Владимир Зырянцев - Люди Края
Огонь возобновился с утроенной силой. Было видно, как заряды вонзаются в землю совсем рядом с человеком-змеей. Но он продолжал ползти. Когда между ним и Паком осталось не больше нескольких метров и Везунчик приготовился стрелять в упор, враг вновь исчез. Понимая, что это может означать, Пак бросился бежать по направлению к Херувиму.
Он не добежал: острый шип глубоко вошел ему в шею у основания черепа. А бросившее его существо снова скрылось из виду.
…Когда они остались вдвоем, Самурай приказал Дылде его прикрывать, а сам, приникнув к земле, по дуге направился к плотной куче детей, окружавших девушку. Он рассчитывал приблизиться к ней под прикрытием упавшего дерева — оно закрывало его добыче весь обзор.
Верный древней науке, он двигался не спеша, но и не останавливаясь. Слева, куда направилась основная часть отряда, послышалось дружное уханье бластеров — похоже, палили сразу из всех стволов. Но он не обращал на это внимания — у него была своя задача. Метр, еще один… Он подобрался почти вплотную, а враг ничего не заметил. Вот так надо было действовать с самого начала — послать его одного, и он бы все сделал. А не устраивать глупую атаку всей группой.
Добравшись до упавшего дерева, он одним прыжком перемахнул его и оказался прямо перед детьми. Девушка смотрела в ту сторону, откуда только что доносилась стрельба (сейчас там было тихо — видимо, с врагом было покончено), и его не видела. Первыми его увидели дети — малышка, стоявшая с краю, и хмурый рыжеволосый мальчишка. Оба они раскрыли рты, чтобы закричать, но, прежде чем они это сделали, Самурай метнул оружие.
Сюрикен был брошен с такой силой и расчетом, чтобы отсечь девушке голову. Но в самый момент броска кто-то с силой ударил Самурая в колено, он пошатнулся, и диск изменил траекторию, лишь слегка коснувшись шеи девушки. Хлынула кровь, Люсинда выронила бластер и осела на землю.
Самурай взглянул вниз, где маленькое розовое существо готовилось к новой атаке на его колено, но что-то заставило его взглянуть налево. Там возле ствола дерева стояла собака с необычно крупной головой. Он мысленно усмехнулся. Плохи дела у противника, если его воины — маленькие создания, похожие на поросенка, и собаки. Он не боялся собак. Он и с лердом, здешним тигром, мог бы справиться голыми руками. Новый сюрикен сам собой оказался в его руке. Одно движение, и…
Но прежде чем Самурай сделал это движение, собака неожиданно поднялась на задние лапы. В передних у нее что-то было, что-то знакомое… Он не успел осознать, что это, — сверкнула вспышка, бластер глухо ухнул, и Самурай с развороченной грудью упал на землю.
Ган спрятал оружие и, не обращая внимания на пятящихся от него детей, направился к Люсинде.
— Повернись, чтобы я видеть, откуда кровь, — деловито скомандовал он. — Может помочь.
Девушка не отвечала, тогда он сам, действуя клыками и передними лапами, перевернул ее на бок и распрямился, не пытаясь больше помочь. Помочь было нельзя. Кровь толчками вытекала из рассеченной артерии, и, как ее остановить, он не знал.
Но Люсинда еще была жива. Глаза ее открылись, она увидела Гана.
— Ты здесь, — тихо проговорила она. — Это здорово. Значит, Питер тоже. Значит, все хорошо. Дети не пострадали?
— Дети здесь. Пострадал не вижу, — ответил Ган, для подтверждения своих слов мотнув башкой, отчего из пасти полетела слюна. — Только боятся.
— Бедные, сколько им пришлось… — Голос Люсинды становился все тише, так что человек ее, пожалуй, уже бы не услышал. — А где Питер? Позови его, мне нужно ему сказать…
— Питер здесь нет, — объяснил Ган. — Питер на севере, там много людей, помогать надо. Здесь только я и Элен-супи.
— Как жаль… — прошептала девушка. — Я хотела… Но на севере хорошо, там краси…
Она не договорила. Ган немного посидел, ожидая, не скажет ли она что-то еще, потом понял, что не скажет, и встал. Ему уже некоторое время казалось, что он слышит нечто важное, а теперь он явственно различал приближающийся тонкий свист. Это значило, что к роще подлетал вызванный карателями глайдер.
— Бегать не надо, — сказал он, обращаясь к детям и стараясь четче выговаривать слова. — Идти за ту скалу, сидеть тихо. Скоро вернуться назад.
— Я не думал, что это ты, Ванли, — сказал тот, кого его подчиненные звали Командором. — Раньше ты никогда не работал на Систему. С кем ты здесь? Это спецотряд Комиссии или бригада Совбеза? Кто вас вызвал — местные?
— Как много вопросов, Дэвид Рискин! — ответил Чжан Ванли. — И ты, я вижу, припас еще. Видимо, я ошибся: шел на беседу, а попал на допрос. Мне казалось, что это ты собирался что-то рассказать. Если ты передумал, давай покончим с разговорами и перейдем к делу.
— Прости меня, брат Чжан! — воскликнул его собеседник. — Ты же знаешь, я всегда был ужасно любопытен. Это любопытство заставило меня забыть об обещании. Мне и правда интересно узнать, как ты здесь оказался. Но это потерпит. И дело, для которого тебя послали, — оно тоже может подождать, верно? Сначала ты должен узнать, почему и зачем здесь оказался я. А когда ты все узнаешь, сам решишь, что тебе делать дальше. Только наберись терпения — мой рассказ будет не очень коротким.
— Я слушаю, — ответил Чжан.
— Вот и отлично, брат, вот и отлично! Но начать свой рассказ мне все же придется с вопроса — ты уж прости меня. Скажи, ты согласен с тем, что мы, сверхнатуралы, не являемся людьми и относимся к новой расе?
— Да, согласен.
— А раз так, то почему мы ведем себя, словно горстка уродов, которых добрые люди почему-то не сажают в клетки, чтобы показывать в шоу или проводить над ними опыты, а милостиво позволяют странствовать где угодно и заниматься обычными делами? Почему мы, превосходящие людей на голову, и даже много больше, живем по их правилам, играем в их игру под названием „освоение Края“? Почему мы ничего не делаем для развития своей расы? Я знаю, брат Чжан, что меня считают хитрым и удачливым бандитом, правда, немного более образованным, чем остальные. А я между тем задумался над этими вопросами. И знаешь, что я решил, брат? Что просто никому не пришло в голову их задать. Потому что, как только задашь, так сразу ясен ответ. Он прост: мы не должны так поступать. Мы, которые не нуждаемся ни в пище, ни в воздухе, ни в сне, ни в спаривании, не должны жить так, как эти „цари природы“, которых способно уничтожить самое слабое излучение.
Но если не жить, как люди, то как жить, спросишь ты. Чем заниматься? Можно просто отделиться от людей и жить отдельно, изучая природу и наращивая свои знания и возможности. Когда-то, когда сапиенсы начали догадываться о грядущем возникновении нашей расы, они решили, что именно этим будущие сверхлюди и станут заниматься. И некоторые действительно пошли по этому пути. Я знаю, по крайней мере, двоих, которым ничего не надо, кроме их телескопов и хроматографов. Я встречался с ними и долго беседовал. И знаешь, я, кажется, догадался, чем закончат эти невозмутимые исследователи, эти жрецы чистой науки. Знаешь чем? Совершив какое-нибудь уж совсем потрясающее открытие, они выйдут из своих пещер и понесут его в „Nature“ или Нобелевский комитет. Они жаждут признания, брат Чжан. Нет, они не отделились от сапиенсов, потому что желание познавать — чисто человеческое желание.
Нет, мы не должны подчиняться стремлениям и целям слабых сынов Евы, брат супи. Мы обязаны поставить перед собой цель, заложенную в самих основах мироздания. И есть лишь одно стремление, объединяющее живое и неживое, большое и малое, — это власть. Амеба стремится захватить как можно больше пространства, солнца подчиняют планеты, протон удерживает возле себя электроны. Эту же цель поставил перед собой и я.
— Ты решил подчинить эту планету?
— Нет, брат Чжан, планета — только начало. Я решил подчинить Вселенную.
— С помощью трех десятков плохо обученных пруви? Здоров ли ты, друг Хищник?
— Понимаю, это звучит нелепо. Но поверь — моя затея вовсе не такая смешная, как тебе кажется. Во-первых, в моем распоряжении не только эти бойцы. Есть и другие, они находятся в резерве и вступят в бой позже. Во-вторых, я заручился поддержкой многих наших собратьев. Без этого нельзя было ничего начать. Как я мог захватывать Вселенную для развития супи без самих супи? Это было долгое и трудное дело, поверь. Пришлось беседовать с каждым, не раскрывая до времени всего плана. Но я сделал это, и теперь в моей команде не три десятка пруви, как ты выразился, а две дюжины могучих супи. Они приняли мой план и включились в него. У каждого своя задача. Одни устанавливают контроль над спутниками связи, другие ликвидируют полицейские пункты, третьи готовятся атаковать армейские корабли, если их направят сюда. Как видишь, я от тебя ничего не скрываю, потому что уверен, что ты тоже будешь на нашей стороне.
Ты можешь спросить, брат, почему я не обратился к тебе тоже. Понимаешь, я решил, что ты окончательно застрял на своей Сирене, застыл и ничего больше не захочешь. Кроме того, как раз в это время я был вынужден спешить — появилось одно обстоятельство, которое можно было использовать для нашего плана. Сейчас, видя тебя здесь, я понимаю, что совершил ошибку, и сожалею о ней. Но эту ошибку не поздно исправить, не так ли, брат?
