считаю возможным… — чуть слышно бросил я, смутно догадываясь, что на сегодняшнем совете быть мне в меньшинстве.
— Погодите, Паша! — Купелин защелкал пальцами. — По сути, люди не представляют для «хозяев» существенной ценности. Вы сами, доктор, не единожды заявляли об этом. В сравнении с некоторыми иными чужепланетными видами мы слабы. Действительно, мы слабы, не так производительны, постоянно хотим пить, есть и еще мерзнем, стоит только ветерку окрепнуть.
— Да-да, — поддакнул Гаврила, — помнится, по соседству с нашим старым лагерем жили живые землечерпательные машины. Работали днем и ночью, без сна и отдыха.
— Если снять всех людей с работ, «хозяева» потеряют не так уж и много… в общем масштабе, — продолжал рассуждать Купелин. — Я считаю, что переговоры провести необходимо. Это не такая уж бессмысленная затея, как кажется уважаемому Павлу Тимофеевичу. Но переговоры есть переговоры. Не имея воли и сильной позиции, их лучше не начинать. Тем более с «хозяевами», будь они прокляты.
Совершенно неожиданно для меня сей, с позволения сказать, бред о переговорах с «хозяевами» поддержал Северский. Никогда бы не подумал, что в норове этого человека присутствует симпатия к парламентаризму.
— Отменно, Владислав. Сам бы никогда не додумался… Переговоры с «хозяевами»! Нам нужно что-то пообещать «хозяевам» взамен… — размечтался он. — Взамен тех людей, которых они отпустят с миром, за гарантии нашей общей безопасности.
— Господи, ерунда-то какая! — простонал я.
— Или не пообещать, — подхватил Купелин, не обратив на мои «охи» и «ахи» внимания, — а чем-то на них надавить. Переговоры, мне кажется, необходимо вести с позиции силы. Чем-то их припугнуть…
— Чем? — Я пожал плечами. — Тем, что обязательно все расскажем «конкурентам», если только доживем до их, прости Господи, пришествия? Или испугаем грохотом пушек «Кречета»?
— А как насчет машин, которые работают на пересечении Стикса и канала? — спросил Гаврила. — Насколько они могут быть ценными?
— Они могут быть ого-го, какими ценными! — заулыбался Северский. — Настолько ценными, что мясникам придется прислать парламентера в овечье стадо.
— Так они и охраняются соответствующим образом, — высказался я. — А если нагрянуть в лагерь французов, — глаза Гаврилы сверкнули, — вооружить их как следует и тут же всем скопом напасть на эти машины? Мы разделаемся с охраной и займем круговую оборону. Здесь же либо захватим «шубу» живьем, либо дадим знать, что требуем переговоров.
— Если бы да кабы! — передразнил я боцмана. — А вы знаете, что хозяева не говорят по-русски или на каком другом языке. Вообще не говорят! Им чужда привычная нам вербальная форма общения! Они абсолютно другие! Целиком и полностью! И физически, и духовно! Как вы собираетесь вести с ними переговоры? Языком жестов? Или запахов? Учитывая, что некоторые из нас под взглядом «шубы» до сих пор пачкают портки, общий язык вы все-таки найти сможете…
— Покориться… — вдруг буркнул, прервав мои словоизлияния, Северский.
— Чего? — не поняли мы.
— Покориться! — воскликнул он каркающим голосом, и тут до меня дошло, что артиллерист пытается имитировать речь боевого механизма «хозяев». Мы ответили на его попытку сардоническими улыбками и вялыми, как подаваемая к пиву вобла, смешками.
— Кажется, некоторые слова русского языка им очень даже известны, — сказал он, любуясь произведенным эффектом.
Я хлопнул себя ладонью по лбу.
— А! Делайте, что хотите! — объявил всем, опуская руки. — До сих пор нам везло, Бог даст, повезет и на этот раз.
— Гаврила, ты что скажешь? — полюбопытствовал штурман. У меня оставался клочок надежды, что боцман, однажды попросивший сдерживать самоубийственные порывы бравого артиллериста Северского, выступит против затеи с переговорами, но не тут то было.
— Винтовки имеются, водка тоже есть, — проговорил Гаврила, со скрипом потирая бороду. — Ребят покруче нравом мы отберем, так почему бы не дернуть тигра за хвост разок-другой?
— Кирилл? Лаптев кашлянул. — Переговоры — дело хорошее, — сказал он глухим голосом. — Куда лучше, чем затяжная кампания.
