Екатерина Белецкая - Священный метод
– Идите и приведите, – приказала кассирша. – Билеты я сейчас выпишу, без вопросов. Но отдам только ему.
– Но он не может подойти, живот у него скрутило, – канючил Ромка, уже понимая, что нытье это ни к чему не приведет.
– Вот пускай раскручивает свой живот и приходит.
– Но он нас ругать будет, что мы не взяли билеты. – Настя стояла рядом с Ромкой. На лице у неё было несчастнейшее выражение – пай-девочка, образец для подражания, в свеженькой белой форменной блузке, с пионерским значком (Ром, я нам значки стянула из ящика у директора!), в синей форменной юбке. – Он нас сам послал.
– Ну и дурак, что послал. Детям билеты в руки не даем. Он что, правила не знает? Идите за ним, и пусть забирает. Следующий!..
Отойдя от кассы, Ромка задумался. Потом стал озираться по сторонам.
– Что же делать-то, – пробормотал он. – Насть, сколько до автопоезда?
– Полтора часа, – убитым голосом сообщила девочка. – Ром, она билеты не отдаст. Никак.
– Да понял я, что не отдаст. Погоди, не раскисай. Сейчас что-нибудь придумаем. Нам нужно найти взрослого.
– Что? А… Ага. Ну да. Но где его взять?
Полчаса они бегали по вокзалу, в тщетной попытке отыскать кого-нибудь, кто согласился бы им помочь. Ни один кандидат не подходил. Женщины отпадали сразу (фамилия в бумаге была мужская), стариков и молодежь можно было не рассматривать. А все мужчины средних лет, которые могли бы сойти за военрука, либо куда-то спешили, либо сидели на чемоданах, ожидая начала посадки. Таких не уговоришь. Да еще и расспросы могут начаться…
Вышли на улицу из вокзала, снова пошли к памятнику – там можно было постоять в тени и хотя бы отдышаться.
– Меньше часа осталось. Мы не успеем, – казалось, Настя готова была расплакаться. – Ромка, что же делать?..
– Не реви, подожди, – взгляд Ромки упал на киоск «Пиво-воды», и его озарила догадка. – Да подожди ты! Постой с вещами, хорошо? Если уговорю, иди тихонечко за нами. Поняла?
– Нет!
– Вон, видишь, мужик стоит? – Ромка ткнул куда-то пальцем. – Вон тот, с портфелем?
– Ну, вижу… который считает деньги?
– Да. Всё, жди. Я пошел.
Ромка говорил с «подходящим мужиком» совсем недолго. Вытащил из кармана несколько монеток, но когда мужик протянул к ним ладонь, тут же отдернул руку. Отрицательно помотал головой, потом показал на часы на здании вокзала. Мужик почесал в затылке, пожал плечами. Кивнул. И они с Ромкой вдвоем направились в сторону касс.
Настя подхватила оба рюкзака и поспешила следом.
– …он до сих пор в туалете сидит, а нам билеты не отдают… – долетел до неё голос Ромки. – А кассирша ругается… дядь, помогите нам, пожалуйста… пойдемте побыстрее…
– А успеет этот ваш к поезду-то?..
– Успеет, конечно, у него часы есть… отравился он, что-то съел не то… Она ругаться будет, но внимания не обращайте… такая злая тётка, жуть…
– Они тут на вокзале все злые… говорил этой – ну прости ты мне пятнадцать копеек, поднесу вечером, смотри жара какая, не будь курвой, налей пива-то!.. Нееее… куда там…
– Дядь, я двадцать дам, только можно быстрее… опоздаем же…
* * *Купе им досталось неудачное – около туалета – но Ромка с Настей были рады и этому. Они уже не верили, что попадут в автопоезд, однако успели. За пять минут до отправления они, запыхавшись, ввалились в салон нижнего яруса БЛЗ, отдали проводнице билеты (в том числе и на преподавателя, сказав, что он подойдет позже), и, наконец, осознали, что сидят, вцепившись в свои рюкзаки, а автопоезд медленно выезжает из огромного ангара терминала.
– Уф… успели… – Настя глубоко вздохнула. – Ром, мы правда успели.
– Еще бы не успели, так бежали, – покачал головой Ромка.
– Поздороваться не изволите, молодые люди?..
Ромка и Настя отвлеклись, наконец, друг от друга, и подняли головы.
Напротив, на полке, сидели их попутчики – сухопарый недовольный старик, одетый, несмотря на жару, в тонкий серый плащ, и девушка, крепкая, высокорослая, в клетчатой мужской рубашке и черной юбке.
– Опаздывали, что ли? – девушка рассмеялась. – Влетели, как ошалелые, чуть Евгения Ивановича с ног не сшибли…
– Простите, – Ромка посмотрел на неё, затем перевел взгляд на старика. – Я не хотел, честно.
– А это были и не вы, юноша, это была ваша очаровательная попутчица, – проворчал старик.
– Извините, пожалуйста, – попросила Настя. – Я случайно…
– Ладно уж, хватит реверансов. Но впредь, девушка, будьте поосторожнее. А то этак можно и напугать пожилого человека.
– Хотите яблок? – спросила девушка. – Мама дала с собой, а мне много столько. Прошлогодние, но вкусные очень. Наши. Да берите, не стесняйтесь. До ужина еще далеко… Меня Ольга зовут, а вас как?
– Настя, – улыбнулась девочка. Взяла протянутое ей яблоко, вытерла о юбку, откусила. Действительно, вкусное – сладкое, сочное. В детдом привозили другие, говорили, что это был неликвид из ближайших садов.
– А меня Роман, – Ромка тоже взял яблоко. – Но лучше просто Ромка. Так привычнее.
– В Москву едете? – поинтересовался старик.
– Нет, в Ленинград. На математическую олимпиаду, – объяснил Ромка. – От детского дома.
– Много война сирот наплодила. – Ольга, кажется, пригорюнилась. – А всего-то восемь лет. И чего дальше будет, непонятно.
– Да чего непонятного, дурёха? – рассердился старик. – Выбьем этих доброжелателей, и всё.
– Что-то выбиваем, выбиваем, да никак не выбьем, – возразила девушка.
– Не мели чушь, девка. Выбьем. Просто тактика нужна другая…
…От старика удалось отделаться только тогда, когда он, сердито что-то ворча, отправился курить на заднюю площадку. Ольга покрутила пальцем у виска вслед закрывшейся двери, вытащила из корзины еще два яблока и протянула ребятам.
– Не обижайтесь на него, – попросила она. – Иваныч не злой, просто бурчать любит. Он у нас в конторе главным бухгалтером работает, а я простой счетовод, вот он и раскомандовался.
– А вы куда едете? – поинтересовался тактичный Ромка.
– Да мы в Москву, в командировку. Оборудование новое будем забирать для нашей конторы. Машины счетные, электронные. А еще нам должны курс прочитать, чтобы мы учили, как работать на них правильно, на этих машинах.
Через полчаса, когда автопоезд вышел из Свердловска и стало ясно, что снимать их с поезда никто не будет, Ромка ощутил, как начинает потихоньку отпускать напряжение. До этого и он сам, и Настя были на взводе, но теперь чувствовали, что становится легче. Много легче. Постепенно пропадал изматывающий страх, что догонят, что потащат обратно. И стала появляться уверенность: всё получится. Получилось же сбежать из детского дома? Получилось. Оторвались от этих сержантов, которые не сержанты? Оторвались. В поезд (о чудо!) сели? Сели. Едем? Едем!
– Настюх, а ведь мы сумели, – почти неслышно сказал Ромка. Настя радостно кивнула в ответ. Они вышли осмотреться, и сейчас стояли в коридоре нижнего яруса, неподалеку от своего купе. Легкий ветер врывался в приоткрытое окно, трепал белую застиранную занавеску; у Насти из аккуратного хвостика выбилась непослушная кудрявая прядка, и ею тоже играл ветер, и в этот момент Ромка вдруг почувствовал какой-то новый, совершенно невозможный восторг. Он, неожиданно для себя, сделал шаг вперед, и чмокнул Настю в щеку.
– Ты чего? – опешила та.
– Да ничего. Просто ты у меня молодец. Ты такая молодец, что… что… Настька, я тебя люблю!
– Дурак ты, – беззлобно ответила та и улыбнулась. – Ну кто так в любви признается?
– Я, – честно ответил Ромка. – А что не так? Как надо?
– Чтобы романтика, и… я не знаю, – она хихикнула.
– Чем тебе тут не романтика? – удивился Ромка. – Смотри, как красиво!
– Ну вообще да, красиво, – согласилась Настя. Повернулась к окну, выглянула. – Небо какое…
– И ты очень красивая, – решительно сообщил Ромка.
– Слушай, пойдем, прогуляемся, посмотрим, что тут и как? – предложила Настя.
– Пойдем, – согласился Ромка.
Через час они уже более или менее освоились в автопоезде. Устроен он оказался следующим образом: спереди и сзади шли БЛЗ-буксировщики, между ними располагались шесть двухэтажных пассажирских прицепов. Билеты им достались в первом, во втором находился на нижнем ярусе ресторан, а в последнем – грузовое отделение, для багажа и почты. Автопоезд был старым, сильно потрепанным, однако (тут и Настя, и Ромка были единодушны во мнении) он оказался каким-то очень уютным. Чуть позже Настя призналась, что ей нравится всё, «ну вот совсем всё». И мягкая полка, обтянутая потрескавшейся, некогда лаковой бордовой кожей, и лампочка над этой полкой в продолговатом литом плафоне, с латунной кнопочкой включателя, и деревянный, отполированный тысячами локтей столик, и даже потрепанная ковровая дорожка в коридоре их яруса.
– Он какой-то… настоящий, что ли, – Настя пожала плечами. – Не знаю, как это объяснить, но я словно помню этот поезд, Ром.
