Владимир Васильев - Охота на дикие грузовики
Но вслух он ничего не сказал. Просто вновь ощутил, что между ним, мотыльком-однодневкой, который вряд ли доживет даже до столетнего возраста, и остальными, для которых век за веком проходит мимо и исчезает в неясной дымке минувшего, едва-едва отложившись в памяти, между ними бездна. Пропасть, у которой нет дна. Люди - не просто новая раса. Это совсем другое… Это совершенно новая манера мыслить, это жажда жить и жажда успеть, это вечная гонка со смертью… оказывающаяся, впрочем, совсем недолгой. Гномы, эльфы, гоблины, половинчики, вирги - да те же люди-лонгеры
- они отличаются друг от друга только внешностью и мелкими привычками. А думают по большому счету одинаково. И не им изменять этот мир - подумал вдруг Пард. Вовсе не им. Людям. Короткоживущим. Тем, кто спешит, и не успевает, и именно поэтому действительно способен что-нибудь изменить. В команде людей мало, но это ничего не значит. Команда Вольво… Точнее, команда Техника Большого Киева - только начало лавины.
А ведь первым камнем явился он, Пард Замариппа. Человек. Короткоживущий. Гонза еще сотню лет собирался бы с духом и строил разнообразные планы… А Пард просто проснулся однажды утром, и сказал другу-гоблину: «Все, Гонза. Хватит болтать, надо действовать. Пошли за билетами.»
Гонза тогда округлил глаза и принялся канючить, что еще ничего не готово, что нужно прощупать почву…
Они уехали в тот же день, несмотря на протесты гоблина. В разных вагонах. В какой-то момент, часа за два примерно до от®езда, Гонза перестал канючить, и они договорились, что Пард начинает пускать пыль в глаза бонзам из Центра, а Гонза отсиживается в сторонке и дает дельные советы. В общем, так все и получилось.
Хоть боцман Маркос и просил без дела по палубе не шляться, Пард с Гонзой вышли на дощатый настил, стали у борта и долго молча глядели на волны, гуляющие по морю. Берег давно скрылся за горизонтом, и теперь их окружала только плоская водная равнина, еще более странная чем степь. Пард где-то читал, что один из районов Большого Рима, зовущийся Венеция, стоит на воде. Все дома на сваях, площади - тоже настелены на сваи. Почему-то в это слабо верилось. Ну какому дому вздумается расти из воды? Да и как там машины-бульдозеры бултыхаться рядом будут? И забором такое место толком не обнесешь…
Чего только не придумают!
Сквозь прозрачный пластик, отделяющий кают-кампанию от палубы было видно, что Зеппелин, Михай, Саграда и Трыня азартно режутся в кости, а Вася-«Секс» с интересом за игрой следит. Бюскермолен попросту спит, Роелофсен о чем-то негромко беседует с Миной и Беленьким; все трое сидят на полу, привалившись спинами к стене. «Наверное, чтоб волн не видеть», - подумал Пард. Иланд и Вахмистр, скрестив ноги, устроились на носу, рядом со свернутыми в бухту канатами и ныряющей в клюз якорной цепью. Пард иногда лениво на них поглядывал.
Шофера Ас и Тип-Топыч, скорее всего, ушли в трюм к Феликсу и Раулю, потому что Пард еще на берегу краем уха слышал, что они интересовались корабельными двигателями. Хотя, «Гелиодор» - всего лишь катер… Жор, конечно же, успел спеться со стюартом, а заодно и коком Сегурой и ошивался на камбузе, периодически спускаясь к погруженным на катер припасам. Сегодня стоило ожидать особенного обеда и такого же ужина.
Лишь о полуэльфах Пард ничего не знал - ни где они находятся, ни чем заняты. Может быть, отправились в рубку в надежде выучить новые формулы. Может быть, тоже прикорнули где-нибудь в уголке.
- Ну, - сказал Гонза, задумчиво глядя за борт, - похоже, что дело идет к финишу.
- Не торопись, сглазишь, - Пард поморщился. - Еще до Крыма дойти нужно, да и по Крыму потом, до Симферополя…
Было странно сознавать, что перед названием города нет слова Большой. Если верить умершему уже живому-крымчанину по имени Игорь Чепурной, который передал Парду сломанные часы, Симферополь - маленький городишко, размером с район Большого Киева. С тот же Николаев, к примеру. А ведь в Крыму есть и другие города, поменьше. Есть совсем крошечные, меньше Голой Пристани, хотя куда уж меньше - даже представить было трудно. Но Крым жил по своим законам, отличным от законов внешнего мира. Того самого мира, на котором прижилась упрямая система, не желающая меняться…
Собственно, у Парда с Гонзой не было ничего, кроме адреса в Симферополе и имени живого, к которому можно обратиться. Живого звали Вадим Чепурной и умершему крымчанину он приходился братом - Пард с Гонзой в свое время еще удивлялись: вполне обычные имена для Большого Киева.
Они долго стояли на ветру, подставляя лица резким порывам. Над «Гелиодором» носились чайки; их резкие неприятные крики сопровождали катер от самого берега. Даже во время стрельбы по туркскому торпеднику эти белые птицы вились неподалеку, словно никого и ничего не боялись. Возможно они и правда презирали опасность, а возможно просто были слишком глупы, чтобы почуять угрозу.
Пард не любил чаек. Но именно они оказались предвестниками неприятностей.
Из открытого бокового окна-иллюминатора ходовой рубки по пояс высунулся матрос. Он пристально вглядывался вдаль, влево от «Гелиодора». Пард с Гонзой невольно взглянули туда же.
Далеко-далеко, у самого горизонта, кружилась серебристая туча. Гонза, наверное, различал даже отдельные белые точки - парящих над водой чаек. А серо-стальную черточку на волнах различал даже Пард.
Зычный голос матроса всколыхнул даже тех, кто спустился в кают-кампанию:
- Полундра! Броненосец!
- Право на борт! - закричал откуда-то сверху, из-за рубки капитан Фран.
- Право на борт, рулевой, сто тысяч чертей тебе в глотку и столько же в задницу!
Изысканный слог капитана куда-то растворился, уступив место забористым матросским ругательствам. «Гелиодор» плавно стал отваливать вправо, к западу. Но было поздно: броненосец на горизонте из черточки превратился в пятнышко. Развернулся носом к катеру. И пятнышко это постепенно увеличивалось. А потом их стало даже два. Нет, даже три.
- Начинается, - недовольно буркнул Гонза. - Да, поспешил я, брат-человек. Извини. - Он вздохнул и добавил: - Кстати, я нас поздравляю. Броненосцы таки появились, а значит мы сумели предсказать очередной шаг системы. Как это не прискорбно…
Пард зачарованно глядел в море, на приближающиеся броненосцы. Команда «Гелиодора» суетилась, расчехляя пушки-металлорезки, похожие на длинноносых комаров. Пушек было две: одна на носу, вторая ближе к корме, с правого борта.
- Ага, - сказал Гонза с легким укором. - Зашевелились. Чего ж они от турков улепетывали, вместо того чтобы стрелять? Торпедник-то их преследовал всего один.
- Фран говорил, что у них с боеприпасами беда.
Гонза фыркнул:
- С боеприпасами - это еще не беда. Вот без боеприпасов - беда точно.
- Остряк, - проворчал Пард, вцепляясь поручни над бортом. Костяшки пальцев у него побелели.
Мимо с железными ящиками в руках пробежали Рекарте и Рамон; потом - Каминеро и Маноло. В ящиках оказались продолговатые кассеты со снарядами к пушкам.
- Слушай, Пард, я понял, - осенило Гонзу. - Эти ящики мы везли, я их в машине Бюскермолена видел. У морячков действительно нечем было ответить туркам. Вот они и улепетывали.
- Ну, молодец! Ну, проницательный! - уныло отозвался Пард. - Вернемся, я тебе книжку про Шерлока Холмса подарю.
Гонза глубоко вздохнул.
На крышу рубки влез Трыня с металлорезкой-ракетницей. И даже хольфинги-полугномы преодолели извечную неприязнь к воде и покинули кают-кампанию. Вольво тоже вышел на палубу.
- Очередной привет от системы, - прокомментировал Гонза непонятно зачем. - Обещанные чонгарские броненосцы.
- Вижу, - коротко отозвался вирг.
В этот момент из твиндека показалась Инси. Пард невольно залюбовался ею. Впрочем, уже в следующую секунду что-то напомнило ему: Инси - лонгер. А значит - почти уже не человек. Чужая.
Пард стиснул зубы. Наверное, это прекрасно - жить века. Знать, что смерть придет за тобой еще очень нескоро, а не через какие-то жалкие тридцать-сорок лет, которые пролетят, и оглянуться не успеешь.
Это очень больно, любить долгоживущего. Знать, что ты в его жизни всего лишь мимолетный эпизод. Один из многих.
Короткое слово, «лонгер», и едва сложившаяся мечта стала вдруг далекой и неприступной.
Чужой.
Пард резко отвернулся. Инси подошла и стала рядом. Ладони ее легли на поручень совсем рядом с ладонями Парда.
На корме орал на матросов боцман Де ла Фуэнте Маркос. Орал, вероятно, для взбадривания, потому что в основном он ругался, а осмысленным было хорошо если одно слово из десяти.
Прошло минуты две, и суета да беготня на «Гелиодоре» враз прекратились. Все замерли. Матросы - у пушек, капитан со старпомом - в рубке, у штурвала. Пассажиры зачем-то похватали ружья и автоматы, у кого не было чего посерьезнее, и тоже застыли у бортов. Стало вдруг тихо, и даже утробный гул двигателей, плеск волн и крики чаек почему-то казались неот®емлемой частью тишины и проносились мимо сознания. Все ждали, когда начнут звучать броненосцы-преследователи.
